Но эти призывы уже не доходили до народа: бюллетень законного правительства распространялся нелегальным путем. Было очевидно, что и правительство Жозефа Илео оказалось мертворожденным. Замысел «о студенческих комиссарах» также не был осуществлен. Леопольдвилем правила «группа Бинзы», которая подмяла все. Солдаты вылавливали сторонников Лумумбы, хватали и увозили членов центрального правительства в тюрьму Макала. Арестованы Финант и Камитату, Окито и Мполо. 16 сентября снова задержали Лумумбу, 23 сентября бросили в заключение Антуана Гизенгу. Подвергся разгрому африканский квартал, где проживали выходцы из провинции Касаи.

Как-то вечером в домик на авеню Килькесе, где проживал Лумумба, пробрался Нестор Окито, девятнадцатилетний сын сенатора. Сам он не мог прийти — его выпустили из тюрьмы избитого. У Окито было девять человек детей. Нестор сообщил, что отец остается в Леопольдвиле один, а все они завтра уезжают в Стэнливиль.

— Папа просил передать, чтобы вы тоже отправили отсюда детей…

Лумумба переговорил с Полин. Через несколько минут она была в посольстве Объединенной Арабской Республики. Женщину с кошелками мобутовские солдаты, торчащие в садике особнячка и снаружи, пропускали беспрепятственно. Супруга египетского дипломата госпожа Абдель Азиз Исхак села в машину и выехала с Полин. Она взяла Франсуа, Патриса и Жюлиану и вскоре вылетела с ними в Каир. Роланд остался с родителями. У него кровоточил шрам на голове: когда арестовывали Лумумбу, солдат ударил его прикладом… А малышка росла болезненным ребенком. Врачи посоветовали отправить ее на лечение в Европу. Дипломаты из дружественных стран помогли Полин вылететь в Женеву. Там ребенок умер. Полин ходила по транспортным компаниям, стараясь отправить гробик с телом на родину. Отказ следовал за отказом. Предлагали похоронить ребенка в Женеве. Но обычай требовал, чтобы покойник сошел в землю родины: Полин не могла отступить от него. Она направилась в отделение Организации Объединенных Наций, где ей тоже отказали в помощи, сославшись на то, что это будет истолковано как вмешательство международной организации во внутренние дела Конго…

Все-таки она пристроила гробик в самолет, который должен был отправиться в Африку. Потом, когда она была уже в Леопольдвиле, до нее дошло известие, что гробик затерялся в дороге…

Домашний арест. Режим, не уступающий тюремному. Телефон премьер-министра был соединен только с ведомством Нендака. Услужливые садисты время от времени звонили и сообщали: снова арестован Окито, пропал без вести Гизенга. Лумумба обратился к командованию ООН с просьбой предоставить ему политическое убежище. Нет, нельзя этого сделать — ООН, как уже не раз объявлялось, не вмешивается во внутренние конфликты! И все же какой-то компромисс в пользу Лумумбы был достигнут: его домик стали охранять ганские и гвинейские солдаты. На несколько минут они пропустили Гизенгу, которого мобутовцы не могли отыскать и считали пропавшим без вести.

— Поезжайте в Стэнливиль, Антуан, — сказал ему Лумумба. — Немедленно покидайте эту ловушку. В Леопольдвиле мы уже ничего не сможем предпринять. Выбирайтесь, пока не поздно. Свяжитесь с Кашамурой — я советую ему отправиться в Киву. Придется все начинать сначала…

— Я согласен, Патрис, — ответил Гизенга. — Но я бы предложил несколько другой вариант. Что, если я выеду на родину, в Квилу? Там меня поддержат…

— Тогда мы распылим свои силы. Главной базой в борьбе за единое Конго должен стать Стэнливиль. Там находится военный гарнизон. Туда стекаются все недовольные нынешним режимом. Именно оттуда должно начаться наступление. Не сомневаюсь, что Квилу и другие районы присоединятся к нам потом.

Гизенга предложил Полин отправиться вместе с ним, но она отказалась. В октябре радио Леопольдвиля передало сообщение, что Антуан Гизенга скрылся из Леопольдвиля. На этот раз мобутовцы говорили правду: Гизенга уже находился в Стэнливиле.

