Шрифт:
— Я уж полчаса над вами нахожусь, — сообщила она. — Смолу собираю с почек — тополиных, березовых, еловых, сосновых… Для прополиса, пчелиного клея. Ну и невольно прислушиваюсь. Так вот, мне кажется, я знаю… вернее, догадываюсь, почему Слон сумочку с деньгами сжевал.
И Пчела, — а это была, если быть точным, Медоносная Пчела, — предложила пораженным коапповцам собственную, совершенно неожиданную версию о мотивах, которыми руководствовался Слон, совершая кражу: она не исключает, что он попросту возненавидел деньги, причем до такой степени, что решил при всяком удобном случае их уничтожать.
Председатель КОАППа и его соратники сочли подобное предположение довольно-таки любопытным и заслуживающим внимания. Последовали уточняющие вопросы, главным из которых был следующий: за что же, по мнению Пчелы, Слон исполнился такой испепеляющей ненавистью к деньгам?
— Ну, мало ли… — Пчела пошевелила усиками, размышляя. — Да вот: готовил он, допустим, новый цирковой номер — пробовал и так, и эдак, мучился, искал… А ему говорят: «Брось-ка ты это, давай, брат, чего-нибудь попроще, но побыстрей — у нас финансовый план горит, нам кассовые сборы нужны, а не твои искания». А может, он в этот номер душу вложил! Я и сама считаю, что от денег всё зло, на собственном опыте убедилась — глаза бы мои их не видели! — и она запела на известный мотив:
Всюду деньги, деньги, деньги, Всюду деньги без конца… Из-за денег мы забыли, Где нектар и где пыльца!— Ох уж эти деньги, — повторила она с гримасой отвращения. — У меня самой до сих пор в ушах звучит: «Сборы давай, сборы!»
Стрекоза, естественно, тут же сделала из этих слов вывод, что Пчела тоже работала в цирке.
— Откуда вы это взяли? — удивилась гостья. — Ничего подобного, я работала в ателье «Мёд».
Решив, что Пчела оговорилась, Мартышка поправила ее:
— В ателье мод, вы хотите сказать.
— Не мод, а «Мёд», — повторила Пчела. — Ателье наше так называлось, мёд мы делали из материала заказчика.
— Отродясь такого не слыхивала! — Сова от изумления широко открыла клюв. — Что еще за матерьял? Мёд-то, завсегда делали из нектара.
— Теперь-то и я это знаю, но в ателье мы об этом и понятия не имели. Спасибо дорогим нашим бабусям — это они нам глаза открыли…
И Пчела поведала коапповцам прекрасную и поучительную историю о трех бывших пчелах-разведчицах — из тех, кто цветы-медоносы разыскивает и, вернувшись в улей, докладывает, где они и как к ним лететь.
— Сестры они, Вера, Надежда и Любовь, — так начала она свой рассказ, — давно уж на пенсии, но держатся бодро: на встречи их приглашают — никогда не отказывают! Вот и к нам прилетели. Поднесли мы им, как положено, хлеб-мёд…
— Мёд — понятно. — Удильщик облизнулся. — А хлеб откуда? Сами пекли?
— Это пчелиный хлеб, — пояснила Пчела, — по-нашему, перга. Его не пекут, а просто пыльцу цветочную кладут в ячейки и мёдом заливают. Ну вот, провели мы дорогих гостей в улей, усадили на почетное место — и пошло: «Помнишь, Люба? Помнишь, Надя? Помнишь, Вера?» — вроде не нам рассказывают, а так, между собой молодость вспоминают… Мы потом только уразумели, что все эти воспоминания для наших ушей предназначались. Хитрые оказались бабули!
— Ничего удивительного, — сказал Гепард. — Они же бывшие разведчицы, а какая же разведка без хитрости! Но хотелось бы знать, в чем заключалась их военная хитрость в данном случае…
— Сейчас поймете. — И Пчела в точности воспроизвела разговор трех бабусь, стараясь имитировать, и довольно удачно, не только их голоса, но и манеру говорить, и даже интонации:
— Помните, сестренки, как мы решили побить рекорд одиночной пчелы Эуглоссы?
— Это когда узнали, что она летит за нектаром за двадцать три километра от гнезда?
— Ну да, а мы только за пять километров от улья — как же мы могли такое стерпеть!
— Вот дурехи-то, а?..
— Да-а, еле дотащились обратно.
— Но все-таки дотащились!
Мы переглядываемся — такое для нас в диковинку: дальше двух-трех метров от улья нам летать не доводилось…
— Двух-трех метров?! — коапповцы переглянулись. — Откуда же у вас мёд?
— Я доскажу, и всё станет ясно…
— А не забыли, — спрашивает бабушка Люба, — как лихо мы отплясывали?
— Не говори: вернемся, бывало, с разведки в улей — и на танцы. После пятикилометрового полета! Потанцуем — и снова летим… Откуда только силы брались!