— «Колючка» как раз за ними, — перехватил мой взгляд Киврин, — и КСП… Но нам же не видно?

— Значит, ее нет! — ухмыльнулся я.

— Мужчины-ы! — звонко завился голос Лизаветы. — Костер прогорает!

— Несем! — поспешно откликнулся я.

— Тащим! — закряхтел Володька, кое-как обхватывая целую кипу хвороста.

Похоже, что не мы первые, кто набрел на поляну — давнее кострище уберегало траву, занимая глинистую плешь, заботливо обложенную камнями. Костер лизал пламенными языками котелок, над которым священнодействовали Ядвига с Ромуальдычем. Они опускали в воду разные травы, как ведунья с ведьмаком, обнюхивая каждый листик, и степенно рассуждали о пахучем настое, по сравнению с которым «Чай индийский высшего сорта» — безвкусное пойло.

За мангалом следил Корнеев, то и дело посматривавший на Ядзю, а прочие закуски сочиняли в шесть рук Лиза, Наташа и Рита, обступив плоский, ноздреватый валун, застеленный газетами.

То, что моя девочка, моя красавица — «в положении», замечалось сразу, но живот пока не сильно уродовал стройный стан. Грации что-то живо обсуждали, поглядывая на особей мужеска полу, и хихикая.

«Бублик» пыхтел, охаживая топориком здоровенный сук, а Фейнберг растерянно топтался в сторонке.

Сгрузив дрова и улыбнувшись в ответ на благодарный синий взгляд Ядзи, я громко сказал:

— Герман, давайте расставим шезлонги!

— Давайте! — с готовностью откликнулся Джеральд. — А где…

— А вот! — я деловито потащил из багажника «Волги» легкие складные стульчики из трубчатых рамок, обтянутых брезентом.

— Э-э… — завис ученый. — Шезлонги?

— Миниатюрные! — ухмыльнулся я.

Мы окружили костер походными седалищами, и тут Витя солидно провозгласил:

— Кажись, готово!

— Кажись? — я сурово нахмурил брови. — Проверь, нету ли крови.

— А-а… — непонятливо затянул Корнеев.

— Ножом надрежь, и глянь!

— А-а! Да тут… Ага… Нету. Готово!

— К столу, товарищи! Ромуальдыч!

Вайткус торжественно звякнул стеклопосудой.

— Етта… Кому что?

— Девушкам вино, мне коньяк, — тут я не выдержал, улыбнулся коварно, — а товарищу Бергу — «Столичной»!

Алкоголь расплескался по бумажным стаканчикам, и коллектив поручил мне сказать тост.

— Я поднимаю свой… м-м… бокал вовсе не в честь великого праздника — до моего дня рождения две недели с хвостиком, а до Нового года еще больше… — нездешний «Мартель» качнулся в стакашке. — Я хочу выпить за дружбу! В наш коллектив влился Герман… Откуда он, никто не знает, это тайна… — девчонки хихикнули. — Зато всем нам хорошо известна старая истина — дружбу надо крепить! Желательно — от сорока градусов и выше. Ну, за дружбу!

— Ур-ра-а! — воскликнула Лиза, и стаканчики сошлись с коротким шорохом.

Сделав хороший глоток, я с удовольствием следил, как за стеклами очков мученически ширятся глаза Фейнберга, принявшего вызов russian vodka. Одолел-таки!

— О-о…

Ядзя с Ритой одновременно протянули свои стаканы с морсом.

— Запей, запей!

— О, сэнк ю… — Джеральда передернуло. — У-ух! Крепка, зараза!

Все рассмеялись — и набросились на закуску.

— Вить… — шепнул я, и Корнеев с готовностью пришатнулся. — Ядзя на каком месяце?

Виктор заалел, как галстук на шее юной пионерки.

— На четвертом… — вытолкнул он, рдея.

Я укоризненно покачал головой.

— Соблазнил бедную девушку, и радуется…

— Да она сама! — громким шепотом ответил Корнеев. — Еще тогда… Прямо в больнице… Я и сам не понял, как вышло…

— Ладно, ладно… Знаем мы вас, ловеласов! Ядзя!

— А? — встрепенулась Корнеева.

Ядвига напомнила мне Инну, только не утонченную горожаночку, а в образе здоровой барышни-крестьянки, вскормленной парным молочком, да медом с пасеки, да свежайшей кабанятиной.

— Витя тебе, конечно, не напомнил о должке… — проговорил я в обличительном тоне.

— О каком? — распахнулись голубые озерки.

— Что значит — каком? — нарочито строго нахмурился я. — А кто мне компенсирует неявку на свадьбу в количестве двух поцелуев?

— Чего-чего? — завозилась Рита, посматривая на Ядвигу, что закатилась переливчатым смехом.

Мне было понятно, что веду себя несолидно, но на что только не пойдешь, лишь бы сплотить коллектив.

— Ну, я же не был у них на свадьбе, — терпеливо растолковал я.

— Ну? — Ритины бровки начали сходиться.

— Ну, и вот. Не был… Невесту не целовал… Выходит, она мне должна три поцелуя!

— Ставки растут! — гулко захохотал Ромуальдыч.

— Верну! — пылко воскликнула Ядзя, и приложила пятерню к груди. — Клянусь! Все четыре!

— Ну, тогда выпьем…

— За любовь!

Вторая порция коньяка уняла нервный натяг, словно колки струн скрутились — и струны ослабли.

— Хорошо тут у вас, — пьяно улыбнулся Фейнберг. — Хорошо и… и всё!