В ноябре Патрис Лумумба переправляет письмо на имя председателя Генеральной Ассамблеи ООН. В нем он пишет:

«Политический кризис, развязанный главой государства 5 сентября 1960 года и продолжающийся до сих пор, угрожает привести Конго к полному развалу. Анархия и диктатура пришли на смену демократическому режиму, принятому конголезским народом 30 июня 1960 года. Незначительное меньшинство, консультируемое и финансируемое некоторыми иностранными державами, день и ночь проводит подрывную кампанию. Столица республики превратилась в настоящий сумасшедший дом, где горстка наемников непрерывно нарушает закон и порядок. Население Леопольдвиля живет в царстве террора. И днем и ночью производятся повальные аресты, за которыми следует высылка. Значительное число людей пропадает без вести. Люди, совершенно лишенные моральных устоев и патриотического чувства, которые заявляют, что они находятся на службе господина Касавубу, почти ежедневно совершают убийства, грабежи и насилия…»

Лумумба осудил провокационную позицию Соединенных Штатов. Он предлагал провести «народный референдум»… под наблюдением комиссии Организации Объединенных Наций. Ответа не последовало. 21 ноября солдаты Бинзы атаковали резиденцию ганских дипломатов в Леопольдвиле. На другой день Генеральная Ассамблея признала «полномочия» президента Касавубу.

Об ошибках размышлял и Лумумба. Вот Касавубу скрипучим голоском читает текст присяги: «Я клянусь соблюдать законы конголезской нации и поддерживать национальную независимость и целостность территории Конго». Он всегда зачитывал заранее подготовленные бумажки. Лумумба знал о тайных связях Касавубу с Юлу: в Браззавиле у «короля Каса» имелся свой особняк, где он проводил время, «отдыхая от политики и семьи». Два президента быстро уладили возникший было конфликт: сразу же после провозглашения независимости Конго со столицей в Леопольдвиле Юлу прислал ноту протеста, в которой просил изменить название Республика Конго, так как такая уже существует на правом берегу реки! Радио Браззавиля постоянно распространяло грязные вымыслы о Лумумбе: оно ни одного плохого слова не сказало о Касавубу. В последней передаче говорилось, что Лумумба получил новые миллионы «от коммунистических стран», а у него не было ни франка в кармане. Только сейчас, когда Полин подошла к нему и сообщила, что не на что купить дешевенькую чиквангу на обед, он вспомнил, что ни разу не получал положенное премьер-министру жалованье…

Касавубу отказался принять участие в панафриканской конференции. Но что мог сделать Лумумба? Разоблачать? Но это бы означало раскол, взрыв изнутри, которого только и ждали бельгийцы. Президент принадлежал к другой политической партии, и ему логикой вещей было положено иметь иные взгляды и оценки на все происходящее в Конго. Вступив в союз с АБАКО, Лумумба понимал, что эта улитка присосалась к Нижнему Конго и неохотно взирает на все то, что простирается за этим районом. Но некоторые лица из Бинзы состояли в партии Лумумбы, как и Виктор Нендака! Оба они заискивали перед Лумумбой, а на заседаниях руководящего комитета Национальное движение Конго обрушивались на Касавубу так, что Лумумбе приходилось вмешиваться и сдерживать их пыл. Как же они сговорились, на чем сошлись? Что остается от идейной убежденности? Они более жалки, чем Жюстэн Бомбоко: тот законченный хамелеон, он за один день способен перекраситься сто раз. Больнее переживать измену людей, на которых возлагал надежды…

Да, да, а потом руководители Бинзы познакомились с господином Кордье, который и помог совершить переворот, равный военному мятежу, отличающийся от последнего только тем, что был подготовлен в апартаментах шестого этажа отеля «Ройял», где размещен штаб «голубых касок». Бинза предъявила командованию ООН ультиматум, потребовав вывода войск ООН из военного лагеря в Леопольдвиле, доступа к военным арсеналам, введения полного контроля над аэродромами. И ООН с помощью Эндрю Кордье потеснилось, уступило. Войска Бинзы получили все необходимое для установления контроля прежде всего в столице, что имело решающее значение в низвержении центрального правительства.