— Экстренный выпуск Tribune, — сказал я продавцу, протягивая ровно один доллар.

Смуглый мальчишка-газетчик с характерной родинкой на щеке, тот самый Тони, с которым я уже знаком, мгновенно оказался рядом:

— Экстренный выпуск, сэр! Горячие новости!

Он протянул мне сложенную газету. Я взял ее, незаметно передав записку с просьбой о встрече.

— Спасибо, — кивнул я и отошел.

Мы подождали в закусочной напротив, одновременно пообедав. Вскоре я заметил, как Тони снова бегает по улице, вертя головой во все стороны. Я вышел и купил у него New York Times, одновременно получив сложенный комок бумаги.

Только оказавшись в такси, я аккуратно развернул записку и прочитал:

«Синий лебедь. 10 вечера. Спросите дядю Джека.»

Я сжег записку, используя спичку и вытряхнул пепел из окна. О’Мэлли наблюдал за процессом с невозмутимым выражением лица.

— Ну вот, у нас назначена встреча, — сказал я, выпуская дым. — Пора обсудить с человеком, которого не называют, некоторые неотложные дела.

После встречи с Тони мы с О’Мэлли вернулись в офис «Харрисон и Партнеры».

Оставшаяся часть дня прошла в рутинной работе. Я анализировал отчеты по портфелям клиентов Прескотта, а О’Мэлли осваивался с новыми обязанностями, демонстрируя удивительную способность организовывать документы и запоминать цифры.

Пару раз подходил Джонсон, проверяя, как продвигается ситуация с его клиентами. Его беспокойство понятно, потерять сбережения даже мелких владельцев акций из-за ошибки брокера было бы не только финансовой катастрофой для клиентов, но и серьезным ударом по репутации фирмы. Я проверил документы Томпсонов и Гарднеров.

— Все идет по плану, — заверил я старшего коллегу. — Первые транзакции уже запущены. К концу недели ситуация стабилизируется.

Джонсон кивнул с заметным облегчением:

— Удивительно, как вы находите решения там, где другие видят только проблемы, Стерлинг.

В шесть вечера офис начал пустеть. Молодые клерки спешили на свидания, брокеры постарше в клубы или домой к семьям.

Мы с О’Мэлли задержались, чтобы не привлекать внимания слишком ранним уходом. К половине восьмого большинство столов опустело.

— Пора, — тихо сказал я, захлопывая гроссбух.

Мы покинули здание через боковой выход, несмотря на начавшийся мелкий дождь.

— Такси не берем, — предупредил я О’Мэлли. — Лучше пройдемся пешком, так меньше шансов, что нас заметят.

— Согласен, босс, — кивнул ирландец, поправляя шляпу. — Я буду держаться на полшага позади. Глаза на затылке не помешают.

Вечерний Нью-Йорк накрыло влажной вуалью дождя. Электрические вывески магазинов отражались в лужах, преломлялись в каплях на окнах автомобилей.

Мы шли быстрым шагом, петляя по узким улочкам. О’Мэлли следовал чуть позади, внимательно осматривая каждый переулок и нишу, из которой потенциально могла исходить опасность.

Свернув в особенно темный переулок, я на миг замер, прислушиваясь. Ничего, кроме стука дождевых капель по жестяным карнизам и отдаленного гудка речного парохода.

Я продолжил путь, ощущая, как адреналин разливается по венам. Эта игра в кошки-мышки будоражила кровь.

После многих лет, проведенных перед компьютерными мониторами в моей прошлой жизни, физическое присутствие в реальном мире, полном осязаемых опасностей, дарило странное ощущение подлинности.

Когда мы приблизились к «Синему лебедю», неприметному зданию на Бродвее, я замедлил шаг. Это тот самый клуб Мэддена, который я посещал ранее, когда договаривался о достопамятной операции по Universal Gas Industries.

Ничто в его фасаде не выдавало присутствия одного из самых известных нелегальных баров города, обычное коммерческое здание, каких десятки в этом районе. Только внимательный наблюдатель мог заметить тщательно замаскированные признаки: необычайно крепкую боковую дверь, слегка затемненные окна первого этажа и двух неприметных мужчин, которые курили на противоположной стороне улицы, незаметно наблюдая за окрестностями.

— Я первый, — тихо сказал я О’Мэлли. — Ты войдешь следом. В зале держись у стойки, откуда просматривается весь интерьер.

Ирландец кивнул, занимая позицию в тени навеса соседнего здания. Я постучал в определенном ритме. Дверная щель приоткрылась, показался настороженный глаз. Через мгновение дверь распахнулась, пропуская меня внутрь.

Контраст с серой улицей поражал. Интерьер «Синего лебедя» дышал роскошью: темное дерево, хрустальные люстры, мягкий свет, отражающийся в зеркалах.