Роман с предисловием и без эпилога. Вторая половина 91-го. Попаданец из 24-го. Сплошные рояли.
Глава 1
Предисловие
Собираясь рассказать о начале 90-х, я вспомнил февраль 92-го года.
Мы, ясное дело, выпивали в приятной компании, и трепались за жизнь. Разговор свернул на экономику. Такой, чисто академический треп. Поводом послужил капустный салат, что выкатил хозяин застолья.
Осенью, подмосковные хозяйства, уже не первый раз, через прессу и телевидение, попросили москвичей и жителей Подмосковья не стесняться, приходить на поля, и брать кто сколько унесет. Потому что средств на уборку урожая нет. Ну, хозяин взял мешок и сходил через МКАД на поле.
Тусовка состояла из экономистов, разной степени компетентности. Так что заговорили о реформах, что были объявлены Верховным Советом РФ с правительством, и последствиях оных реформ. И я заспорил с одной девушкой-аспиранткой, о ситуации в моногородах.
В те времена, прежде чем перейти к сексу, угодить в политическую дискуссию было обычным делом.
— Дураку понятно — горячилась моя очаровательная собеседница — что еще пара лет и это все встанет. Домитинговались, бля! С остановкой предприятия, у населения не станет работы, доходов, да и банальных бытовых удобств, типа отопления. Сначала нужно запускать социальные программы, а потом уже конверсию и приватизацию.
— У государства нет денег. По внешним долгам по-сути дефолт — хрипло сказал я — а собираемость налогов меньше, чем стоимость содержания ведомства, этим занятого.
— А людям что делать?! Денег не будет, еды не будет, да и воды в кране тоже…
— Ну и фантазия у тебя!
— Какая фантазия?! — горячилась эта жертва науки — Вот скажи, что делать людям?
Я встряхнулся, наконец сообразив, что секс не скоро. Хотя, волнующие изгибы, грациозный поворот головы, черные чулки и короткая юбка. Какие в жопу моногорода?! Но я сосредоточился, подлил своей оппонентке и себе. Несмотря на капустный салат в закусках, пили коньяк, а дамы- чинзано с тоником.
— Значит ни денег, ни еды, ни воды, так?
— Да!
— Ну что же, тогда предлагаю добавить в условия задачи меня. Я житейски подготовлен хуже, чем работяги на заводе. А в нагрузку, предлагаю добавит мне тебя, в качестве спутницы и обузы. И рассмотрим вариант. Годится?
— Вот так, да? — собеседница наморщила носик и надула губы, став еще краше- хорошо, и что ты сделаешь?
— Мы, Наташа, с тобой встаем, и продаем все имущество, которое купят, и просто бросаем то, что не купят. А потом уезжаем. В Питере, у «Юного Техника», покупаем охотничье ружье из под полы, порох, гильзы, пистоны, и прочее. Долларов пятьдесят нам встанет.
— А потом?
— Судя по блеску глаз, ты ждешь что мы пойдём на грабеж? Нет, мы уедем в Тихвинский район. Там — куча брошеных деревень. Я, лично, видел две. Там мы займем пустующий дом. Вполне жилой, даже электричество подведено. Заезжай и живи. Во многих есть не только кое-какая посуда, но даже дрова в поленнице. Трудно будет только до весны. Но я настреляю птиц и косых. Они там, пока что, чуть не по двору бегают. Наменяем на хлеб и что там нам понадобится. В общем — полноценный рацион питания…А по весне станем фермерами. Я договорюсь в совхозе. Соберу из стоящих у стены трёх Белорусей, одну. На поле возле дома будем сажать картоху и топинамбур. Ты подберешь книжки по сельхозу…
— Ты в своем уме?!
— А в чем проблема? Лет через пять мы будем вполне справными фермерами. Будет конечно куча сложностей, от статуса жилья и прописки, до коммуникаций с внешним миром. Но народ там клевый, помогут, гадом буду!
— Ты. Хочешь. Из меня. Сделать. КРЕСТЬЯНКУ?!!!- женщины, когда понимают что возразить нечего, всегда скандалят.
— А чего такого? — пожал я плечами — жизнь, с честью и достоинством, я тебе обеспечу. Я мужчина и обязан. Только, Наташа, двое детей. На меньше я не согласен.
Ну а чего не приколоться?
Я знаю, что по поводу таких идей скажет нормальный человек.
Тем не менее, этот сценарий осуществило достаточно много людей из Узбекистана, Северного Казахстана, Армении…да много откуда. Мой приятель — океанолог, потеряв в начале девяностых все профессиональные перспективы, уехал в Тихвинский район с семьей и живет там до сих пор. Я, для себя — и до сих пор не исключаю такой вариант.
Это я о том, что решение, обычно, есть. Просто оно зачастую не нравится. А я, пережив девяностые вместе со страной, с огромным уважением и сочувствием отношусь к рассказам о тогдашней тяжелой жизни. Но продолжаю считать, что выход был всегда, и вовсе не обязательно похабный.
Так, несколько издалека я начинаю рассказ о своей новой книжке.
Она- о свободе и несвободе. Точнее — о внутренне свободных людях. Я давно заметил, что внутренняя свобода моих героев, вызывает извержение желчи у любителей сильной руки и вылизывания хозяйских сапог. Свобода ведь, всегда показывает человеку и миру, кто же этот человек есть на самом деле. От этого то, ее не любят, боятся, и даже ненавидят. Видеть себя, реального, для многих невыносимо.
Впрочем, эта публика вряд ли поймет, о чем я.