Когда через несколько минут появился заводской врач, он только подтвердил то, что мы уже знали, Говард Милнер был мертв.

— Похоже на сердечный приступ, — произнес доктор после беглого осмотра. — Или острую аллергическую реакцию. Нужно будет провести более тщательное обследование.

В кабинете воцарилась атмосфера шока и горести. Говард-младший стоял на коленях рядом с телом отца, не в силах сдержать слезы. Финч молча опустился в кресло, его лицо превратилось в восковую маску.

О’Мэлли незаметно подошел ко мне и тихо произнес:

— Босс, это было слишком внезапно и непохоже на естественную смерть.

Я едва заметно кивнул, вспоминая наш утренний разговор с Милнером о Continental Trust и странные документы, которые он мне показывал. Совпадение? Вряд ли.

Когда прибыли полицейские и коронер, началась стандартная процедура расследования внезапной смерти. Нас с О’Мэлли, как свидетелей, попросили дать показания.

— Он просто схватился за грудь и начал задыхаться, — объяснил я офицеру. — Произошло это буквально за несколько минут до вашего приезда. Мы пытались оказать помощь, но безуспешно.

— Он что-нибудь ел или пил перед приступом? — спросил коронер.

— Только воду из графина, — я указал на стол. — И до этого упоминал, что выпил немного бурбона во время деловой встречи.

Коронер сделал пометку и распорядился взять образцы воды из графина для анализа.

Когда формальности были завершены, Говард-младший подошел к нам:

— Мистер Стерлинг, я не знаю, что сказать… — его голос дрожал. — Отец так высоко ценил ваши советы. Он был в полном восторге от вашего плана.

Я положил руку на плечо молодого человека:

— Мне очень жаль, Говард. Ваш отец был выдающимся человеком. Искренним и принципиальным.

— Что будет с… с вашим соглашением? — спросил он после паузы.

— Сейчас не время для таких обсуждений, — мягко ответил я. — Мы можем вернуться к этому вопросу, когда пройдет первый шок.

Финч, который вышел из ступора, присоединился к нам:

— Мистер Стерлинг прав, Говард. Все деловые вопросы подождут. — Он повернулся ко мне. — Полагаю, вам придется отложить отъезд. Полиция может захотеть задать дополнительные вопросы.

Я кивнул:

— Конечно, мы останемся столько, сколько потребуется.

— Я распоряжусь, чтобы вам продлили бронь в отеле, — сказал Финч. Затем добавил тише: — И мистер Стерлинг… если у вас есть какие-то предположения о том, что могло случиться… пожалуйста, поговорите со мной позже.

В его глазах я увидел не только горе, но и подозрение. Он явно тоже считал, что смерть Милнера не была случайной.

Когда тело Милнера наконец увезли, а полицейские закончили опрос свидетелей, мы с О’Мэлли вернулись в отель. Я чувствовал странное оцепенение. Несмотря на то, что я знал Милнера всего два дня, его внезапная смерть оставила ощущение тяжелой утраты.

В номере, проверив, что нас никто не может подслушать, О’Мэлли наконец высказал вслух то, о чём мы оба думали:

— Это не было естественной смертью, босс. Милнер слишком многое знал. И слишком открыто об этом говорил.

Я подошел к окну и посмотрел на вечерний Акрон. Огни заводов мерцали в сгущающихся сумерках, создавая иллюзию спокойствия и стабильности.

— Я думаю, ты прав, Патрик, — тихо ответил я. — И если это так, то мы с тобой оказались в центре чего-то гораздо более опасного, чем просто финансовые махинации.

О’Мэлли задумчиво кивнул:

— Его последние слова… Что он пытался сказать?

Я вздохнул, глядя на темнеющее небо:

— Я не знаю, Патрик. Но похоже, Говард Милнер и вправду заплатил за эти слова своей жизнью.

В этот момент в дверь номера постучали. Мы переглянулись, и О’Мэлли осторожно подошел к двери:

— Кто там?

— Роберт Финч, — раздался приглушенный голос. — Мне нужно срочно поговорить с мистером Стерлингом.

О’Мэлли вопросительно посмотрел на меня, и я кивнул. Он открыл дверь, пропуская финансового директора. Финч выглядел измученным, его обычно аккуратный костюм был помят, а в глазах читалась тревога.

— Прошу прощения за поздний визит, — сказал он, входя в номер. — Но есть нечто, что вам необходимо знать. Это касается документов, которые Говард показывал вам сегодня утром.

Я чувствовал, как напрягся О’Мэлли, готовый к любому развитию событий. В наших головах рождался один и тот же вопрос: друг перед нами или враг?

О’Мэлли запер дверь и занял позицию у окна, откуда мог видеть и дверь, и улицу.