Когда поезд тронулся, я продолжил изучать газеты, наслаждаясь плодами своих маркетинговых идей. Фуллертон, должно быть, на седьмом небе от счастья, такой рекламы не получал еще ни один магазин.

Нью-Йорк постепенно оставался позади. Сначала промелькнули окраины с их фабричными трубами и складскими помещениями, затем потянулись пригородные районы с аккуратными домиками и подстриженными лужайками. Наконец, поезд набрал полную скорость, и за окном развернулись живописные пейзажи сельской местности Нью-Джерси.

К полудню мы достигли Филадельфии, где к нам в купе подсел новый пассажир, полный джентльмен лет пятидесяти, с внушительными бакенбардами и золотой цепочкой от часов, пересекавшей его жилет.

— Седрик Уинтроп, — представился он, аккуратно размещая шляпу на полке. — Производитель шляп из Питтсбурга.

— Уильям Стерлинг, — я пожал его руку. — А это мой коллега, Патрик О’Мэлли.

— Приятно познакомиться, джентльмены. Вы по делам в Питтсбург?

— В Акрон, — ответил я. — К Говарду Милнеру из Milner Rubber Works.

— Ах, Милнер! — глаза Уинтропа загорелись. — Знаменитый резиновый король. Мы с ним встречались на конференции промышленников в прошлом году. Поразительная история успеха. Двадцать пять лет назад он таскал рулоны каучука на заводе, а сегодня владеет половиной Акрона.

Уинтроп оказался словоохотливым попутчиком. Когда проводник принес обед на серебряных подносах, шляпник был в разгаре увлекательного рассказа о том, как едва не разорился в 1907 году.

— Это был настоящий крах, джентльмены, — говорил он, аккуратно разрезая бифштекс. — Банки закрывались один за другим, кредиты замораживались. Мне пришлось заложить дом и фабрику, чтобы выплатить долги поставщикам.

— И как вы выкарабкались? — спросил я, искренне заинтересованный. Его история могла дать ценные подсказки для моих планов относительно грядущего краха 1929 года.

— Диверсификация и железные нервы, молодой человек, — Уинтроп промокнул усы салфеткой. — Я сосредоточился на военных контрактах. Фуражки, береты для европейских армий. Когда началась война, мое предприятие уже было готово к резкому увеличению заказов. — Он отпил глоток вина. — И знаете, что еще спасло меня? Золото. Мой дед всегда говорил: «Держи десятую часть состояния в золоте, и ты никогда не останешься без гроша».

Эти слова поразительно перекликались с моими собственными рекомендациями в «Плане штормового предупреждения».

После Филадельфии наш поезд продолжил путь в сторону Питтсбурга. К нам в купе подсел еще один пассажир, худощавый мужчина лет сорока, представившийся профессором Гарвардского университета Эдвардом Мортоном.

— Экономист? — поинтересовался я.

— История экономических кризисов, — уточнил профессор, раскладывая на столике бумаги. — Сейчас работаю над монографией о финансовых паниках XIX века.

Это становилось все интереснее. Словно сама судьба подбрасывала мне собеседников, чьи знания могли оказаться полезными.

— Я как раз обсуждал с коллегами перспективы нашего нынешнего экономического бума, — вставил я, пытаясь направить разговор в нужную сторону. — Некоторые утверждают, что мы вступили в эру бесконечного процветания.

Профессор поднял глаза от бумаг:

— Бесконечного? — он невесело усмехнулся. — Молодой человек, в истории мировой экономики не было ни одного периода роста, который не сменился бы спадом. Это так же неизбежно, как смена времен года.

— Вы полагаете, что текущий рост не продлится долго? — поинтересовался я, стараясь не выдать свою осведомленность.

— Посмотрите, — профессор вытащил из портфеля несколько графиков, — здесь отмечены все финансовые кризисы с 1792 года. Паника 1819 года, кризис 1837-го, паника 1857-го, кризис 1873-го, паника 1893-го и, наконец, 1907-й. Что вы видите?

Я внимательно изучил графики:

— Периодичность. Примерно каждые двадцать лет.

— Именно! — профессор ткнул пальцем в бумагу. — Если история чему-то учит, то следующий серьезный кризис мы увидим до конца этого десятилетия.

Уинтроп, внимательно слушавший нашу беседу, нахмурился:

— Но ведь сейчас все иначе. Новые технологии, растущая производительность, стабильная валюта…

— Всегда кажется, что «на этот раз все иначе», — профессор покачал головой. — Так говорили перед каждым крахом. В 1857-м это были железные дороги, в 1893-м — электрификация, в 1907-м — автомобили и телефоны. Нынешний бум на фондовом рынке поддерживается в значительной степени заемными средствами. Маржинальные кредиты растут экспоненциально. А это всегда — всегда! — заканчивается одинаково.