— Звучит довольно неприятно, что ты ещё можешь рассказать мне про некромантию? — с возросшим любопытством я снова спросил её.

— То, что она очень разносторонняя… и часто переплетается с другими дисциплинами, как, например, целительством, артефакторикой, химералогией и боевой магией… Думаю, меня мог создать кукольник — мастер в артефакторике и некромантии в разделе работы с душей… — от услышанного я только глубже задумался.

Мне всё больше не хотелось нарушать мою тихую жизнь, ведь придётся иметь дело с вещами, с которыми сразу не разберёшься. Стоит продолжать тренировки и не думать, что раз у меня есть пара артефактов, то теперь я непобедим.

Тот иномирец-гоблин был определённо самоуверен и из-за лёгких побед перестал здраво оценивать риски, ведь какие шансы, что в простой деревне может находиться ещё один иномирец с неприятными козырями.

Но и жить в глуши тоже не вариант — кто знает, что в мире творится, и вдруг через лес, где я живу, пойдёт вражеская армия, или внезапно придёт законный хозяин этого домика и вежливо попросит нас пойти на все доступные направления, желательно по частям.

Ещё крайне неприятное чувство переходного возраста — я буквально чувствую, как моё тело бурлит и перестраивается. Из-за моих тренировок я выгляжу лет на 12, да и внутри примерно на тот же возраст. Можно с моими практиками считать, что у меня день за два идёт.

Зима сильно разбушевалась, и морозы доходили до –40, если не больше. Сильные ветра и обилие снега не давали заскучать, из дома выходить было незачем, так что дни проходили скучно за разговорами, играми и чтением книг, которые уже прочел не пару раз. Призывы тоже, испытывая скуку, читали книги, даже Аврора.

В итоге я посвящал медитациям по 12 часов в день, просто дыша и насыщая своё тело частицами манны. Не знаю, как сильно я превосхожу ребёнка моего возраста, но быстрее я буду его точно. Постоянно были разминки, чтобы организм не застаивался, так что можно прибавить ещё 2 часа к занятости.

К концу зимы, 28 февраля, я уже на стены лез от скуки и от нехватки общения. Казалось, что я в какой-то извращённой тюрьме. Мне всё чаще снились города и деревни, как я хожу и просто общаюсь с людьми обо всём что угодно.

Иногда это превращалось в ужасы, когда я понимал, что не много говорить, со мной говорит красивая девочка, а мой рот словно заклеен, и паника такая, что я тут же просыпаюсь в поту. Нехватка общения и людей вокруг уже доставляла физический дискомфорт.

А задания типа постройки 5 снеговиков, или растопить 10 килограмм снега, простоять на холоде час, сделать кувырки в снегу, делать дом из снега — было столько заданий про снег, что у меня, кажется, от этого нервный тик начался.

Настроение всё более становилось нестабильным, а попытки сдерживаться ни к чему не приводили. Я бросал в стены вещи, после плакал и извинялся за причинённый беспорядок, порой носился по дому дико смеясь, но чаще всего я впадал в такое уныние, что даже с постели вставать не было сил.

Эти накопленные 704 эфира дались мне необычайно трудно, моя психика была на пределе, и я не знаю, стал уже безумным или нет. Выходя на улицу и видя, как снег начинает понемногу таять, я понимал, что стоит подождать, пока хоть немного земля просохнет, но желание встретиться с людьми было эмоционально сильным.

Глава 6

Гостья без приглашения и зверь, которого лучше не встречать

Мои призывы, конечно, пытались мне помочь, но всё это было не то. Они не могли ослушаться моих приказов: стоит мне начать беситься или что-то сломать, как они даже слова поперёк мне не скажут. А мне хотелось, чтобы меня отругали, чтобы меня утешали или злились на мои розыгрыши, а после смеялись.

Они, конечно, пытались, но один мой приказ — и они выходили из комнаты, оставляя меня одного. От этого я чувствовал, как всё больше становлюсь одержим встречей с людьми, которые не будут реагировать как безвольные слуги, готовые на всё что угодно ради моего развлечения.

Поэтому в какой-то момент я возобновил тренировки с рапирой. Я даже пытался ставить их противниками, но главная проблема вскрылась сразу же. Они даже оружием на меня замахнуться не могли, а играть от защиты — то же самое, что просто поставить перед мной манекен, который я могу просто тыкать.

Это был ещё один кирпичик в башню моего раздражения. Мои призывы были уже как люди, имели все их потребности, кроме, конечно, размножения и походов в туалет. И я к ним относился как к разумным существам, но я всегда стоял выше.

Теперь понятно, почему аристократы такие высокомерные: по единому жесту я мог заставить их есть грязь или причинять себе боль. Мне было тошно от всех этих мыслей и от себя.

— Старший, ты слишком сильно напрягаешься, тебе нужно расслабиться! Давай снова в карты поиграем, в этот раз ты точно выиграешь! — хлопнул меня по плечу Тори, когда я снова без настроения сидел за столом и катал по нему золотые монеты.

— Нет, не мешай моей медитации… — вздыхая, я смотрел на профиль какого-то аристократического хмыря, которому мне уже сильно хотелось врезать.