С тех пор, как ко мне переехали Лиля и Давид, я не писал Нине. Подразумевалось, что это значит конец нашим свиданиям.

Так думал я до сегодняшнего дня. А потом я увидел Лилю, мокрую после душа в одном полотенце, которое едва прикрывало круглые формы, даря моей фантазии простор для работы.

Всю ночь мне снились эти невинные глаза и совершенно развратные губы. О, что я делал с ними там в этом порочном сне. А утром дрочил как подросток, потому что член стоял колом и требовал разрядки. Потом конечно клял себя самыми последними словами, потому что в моей картине мира я не мог, не имел права даже смотреть на Лилю в подобном ключе.

Но поздно. Я не просто смотрел, я хотел ее себе.

И чтобы окончательно не сойти с ума, позвонил Нине.

Нина еще лежала на кровати голой, вытянувшись на простынях как кошка. Красивая баба, но мне, как выяснилось, нужна другая. Жена моего злейшего врага. Пусть даже бывшая.

– Захар, у тебя не найдется сигареты?
– она перевернулась на бок, наполовину обнажив бедро.

– Бросил.

– Жаль. Я люблю курить после секса с тобой.

Я слушал ее вполуха, пока искал на полу свои трусы. В порыве страсти Нина раздевала меня на ходу и проделывала с моей одеждой какие-то фокусы. Трусов нигде не было, а потому я натянул штаны прямо так и посмотрел на часы.

– Еще рано, - она надула губы. Эта женщина никогда не ограничивалась одним раундом. И обычно меня все устраивало.

– Лиля скоро вернется домой.

Нина соскочила с кровати и танцующей походкой на носочках подошла ко мне. Глаза ее были прикрыты, губы она прикусывала, изображая крайнюю степень вожделения.

– Не вернется.

– Отчего же? Ты ее съела?
– буркнул, отвернувшись, давая понять, что на сегодня с меня достаточно.

– Нет, глупый, у Лили сегодня собрание в школе и она, как очень хороший педагог, будет вести его до последнего родителя. А я тот класс знаю, там один Онипко чего стоит, он ее своими вопросами до утра не отпустит.

– А ты и рада. Так не нравится новая коллега?

Нина пожала плечами.

– Обычная. Ничего такого. Только разве что живет у тебя дома, - она бросила на меня хитрый взгляд.
– Может я ревную?

– Не стоит.

– Отчего же?

Нине нужны были подробности, что-то, что могло бы успокоить затронутую гордость и я произнес то, что она так хотела услышать.

– Лилия просто не в моем вкусе.

Глаза моей любовницы зажглись победным блеском. Я знал, что на самом деле не нужен ей в той же мере, что и она мне. Но даже так, любая женщина хочет оставаться единственной.

– Согласна, Горин. Такому как ты Лиля на один зуб, проглотишь и не заметишь. Слишком покладистая, слишком тощая, слишком приличная, слишком… слишком…

Нина замялась, пытаясь подобрать еще одно определение для Лилии, и у меня на языке как раз вертелось нужное слово. “Слишком идеальная”. Такая, словно ее создали специально под меня.

И эта мысль была мне невыносимой.

– Нин, тебе пора.

Я поднял с пола и кинул ей в руки рубашку. Обычно наши встречи длились чуть дольше, но сейчас я хотел поскорее проводить свою подругу. Зря вообще ее сюда позвал.

Первый голод утолен и теперь стало особенно ясно, что мне был нужен не секс. По крайней мере вместе с разрядкой я не получил никакого удовольствие. Дрочить в ванной и то было приятней.

Сейчас же, когда смотрел на женщину перед собой и сорванную с кровати простынь, будто мы здесь устроили родео, становилось противно.

Когда Нина застегнула молнию на брюках, а я открыл дверь, во дворе послышался лай Герды, а через секунду хлопнула входная дверь. Ну что за херня и невезуха!

– Захарушка, - простонала Нина, - если нас увидят, то сплетен будет до самой Пасхи.

– Не увидят, - бросил я и, натянув рубашку поверх футболки, спустился по лестнице вниз.

Я ждал увидеть Лилю, которая забыла что-то дома и зашла, чтобы это забрать, но передо мной оказался ее сын.

Давид.

Мальчик немного сторонился меня, и никогда не выходил из комнаты без сопровождения своей мамы, будто ему не нравилось, что в доме есть посторонний.

Я полностью разделял его мнение.

Посторонним для меня был сам Давид. Каждый раз, когда я смотрел на него, представлял на его месте Тиграна. Да, они не были похожи. Никак. Ни внешне, не характером, ни даже повадками, которые я успел изучить досконально.

Но все это не отменяло одного факта - Давид его сын. Его плоть, его кровь, его гены. И простить этого невинному, по сути, ребенку я не мог.

Как и не мог забыть, что если бы не Исмаилов, моему племяннику в этом году тоже могло исполниться десять.

– Мама велела идти домой, не ждать ее в школе.

Тихий голос Давида вывел меня из коматоза. Я вздрогнул и посмотрел поверх его головы наверх, в сторону лестницы. Нина сидела тихо, как мышка, но я не хотел рисковать дальше. И если моя любовница боялась, что о нашей связи узнают все другие, мне до “других” не было дела. Я не хотел, чтобы эта новость дошла до одного человека - до мамы Давида.