Прямо из семинарии Жозеф отправился в деревню Нкамба, где на исходе прошлого столетия родился Симон Кимбангу — личность легендарная и таинственная. Никто не может точно назвать день его рождения: в колониальный период африканским детям не выписывали метрик. Но известно, что в молодости он прислуживал в баптистской миссии и стал потом наставником при ней. Какое-то время проработал на строительстве железной дороги Леопольдвиль — Матади. В поисках работы скитался с места на место. Положение рабочего люда он знал хорошо. Утешение от горькой жизни находил в непрестанных чтениях библии и псалтыря. Память у него была превосходная: знал наизусть все молитвы и читал их в зависимости от аудитории на киконго, лингала, французском и даже латинском. Способного юношу сделали катешистом — так называли человека, который обучал обращенных в католичество африканцев молитвам и священному писанию. Зарекомендовал себя замечательным плотником. Изготовлял кресты, стулья, столы, вырезал из дерева ложки. Вряд ли Симон предполагал, что потом эти немудреные изделия станут реликвиями: до сих пор в деревнях и церквушках Нижнего Конго тщательно сохраняются вещи, сделанные руками Кимбангу.

На фотографиях, дошедших до нас, Симон Кимбангу выглядит простодушным и жизнерадостным. Одежда его состояла из длинной юбки и рубашки с короткими рукавами. Никакой обуви он не признавал. Улыбка не сходила с его полного лица. Одаренный незаурядной физической силой, он помогал африканцам строить дома, вместе с женщинами толок в ступе кукурузу и маниоу. Нянчил чужих детей. Его хижина была открыта для всех. Нгунза, то есть пророком, он стал после болезни, когда из Матади возвратился в родную деревню. В марте 1921 года на него снизошло «божественное откровение». Он заявил, что видел и слышал самого бога, который призвал его встать с постели и пойти в народ, чтобы дать ему веру и исцелить его от всех недугов. Новый африканский пророк привлекал к себе массу сторонников. У него появились апостолы — их было двенадцать. Движение обретало силу. Новая Мекка — Нкамба — превратилась в место паломничества. К Симону Кимбангу шли африканцы со всего Конго: шли больные, прокаженные, старики и дети. Перед домиком Симона клали умерших — их приносили для воскрешения. Никому дотоле не известная Нкамба превращалась в конголезский Иерусалим со своим пророком и со своей церковью, в которой богослужение отправлял сам Кимбангу. Перед верующими он появлялся в простой одежде, без креста. Он учил, что крест из металла, тем более дорогого, не соответствует простоте религии: крест должен выражаться жестом правой руки. На шее он носил металлический ошейник с цепями.

Бельгийские власти переполошились не на шутку. Они ввели военное положение в районе Баконго, направив туда усиленные отряды солдат. Начались аресты и преследования. В Леопольдвиле, Матади и других крупных городах то и дело объявлялись пророки, последователи Симона Кимбангу. Их брали под стражу, но на другой день появлялись новые и новые приверженцы кимбангизма. Африканцы надевали цепи на шеи — они были выразительным символом порабощенного народа.

В тюрьму были заключены мать и сын Кимбангу. Преследования «апостолов» не прекращались. В сентябре 1921 года Симон Кимбангу был арестован и вывезен за пределы Нижнего Конго. Суд приговорил его к смертной казни. Брюссель дал указание: заменить смертную казнь пожизненной ссылкой. Было названо и место поселения — Катанга, провинция, где проживало наибольшее число европейцев, где «порядок» был наиболее прочным, где жандармерия была наиболее сильной и дисциплинированной. Симона Кимбангу упрятали в тюрьму, находившуюся на окраине Элизабетвиля, административной столицы катангской провинции. Там он и скончался в 1951 году.

Но физическая смерть не означает смерть духовную!

Каждый шаг Симона, каждое его слово становились достоянием молвы. Народ по-своему воспринимал учение Симона Кимбангу и, подправляя его на свой лад, придавал ему конкретный смысл. Жители Нижнего Конго видели в Симоне Кимбангу не просто христианского проповедника, а борца против бельгийского колониального владычества, конголезца, который хочет избавиться от иностранцев и намерен сам управлять своей страной.

Кимбангизм всколыхнул все Конго. Крестьяне отказывались платить налоги, не выходили на работу. Рабочие покидали фабрики, гаражи, мастерские и магазины. Дрогнули силы поддержания общественного порядка: солдатская масса в них была конголезская, а офицеры — из Бельгии. Солдаты самовольно покидали лагеря и тайком пробирались в Нкамба. Их вылавливали, наказывали, возвращали в казармы. Движение кимбангистов с особой силой охватило Нижнее Конго. Запрещенное официальными властями, оно ушло в подполье. О Кимбангу распространялись легенды. Библейские истории, жития святых приспосабливались к личности Симона Кимбангу. От Христа делался прямой переход к Симону Кимбангу. О нем слагали песни.

