В рудоуправлении расспрашиваю о Шевкуновой. Здесь ее все знают и охотно, рассказывают о ней. А один из ветеранов рудника, заместитель секретаря парткома Павел Васильевич Сырцев достал логарифмическую линейку и тут же сосчитал, сколько руды и породы «перелопатила» и погрузила за 20 лет работы машинист экскаватора Шевкунова. Выходило, что больше 2,5 миллионов кубометров. Если бы всю эту руду и породу погрузить в думпкары, получился бы состав длиной, равной расстоянию от Челябинска до Москвы!

— Вот какие у нас горнячки на Бакале…

Павел Васильевич не успел закончить. В комнату вошла невысокая женщина в нарядном светлом платье и легких лакированных туфельках.

— Простите, пожалуйста, что врываюсь без доклада, — шутливо заговорила она. — Только пришла с работы, а дочка говорит — вызывают в рудоуправление.

Голос у женщины ласковый и певучий. Каштановые волосы гладко причесаны и собраны тяжелым узлом на затылке.

— Вот познакомьтесь, — сказал Сырцев, — Герой Социалистического Труда машинист экскаватора Клавдия Шевкунова.

— Зачем же так торжественно, — засмеялась женщина, протягивая маленькую руку. — Просто Клава. Меня весь рудник так зовет.

* * *

Откровенно говоря, Клава вовсе не мечтала стать машинистом экскаватора. Деревенская девчонка и в глаза не видела этой машины. Но старший брат, работавший на руднике сцепщиком, не раз говорил:

— Вот бы тебе, Клавка, на курсы какие поступить.

Он и привел ее в школу горпромуча.

Директор школы, пожилой рабочий, несколько раз перелистал ее документы, подчеркнул красным карандашом в заявлении слово «сирота», почему-то вздохнул.

Вслух сказал:

— Не знаю, что и делать с тобой, Шевкунова. Принять надо, а вот какой из тебя машинист получится — не знаю. Уж больно маленькая.

— Я подрасту! — обещала девушка.

— Ну, ну, расти скорей…

Училась она хорошо. Но подрасти так и не сумела. И когда получила первую спецовку, новенький теплый ватник, рукавицы и валенки, снова услышала обидные слова:

— Эй, малышка! — крикнул ей слесарь Данилов, первый балагур и весельчак в поселке. — Спецовку-то тебе по ошибке дали. Беги скорей домой, а то отберут… А может, сама отдашь? Экскаватор — не кукла. Он — стра-а-шный!

Первое время она и в самом деле боялась машины. Думала: «Вот подзаработаю немножко и уйду». Но проходили дни, девушка постепенно осваивалась с работой помощника и все чаще обращалась к машинисту:

— Дядя Никанор, можно сесть за рычаги?

Никанор Куров разрешал. Громадный, добродушный, всегда удивительно уравновешенный человек, он становился рядом, следя за каждым движением девушки.

— Не надо рывков, — не повышая тона, говорил он. — Еще мягче, спокойнее… Вот так. Очень хорошо! Из тебя выйдет машинист, Клава!

* * *

И Клава стала машинистом экскаватора. Работала сначала на маленьком «Менке», потом на «Марионе», который в поселке почему-то звали «жеребчиком». «Марион» был шумной и довольно неуклюжей машиной со штурвальным управлением. Девушке он казался красавцем. Она очень гордилась, что именно ей доверили «жеребчика» — один из немногих экскаваторов, имевшихся тогда на руднике «Объединенном». Подруги ей завидовали. А парни! Не один из рудничных парней заглядывался на машиниста с золотистыми косами.

И все-таки Клава думала: «Вот выйду замуж и брошу работу. Пусть тогда муж зарабатывает. Это его обязанность».

Но жизнь распорядилась иначе.

Невеселой была свадьба, хотя и выходила Клава замуж за любимого. А о том, чтобы бросить работу, она вскоре и думать забыла.

Шла война. Советские солдаты стояли насмерть под Москвой и Сталинградом, сдерживая полчища немецких фашистов. Ушел на фронт и муж Клавы. Ушел и не вернулся — пропал без вести. И кто знает, дошла ли до солдата тревожная и радостная весточка жены: у них должен родиться ребенок!

Клава работала на кварцитовом карьере, а жила верст за пять, на Калининском поселке. Чтобы не опоздать к началу смены, вставала затемно — осенний день короток! — и по размытым дождями улицам с трудом добиралась к машине, с трудом поднималась в кабину экскаватора.

Работа на кварцитах — трудная и опасная. Чуть зазевался, проглядел «навес», он может обрушиться и поломать машину. Или ковш подцепит каменную глыбу и опустит ее в думпкар. А назавтра на наряде работницы кварцитовой фабрики непременно скажут: