Шрифт:
— Уже нет, он ее бросил. Теперь ты можешь с ней…
Тимур прервал меня, накрыв губами губы.
— Сумасшедшая моя, прекрасная моя, страстная моя, безумная моя, любимая моя, — бархат в его голосе обволакивал каждое слово. — Агата… Выйдешь ли ты за меня замуж, чтобы быть рядом всегда и напоминать о том, что всегда где-то ждет именно моя женщина, которой мне не хватало всю жизнь и во всех других я искал только ее? Выйдешь ли ты за меня замуж, чтобы всегда быть рядом, понимать с полуслова, приносить удачу, обалденно выглядеть в любых платьях, бесить тем, что нравишься другим мужчинам? Выйдешь ли ты за меня замуж, чтобы спать рядом — такая теплая и желанная? Выйдешь ли ты…
— Да!
— Подожди, я еще не закончил!
Он полез в карман и достал оттуда черную бархатную коробочку. А когда открыл — я чуть не ослепла от сияющего внутри огромного камня, украшающего ободок кольца.
— Это… бриллиант?
— Ну так положено. Говорят, это маркетинговый ход фирмы ДеБирс — дарить на помолвку кольцо с бриллиантом, но я считаю, что традиции — всегда хорошо, откуда бы они ни брались.
— Я же говорила, мне еще рано бриллианты!
— Приходить после сорока? Ну ты пока поноси, ладно? А до сорока мы еще доживем. И дальше.
— Нет! Погоди!
Я захлопнула коробочку и зажмурилась.
Это все было слишком хорошо. Я сейчас проснусь, да? Я сплю на корабле, и мне снятся сладкие сны — про бывшего, который вернулся и снова хочет быть со мной, про прекрасного мужчину, который делает предложение и дарит кольцо с огромным бриллиантом.
А когда я проснусь — я буду на круизном лайнере, который прибывает в Стамбул после долгого путешествия через Атлантику. Каникулы заканчиваются красивым сном.
Мне придется вернуться на работу и вспоминать эти дни просто как мечту.
Легкий отпуск от душевной боли…
— Агата… — бархатный шепот и горячие руки.
Мои глаза еще закрыты, но я чувствую, как Тимур разгибает мои пальцы, вцепившиеся в его плечо, и на безымянный скользит прохладный и тяжелый ободок кольца.
Но я так не могла.
Мне надо было сказать…
— Я хотела тебе признаться, что сама была виновата когда матросы начали кричать, потому что когда ты был в ресторане, я пошла на дискотеку, а потом с Марко гулять по кораблю, а потом с Эмом смотреть каюту с призраками, а еще я хотела замутить с тем белобрысым, а еще Энрике… ну ты сам видел! Я все время что-то «исполняю»! — затараторила я, не открывая глаз, но сжав кулак, чтобы еще немножко почувствовать эту прохладную тяжесть. — Я не умею разговаривать спокойно, только скандалить и манипулировать, я выбесила Максима, я влипаю в неприятности, ты опять попадешь из-за меня! Я буду виновата!
Зажмурившись, я ждала, пока Тимур ответит.
Ответит… что?
Что, кажется, он поторопился с предложением?
— Ты моя сумасшедшая девчонка… — услышала я. — Просто поверь — ты именно та, что мне нужна. Такая, как есть. В бриллиантах, платьях, рыдающая, скандальная, горячая и голая. Особенно голая. Иди ко мне.
Он обнял меня, его руки забрались под свитер, касаясь моей кожи так, как надо.
Так — как правильно.
Нежно, властно, горячо.
А губы скользнули по шее, подбираясь к тому самому местечку под ухом, которое еще не забыло его страстные укусы.
— Я уже сказала «да»? — прошептала я, не открывая глаз.
— Сказала. Но я не обижусь, если повторишь. Агата Брусницына, согласна ли ты изменить в себе только одну вещь?
— Какую?
— Твою фамилию. А в остальном — быть той Агатой, которая опоздала на самолет, расплескала коктейль, соблазнила всех мужиков на корабле, убежала от меня босиком и так до сих пор и не сказала, что любит меня?
— Нет.
— Что?..
— Согласна изменить две вещи. Фамилию и… — я выдохнула и наконец открыла глаза, чтобы тут же пропасть в болотной глубине его колдовского взгляда. — Я тебя люблю.
Эпилог
— Летишь в Бразилию со мной или остаешься на две недели с моими сестрами? — вот так обычно спрашивает Тимур.
Как в тех руководствах по воспитанию детей. Будешь сегодня овсяную кашу или манную? А я, может, никакую не буду! Я хочу мороженое на завтрак и три чашки кофе. С корицей. С карамельным сиропом…
Я сглотнула слюну. Кофе мне запретили сразу.
«Слишком возбудимая мамочка».
Мороженое запретили, когда нашли гестационный диабет. И карамельный сироп тоже.
— Лечу с тобой! — заявляю я.
— Учти, что со мной в самолете будет еще четыре мужика, — предупреждает он.
— Здесь их останется гораздо больше… — напоминаю я.
— Замкнутое пространство.
— Зато там есть ты!
— Аргумент.
Приближаться к другим мужчинам, кроме Тимура мне нельзя.
Не потому, что у меня ревнивый грозный муж — хотя он такой!
А потому что маленький тиран, растущий внутри меня, еще на первом месяце своего существования уже мягко намекал, что никаких соперников он не потерпит.