Что проповедовал Симон Кимбангу, чем обусловлено его появление на горизонте колониального Конго?

Чтобы пирога поплыла, нужна вода. Без воды самая хорошая пирога не сдвинется с места. Так гласит конголезская поговорка, бытующая среди рыбаков и крестьян. Учение Симона Кимбангу могло возникнуть в колониальных условиях, когда усилия Бельгии были направлены на ограбление ресурсов Конго, на физическое выматывание рабочего и крестьянского населения. Бунтарство имело религиозные истоки, что далеко не случайно. Католическая религия оказалась наиболее слабым звеном в арсенале колонизаторов потому, что она играла наиболее фальшивую роль, лавируя между местным населением и официальным Брюсселем. Миссионеры стояли ближе к простому народу, лучше знали его нужды, о чем свидетельствуют и книги, принадлежащие перу католических священников. Миссия — не полицейский участок, которого избегали конголезцы. Начальные миссионерские школы принимали крестьянских детей. Многие католические священники были учителями и врачами: к ним шли и больные. Католические сестры работали в больницах и госпиталях. Это накладывало определенный отпечаток на характер взаимоотношений между конголезским крестьянством и служителями культа. Какая-то часть населения доверяла католикам и искала у них защиты, когда свирепствовали карательные отряды. Было немало случаев, когда священники действительно выгораживали крестьян, обвиняемых в саботаже, в неподчинении властям. Реакционную сущность католичества не каждый понимал. В Конго было слишком мало образованных людей, способных на разоблачение этой духовной ширмы колониализма. Вместе с тем многим конюлезцам казалось, что и религию можно использовать для борьбы за свои права, если придать ей антиколониальное направление.

Нижнее Конго представляет собой настоящий конгломерат вероисповеданий. К началу XX века в городах Баконго функционировали десятки миссий с разветвленной системой обслуживания, начиная от церквей и кончая столярными мастерскими. «Армия спасения», «Адвентисты седьмого дня», «Свидетели Иеговы», американские баптисты, братья доминиканцы, мусульманские секты, общество буддистов — все они стремились пустить корни, завербовать как можно большее число африканцев в свои ряды. Соперничество церквей и религий приводило к тому, что местный житель не верил ни той, ни другой, ни третьей: он все более и более убеждался в универсальности исконной веры, завещанной предками. По крайней мере она не содержала в себе учения о непротивлении злу, наоборот, она проповедовала правило «око за око, зуб за зуб», что было практическим руководством в поведении населения при иностранном господстве.

Надо отметить, что какой-то единой африканской религии не существует. Каждый клан поклонялся своему идолу: при появлении европейцев целые деревни покидали насиженные места и подавались в лес, унося с собой фетиш. Показательно, что вдоль железных и шоссейных дорог, когда они только что вводились в строй, населенных пунктов почти не было. Далеко не все, конечно, но некоторые африканские колдуны действительно примитивными, им доступными способами вдохновляли население на вооруженные выступления против колонизаторов. Колдун воспитывал полнейшее пренебрежение к пуле врага. Старик, укрывшийся в джунглях, собирал отважных воинов и внушал им, что они не люди, а львы или леопарды и что им не страшны европейцы с ружьями и пулеметами. Сквозь ничем не прикрытую косность и темноту все же пробивался огонь борьбы. Недаром бельгийские колониальные власти не переставали преследовать разного рода знахарей, и это делалось отнюдь не потому только, что тайные секты и организации «стояли на пути прогресса», как оповещалось в губернаторских циркулярах, — африканские верования и обряды беспокоили бельгийцев прежде всего своей антиколониальной направленностью.

Этот дух сопротивления присущ был и учению Симона Кимбангу. Не будь этого — миллионы африканцев не примкнули бы к нему и движение никогда бы не разрослось так сильно. Сам Симон по уровню образования был неизмеримо выше колдунов и знахарей. В одной из своих проповедей он призвал верующих к тому, чтобы они, придя домой, выкинули фетиши, а при болезнях не обращались к колдунам. Сквозь мистический покров поучений Кимбангу все же можно разглядеть политические и социальные мотивы. Он говорил, что африканец больше всего претерпел в жизни и больше нигде нет человека, который бы так жестоко притеснялся. И раз господь возложил такую тяжелую ношу на плечи африканца, то господь и воздаст ему сторицей! Отсюда вывод: скоро наступит новое царство для народа Коню, где будут уважаться свобода, справедливость и независимость. Религиозные поучения таили в себе политические моменты, которые оборачивались против бельгийского колониализма и звучали не как назидательно-религиозная догма, а злободневно, призывно. «Африка — неграм!» — не уставал призывать Кимбангу.