— Вера, милая, у вас руки волшебные, — восхищалась Ирина Степановна, разглядывая рисунок на пенке своего капучино. Она приходила к нам каждый день после утренней йоги, утверждая, что мой кофе – единственное, что помогает ей вернуться из нирваны в реальность. — Никто так не делает кофе, как вы.

— Секрет в любви, — я подмигнула, протирая стойку. — К кофе, к людям и к самой жизни.

Это была правда. Я вкладывала частичку души в каждую чашку. Может, поэтому посетители возвращались снова и снова — не только за напитками, но и за особой атмосферой, которую я старалась создать.

Ближе к обеду поток посетителей схлынул. Я протирала столики, напевая под нос мелодию, звучавшую из колонок. Солнце заливало кофейню тёплым светом, играя на гранях стеклянных банок с печеньем и конфетами.

Колокольчик звякнул так резко и неожиданно, что я чуть не выронила тряпку. На пороге стоял незнакомец — высокий, с тёмными волосами, падающими на лоб, и хмурым взглядом, будто солнечный свет причинял ему физическую боль. Одет просто, но со вкусом: тёмно-синий свитер, подчёркивающий широкие плечи, джинсы, на плече — потёртая кожаная сумка для ноутбука.

Мужчина окинул помещение быстрым взглядом и, не говоря ни слова, направился к самому дальнему столику в углу, где тени от книжных полок создавали уютный полумрак. Его движения были чёткими, экономными, словно каждый жест выверен заранее.

Я подошла, когда незнакомец уже раскладывал на столе ноутбук и какие-то бумаги.

— Добрый день! Что будете заказывать? — я улыбнулась своей фирменной улыбкой, от которой обычно теплели даже самые хмурые лица.

Но не в этот раз. Мужчина поднял глаза — серые, холодные, как ноябрьское небо — и посмотрел так, словно я была досадной помехой.

— Американо. Без сахара, — голос оказался неожиданно глубоким, с лёгкой хрипотцой. — И, если можно, поменьше... — он сделал неопределённый жест, словно отгоняя невидимых бабочек, — всего этого.

— Всего чего? — я склонила голову набок, пытаясь понять, что именно вызвало его недовольство — музыка, освещение или я.

— Разговоров, — мужчина уже смотрел в экран ноутбука. — Просто кофе, пожалуйста.

Что-то кольнуло внутри — не обида, скорее профессиональный вызов. За три года работы в кофейне я научилась находить подход к любому посетителю, но этот... этот был особенным случаем.

— Один американо, без сахара и без улыбки. Сейчас принесу, — я развернулась, чувствуя спиной напряжённый взгляд.

Готовя заказ, украдкой наблюдала за странным посетителем. Сосредоточенное лицо, сведённые брови, пальцы, летающие по клавиатуре со скоростью пианиста-виртуоза. Время от времени он останавливался, смотрел в пространство перед собой, словно видел что-то недоступное обычным смертным, затем снова возвращался к работе с удвоенной энергией.

Поставив чашку на стол, я заметила на экране какие-то чертежи.

— Ваш американо, — произнесла тихо, стараясь не нарушать концентрацию клиента.

Мужчина кивнул, не поднимая глаз, и придвинул чашку ближе. Его пальцы — длинные, с мозолями на подушечках, как у человека, привыкшего много работать руками — на мгновение замерли над клавиатурой.

— Спасибо, — произнёс сухо, но без прежней резкости.

Я вернулась за стойку, но время от времени поглядывала на угловой столик. Было в этом хмуром незнакомце что-то интригующее. Что-то, что заставляло задуматься — какая история скрывается за этим напряжённым взглядом? Что заставляет человека отгораживаться от мира наушниками и холодными односложными ответами?

— Вера, ты что, влюбилась? — шепнула мне Маша, второй официант, ловко выставляя на витрину свежие эклеры. — Уже пять минут пялишься в один угол с таким видом, будто там сидит Киану Ривз.

— Если бы, — фыркнула я, протирая и без того чистую стойку. — Просто пытаюсь понять, что за птица к нам залетела.

День продолжался своим чередом. Приходили и уходили посетители, звенел колокольчик, шипела кофемашина. А незнакомец в углу оставался неподвижным островком тишины и сосредоточенности. Только один раз я заметила, как он поднял голову и посмотрел в окно — долгим, задумчивым взглядом, словно искал ответ на какой-то мучительный вопрос.

Когда солнце начало клониться к закату, окрашивая стены кофейни в тёплые оранжевые тона, незнакомец, наконец, собрал свои вещи. Расплачиваясь, он впервые посмотрел мне прямо в глаза — всего на секунду, но этого хватило, чтобы заметить в серой глубине что-то похожее на усталость и... одиночество?

— Вы закрываетесь в девять? — спросил неожиданно.

— Да, мы работаем каждый день до девяти, кроме воскресенья. В воскресенье до шести, — я протянула сдачу.

Мужчина кивнул, словно принимая к сведению важную информацию.