С Адамом он, кстати, так и не подписал контракт. Что-то там на производстве не понравилось. Почему я и уверена, что все эти слова про совпадение — чушь. Последняя попытка сурового мужчины сохранить лицо и не так уж палиться, что он гонялся за мной, как мальчишка.

— Знаешь, — говорит Тимур неожиданно. — Я вдруг подумал — мы ведь могли бы встретиться раньше. Если бы Брусницын хоть раз взял тебя на корпоратив или в командировку. Я бы тебя увидел.

— И что?! — округляю я глаза, почти не удивляясь тому, как совпадают наши мысли — это случается часто. — Ты бы что, отбил жену у своего подчиненного?!

— Нет, разумеется, — голос Тимура становится холодным. — Как ты могла обо мне так подумать!

Я приподнимаю голову и заглядываю ему в лицо с таким сердитым выражением, что он не может удержаться и ржет.

Ржет, зараза такая!

— Так бы я сказал в любую секунду своей жизни до того, как увидел тебя… — мурлычет он бархатно и проводит пальцами по моему лицу. — Агата… Просто забрал бы тебя себе и унес на плече в пещеру.

— Тимур-р-р-р-мур-мур-мур-р-р! — откликаюсь я.

Потому что знаю — не врет. Забрал бы. В ту же секунду, как увидел. Потому что я была предназначена для него с самого начала. Больше никто так не тащится от моей безалаберности, скандалов, глупостей и придурей.

Больше никто так не гордится, когда я «исполняю».

И только за это его можно любить бесконечно.

Но у меня есть еще много других причин.

Кто-то маленький и тиранистый выбирает именно этот пафосный и трогательный момент, чтобы пнуть меня в печень.

— Тимур-р-р-р! — по привычке рычу я и замираю, прислушиваясь к себе.

Изнутри идет тепло и ласка, словно кто-то бархатно гладит мои внутренности.

— Знаешь… — говорю я. — Мне кажется, я знаю, как зовут нашего ревнивого сына. Весь в отца!

— Тимур Тимурович? — хмурится Тимур старший. — Как-то не…

Кладу пальцы на его губы.

Он целует их — мгновенно, привычно.

Почему-то мне кажется, что этот мужчина точно не перестанет дарить мне цветы и ревновать к другим. И не отпустит, если я вдруг заявлю, что пора развестись.

А еще через месяц, когда я держу на руках Тимура Тимуровича Сафарова, заглядывая в его — уже! — зеленые глаза, Тимур-старший, стоящий рядом с очень грозным видом, за которым скрывается столько ослепительных эмоций, что страшно на него смотреть, вдруг спохватывается и лезет в карман пиджака, брошенного рядом на кресло.

— Знаешь, на рождение ребенка принято дарить драгоценности… — начинает он хриплым голосом, и я удивленно поднимаю глаза.

За полгода с нашей свадьбы этот мужчина, пользуясь тем, что как жена я отказаться не могу, купил мне такое количество драгоценностей, что я могу на них спать как дракон.

— Да, я знаю! Но это особенная вещь, — наконец-то он перестает хмуриться и протягивает мне…

— Откуда?! — я подставляю ладонь, и в нее падает сапфировое сердце в окружении звезд-бриллиантов. — Ты сделал копию?

— Хуже! — ухмыляется мой великолепный муж. — Я его достал из Босфора. Нет, не лично, конечно, но… Не мог же я оставить на дне моря свой первый тебе подарок.

Однажды мне все-таки пришлось рассказать ему про мой истерический порыв. Покаяться, что я опять «исполнила». То, что Тимур меня не ругал за выкинутое «Сердце океана», я восприняла, как еще одно доказательство, что он — мужчина моей мечты.

Но он оказался не просто мужчиной мечты.

После него другие просто перестали существовать.