— Браво, браво, — воскликнул Кордозо. — Вы поэт, Патрис, настоящий поэт!

— Я люблю эту изумительную легенду о Тиле Уленшпигеле. В Брюсселе я приобрел новое издание книги Шарля де Костера. Советую и вам купить. Бейте в барабаны скорби и радости, конголезцы!

В Брюссель они возвратились вечером. Мобуту уже не в первый раз уверял Лумумбу, что большинство конголезцев, обучающихся в Бельгии, поддерживает Национальное движение Конго. И он рад представлять свою партию в метрополии. Просил об одном — дать ему возможность работать в новом правительстве Конго. Учебу он готов бросить хоть завтра: надо служить своей стране…

В газетном киоске при отеле Лумумба купил две открытки: «Головы негров» Рубенса и цветную фотографию пожилой кружевницы. Он рассматривал их в номере, намереваясь послать в Конго, семье.

Неожиданно вошел Виктор Нендака, а за ним и Жозеф Касонго. Расселись. Говорили о партийных делах — Нендака был вице-президентом партии Национальное движение Конго. Он, Финант, Касонго и другие требовали освобождения Лумумбы и прибытия его в Брюссель. Вспоминали подробности, связанные с началом конференции. Нендака неодобрительно отзывался о Жозефе Касавубу.

— Я думаю, — излагал он свое мнение, — что абаковцы не были заинтересованы в твоем прибытии сюда.

— Почему? — спросил Лумумба.

— Твое освобождение не входило в их планы. Касавубу намеревался вести переговоры с бельгийским правительством один на один. Огромный политический эффект: Бельгия передает всю власть АБАКО. Касавубу хотел быть центральной фигурой на конференции, но этого не произошло. От имени Национального движения Конго мы потребовали твоего немедленного освобождения. Первые заседания были посвящены обсуждению «дела Лумумбы». Мы заявили, что покинем Брюссель, если наш лидер не прибудет сюда. Касавубу и АБАКО отошли на второй план. Вот почему я уверен, что временный и ненужный бойкот конференции преследовал одну цель — набить цену президенту АБАКО…

— Виктор, — строго сказал Лумумба, — об этом не стоит больше говорить. Область психологических догадок — самая темная. Важно вовремя отбросить все лишнее, мешающее нашему объединению. Наша партия — общенациональная, и мы не можем допустить, чтобы нас кто-то втянул в нелепую ссору. Касавубу был и остается убежденным противником бельгийской колониальной системы, что он доказал, кстати, и во время работы конференции.

— Я знал, что ты именно так и скажешь, Патрис! — с непонятной радостью воскликнул Нендака, — Еще раз убеждаюсь, как много ты можешь простить человеку, которого иногда обвиняют, критикуют, уличают…

Тогда Лумумба не знал еще, что Нендака взял из партийной кассы солидную сумму денег, истратил ее на личные нужды, что этот его поступок обсуждали руководители партии, когда Патрис находился в заключении, но окончательного решения не приняли в ожидании возвращения своего президента. Зато Нендака с особой силой клеймил бельгийских колонизаторов, заточивших в тюрьму Лумумбу. Вот и сейчас он так кстати обратил внимание на замечательное качество Лумумбы — всепрощение: оно пригодится самому Нендаке…

Африканца учат все: администраторы, бизнесмены, плантаторы, врачи, учителя, учат жены и малолетние дети европейцев. Но никто не может сравниться в назидательных способностях с католическими миссионерами. Администратор отругает конголезца за мнимый или действительный проступок — и дело кончено. Учитель общается со школьниками лишь во время занятий, плантатор с батраком — в период уборки урожая.

Миссионер же опекает конголезца всю жизнь.

Миссионеры никогда не следовали в точности за колониальной администрацией. У них была своя программа действий, и если говорить об африканизации в сфере религиозной жизни, то она начала практиковаться здесь задолго до провозглашения независимости. Еще в 1952 году на арене духовной жизни появился первый конголезский епископ. В декларации епископов Бельгийской Африки, опубликованной в 1956 году, содержатся положения, свидетельствующие о том, что церковь во многих вопросах отмежевывалась от колониальной администрации, которая все заметнее компрометировала себя в Конго.