— Естественно, — подтвердила Кейтара. — Мы хорошо держим генерального за… не буду уточнять что. Поэтому формальные разрешения на вмешательство имеются, причем подписанные генеральным лично. Никто не подкопается.

— Тогда и вовсе отлично, — хищно осклабился комиссар. — С чего начнем?

— С допросов. И сканирования окружения чиновников департамента образования. И естественно, приюты, их надо проверить от и до. Сможете организовать?

— Смогу. Ваши люди имеют возможность считывания памяти фигурантов дела?

— Имеют, — подтвердила директор Фонда. — К меня еще и двархи наготове, вы должны были о них слышать.

— Слышал, конечно, — потер рукой щеку Эрвин, получивший окончательное признание в том, что перед ним человек загадочного ордена, в чем он до сих пор несколько сомневался, потому и решил проверить. Наверное, это к лучшему, аарн способны на многое, если судить по историческим хроникам. — Пронырливые существа.

— Более чем, — улыбнулась Кейтара. — О, мои люди начали аресты по вашему списку. Директора приютов, из которых исчезли дети, тоже взяты. Хотите присутствовать на допросах?

— Не на всех, — покачал головой комиссар. — Но на допросе человечка из департамента образования, о котором я рассказывал, и директора восьмого приюта хочу. Последний вообще редкая сволочь, он даже тогда, когда я вызвал его в комиссариат, прямо издевался над следователем, всем своим видом говоря, что никто ему ничего не сделает. Связей, мол, достаточно. И действительно, мне немедленно позвонили из департамента безопасности и велели не сметь трогать уважаемого человека. Пришлось отпустить, хотя подозрений по поводу господина Лархофта имелось предостаточно, слишком странно он себя вел в последнее время.

— Сейчас его подготовят, — заверила аарн. — Покажут пару записей о судьбе таких же, как он, чтобы впечатлился. Могу открыть гиперпереход прямо в ваш кабинет. Это уместно?

— Вполне, — кивнул Эрвин. — Предупрежу секретаря, что буду занят в ближайшие три часа, он никого не пустит в кабинет, а на звонки отвечать умеет так, что никто и ничего не заподозрит.

На подготовку своего временного отсутствия на месте службы ушло не больше десяти минут, главное было убедить искин не вести запись в это время, но комиссар давно научился обходиться с железнолобым истуканом, обмануть которого пронырливому человеку было совсем нетрудно. Затем на противоположной закрутилась знакомая по старым фильмам черная воронка гиперперехода, куда Эрвин, немного волнуясь, и ступил. Он оказался в строго обставленном кабинете, явно предназначенном для допросов, поскольку напротив кресел дознавателей находился жесткий железный стул, к которому как раз пристегивали возмущенно возражающего и угрожающего всеми возможными карами директора приюта. Тот, правда, нервно косился на боковую стену, где на голоэкране демонстрировалась казнь его тиумского коллеги. На редкость жестокая казнь.

Господин Лархофт искренне недоумевал, он не понимал, кто мог рискнуть его тронуть, зная о том, под чьей защитой он находится. Второй секретарь департамента безопасности! Это вам не просто так, это очень даже серьезно, такой человек любого способен защитить. Особенно директора приюта настораживали показываемые на стене сцены казней педофилов, произведенные проклятым Благими Детским Фондом, который лез не в свое дело и наказывал почтенных господ, виновных всего лишь в приятных развлечениях с никому не нужными выплодками, которые иного и не заслуживают. Сдохло несколько в процессе? Ну и что, туда им и дорога. Они же ничего из себя не представляют! Но в глубине души директору было сильно не по себе, он прекрасно понимал, что если попал в руки Фонда, то ему не помогут никакие связи — сволочам оттуда плевать на любые связи и любые деньги, откупиться от них не получится.

Когда в кабинет, в котором господина Лархофта пристегнули к неудобному железному стулу, вошли двое, он покрылся холодным потом, поскольку сразу узнал их. Столичный полицейский комиссар Эрвин Стархоут насмешливо, победно ухмылялся, заранее празднуя свою победу. Ну конечно, без этого подонка не могло обойтись! Что же ему все неймется-то? Мало денег предлагали? Да нет, достаточно, любой нормальный человек бы взял, кроме чокнутого моралиста. Но ладно он, комиссар зло давно и хорошо знакомое, как с ним бороться известно. Зато шедшая рядом с ним женщина была намного опаснее — лично председатель Детского Фонда Кейтара Арадо, чтоб ей в ад провалиться, твари поганой! Сколько прекрасных и доходных схем она обрушила, сколько уважаемых людей погубила. А все почему? Детей, видите ли, обижают. И что? Ну обижают, так в мире всегда кого-то обижают! Зато и он, и многие другие имеют неплохие деньги, а уважаемые господа получают возможность потешить свои страсти. Люди несовершенны, у них есть страсти, что бы моралисты ни утверждали. Но нет, принять то, что человек по своей сути — зверь, они отказываются, и не дают другим жить.

— Кого я вижу? — чуть ли не пропела Арадо, глядя на арестованного очень многообещающе, отчего того передернуло. — Сам господин Борес Лархофт, продававший детей убийцам директор приюта! Всегда хотела понять, как можно быть такой сволочью. Может просветите?

— А вы докажите! — скрипнул зубами упомянутый. — Я никому и никого не продавал, максимум списки воспитанников публиковал на нескольких сайтов. Так это ради сбора помощи от меценатов.

— Тогда почему после исчезновения очередного ребенка ваш счет пополнялся на внушительную сумму?

— Есть люди, которые ценят мои усилия по социализации будущих бандитов и проституток, вот они и оплачивали мою работу.

— Мы докажем, — пообещала глава Фонда. — Вижу, что говорить с вами бесполезно, пора приступать к допросу. Мастер Ратин, вколите ему сыворотку. Таниарх, начинай вести протокол и подготовься к считыванию памяти. Хотя надеюсь все же обойтись без этого, чревато психошоком.

Когда господин Лархофт услышал о последнем, у него потемнего в глазах. До директора приюта дошло, кто перед ним, да и глубина пропасти, разверзшейся перед ним, тоже стала ясна. Аарн, будь они прокляты! Так вот кто скрывается за Детским Фондом, отдавившим столько мозолей?! Как много высокопоставленных дам и господ мечтали выяснить это, надеясь остановить непонятную организацию, ни одного работника которой невозможно подкупить. Естественно, люди ордена всегда были неподкупны, да что там, неизвестно оставались ли они вообще людьми, становясь аарн.