— Прослушивать мою лабораторию невозможно, — хладнокровно продолжал я, — ее окна находятся ниже «крепостной» стены, и прибор никак не облучишь.

— Вот оно что… — потрясенно выговорил Иваненко. — Столик-то в простенке, а тут железобетон в метр толщиной…

— Именно. Часы с транспондером облучаются микроволнами метров с трехсот — это за пределами запретки. По-моему, генератор установили на опушке ельника.

— И все, что говорится в кабинете…

— Становится известно тем, кому помог Невструев.

— Ах, сволочь какая… — вполголоса затянул Дим Димыч. — Сейчас я эти часики… Да с пятого этажа!

— Ни в коем случае, Дим Димыч! — вскинул я руки. — Пусть думают, что все у них работает.

— Но… — директор недоуменно тряхнул головой.

— Будем слать «дезу»! — с чувством изрек я. — Очень удачно вышло, что вы неделю гнали всех из кабинета!

— Я вел расчеты… — покраснел ученый.

— Прекрасно! Что они могли услышать? Вашу ругань? «Почему этот хренов интеграл не берется, собака сутулая!»?

Иваненко нервно хихикнул.

— И вы сами прибежали к нам в лабораторию! Вы же никому еще не докладывали о хронофизических фокусах?

Уловив нотку тревоги в моем вопросе, шеф успокаивающе поднял руку:

— Режим молчания! Все надо проверить десятки, сотни раз, прежде чем рапортовать об успехах. М-да… А вот Иванову… Нет, ничего я ему не скажу, просто вызову!

— И пусть пару спецов с собой прихватит. Только не из кабинета звоните!

— Оттуда — только жене! — ухмыльнулся Дим Димыч.

Там же, позже

Генерал-лейтенант с удовольствием встал на лыжи — давненько он этим делом не занимался. А ведь до чего ж здорово оттолкнуться — и скользить по синим параллелям лыжни, по искристому снегу, выдыхая затхлый воздух кабинетов и коридоров власти! И до чего ж тут свежо, и пахнет хвоей, а немолодое, увы, тело всё еще крепко и ловко…

Иванов вывернул к ельнику, и остановился. Отсюда лучше улавливался незаметный подъем к объекту. И возвышенностью-то не назовешь, уж очень пологий наклон. Строгие черные столбы натягивали колючую проволоку, и легкий ветерок едва трепыхал красные таблички «Запретная зона».

Сощурившись, Борис Семенович внимательно пригляделся. Пятый этаж — последний, тут не перепутаешь, а окно директорского кабинета — второе с краю…

— Славин! — крикнул он. — Ищем вдоль опушки, отсюда и во-он до той сосны, до горелой!

— Понял! — прогудел здоровенный майор.

И снова заскрипел, зашуршал снег, угодливо продавливаясь под лыжами. Эх, не сдерживаться бы, а махнуть километров на пять по целине! Снегу навалило до того белого, что темная зелень елок кажется угольно-черной…

— Товарищ генерал-лейтенант! Нашел! С ходу! Надо же…

Иванов шустро задвигал палками, и въехал с разбегу на скользкий увал, что подернулся льдистой корочкой. Славин гордо высился рядом с засохшей елью — нижние сучья обломаны, рыжая хвоя обсыпалась с ветвей… Размякнет земля по весне, и повалится дерево. Вон, уже кренится…

— Смотрите, тут дупло, — оживленно болтал майор, — а с этой стороны… Ага-а… Тут как бы пробка! — подковырнув деревяшку лезвием ножа, он расшатал ее, и вытянул. — Генератор…

— Вижу… — затянул генерал-лейтенант. — Направление… Ну, да, как раз туда и кажет. А тут что? — присев, он кончиками пальцев уцепился за край подозрительно прямой щели. Поддавшись его усилиям, выпуклая крышка откинулась. — Не хреново девки пляшут… Передатчик, а вот аккумулятор… Это ж сколько им долбить пришлось, гадам трудолюбивым…

Осторожно прикрыв схрон, Иванов внимательно осмотрелся.

— Коля, ну-ка, глянь. Там не твоих палок следы?

— Не-ет… Это давнишние отпечатки, уже и ледком подернулись. Борис Семенович, наверное, сюда наведывались… Ну, не каждый день, но…

— Похоже, — кивнул генлейт, и хищно ощерился. — Видать, батарею меняли. Ла-адно… Тогда так. Вон, видишь то дерево?

— Ага!

— Помаракуй со спецами из института — надо телекамеру туда сунуть, и пусть транслирует, кто сюда явится. Только не забудь сказать дежурным, чтобы не спугнули! Проследят пусть, установят наружку, а там разберемся.

— Понял, Борис Семенович! Сделаем в лучшем виде!

Там же, позже

— Видеонаблюдение организуем, Борис Семенович, не вопрос… — я задумался. — Знаете, мне кажется, что пора этим нашим «друзьям» подарочек сделать. Пускай еще разок порадуются своей смекалке!