Про крестьян тоже выспросил Боровой у монаха, прикинувшись неучем, мол, кто же этому глухого и как мог обучить. Так вот, с крестьянами оказалось сложнее. Крестьяне, были в этом немного ущемлены, им позволяли дневной сон лишь с 15 июля (Трофим-бессонник) и до 10 марта (Тарасий-кумошник). Считалось, что спящим днем после Тарасия не избежать лихорадки. Чего только не придумают, чтобы людей с рассвета до заката заставить в поле работать.

Спят они значит… И тут Юрия Васильевича начинают за плечи трясти. За оба сразу. С одной Ляпунов со зверским лицом, а с другой брат Михаил, который одной рукой его трясёт, а второй крестится. Оба при этом правду матку князю Углицкому режут, рты раскрывают, слюнями брызжут.

— Вы чего орёте! Я глухой! — рыкнул на них Боровой.

Трясти его бросили. Тимофей Михайлович указательным пальцем взял и указал на листки, что на небольшом столике в опочивальне лежали и на свинцовый карандаш рядом. Брат Михаил бросился к листам и размашисто вывел: «Тараты».

— И что? — со сна Юрий Васильевич вообще не врубился. Где-то там за Уралом в будущем крепость Тару построят. И что?

А эти кричат, беснуются.

— Стоять, малохольные! Объясните, что за Тара?!

Вырвали у него писульку. Хлопнули оба синхронно по лбу рукой. Правда, брат Михаил по своему лбу, а сотник по монашескому. Тот снова написал. На этот раз целое предложение: «Дозор прибыл, татары идут к Перемышлю. Набег». Боровой прочитал. И вспомнил, что Ляпунов не хотел вторую партию гонцов в Москву посылать, типа, вдруг что случится, а у нас все вои разогнаны. Накаркал.

— Так собирай отряд! Выдвигаемся! — возбудился и Юрий Васильевич.

Опять кричать начали. На этот раз хоть не очень долго. И минуты не прошло, как осознали, что зря децибелами пуляются.

В общем, оказалось, что уже собираются. Есть минус. До Перемышля сорок вёрст и до темноты могут вои не успеть. Но это ладно. Нужно же Юрию Васильевичу как князю удельному срочно собирать служивых дворян с их боевыми холопами, а ещё в самой Калуге объявит сбор ополчения.

Хорошо, что всё это на себя взял Ляпунов и дьяк Захарьев, который этим ведал в Калуге ещё при князе Трубецком. С Фёдором Захарьевым Боровой уже пару раз встречался. Тот какие-то списки ему совал на подпись, счета какие-то. И рожа при этом была настолько хитрая, что даже борода эту хитрость не могла замаскировать. Юрий подписал бумаги и велел семнадцать, требуемых дьяком, рублёв и пятнадцать алтын выделить из денег, что брат ему дал, но вывод для себя сделал и вместе с письмом брату отправил и письмо митрополиту Макарию, дескать, владыко, не сведущ я в хозяйственных делах, пока не сведущ, разберусь, а чтобы сие быстрее произошло не можешь ли ты, владыко прислать мне ключника какого в сей науке разумеющего и честного.

В отличие от брата дело это его высокопреосвященство затягивать не стал и вчерась прибыл иконом Данилова монастыря «отец эконом» Гавриил. Орясина такая под метр восемьдесят с пузом тоже с метр. Сразу видно, что заведующий хозяйством. Всё понадкусает. Ну, теперь не до него. Пусть пока дьяк Захарьев ополчение собирает или кому там это положено. Не глухому же княжёнку бегать по городу и волости и народ на войну с погаными собирать.

И никто даже не подумал отговаривать Юрия Васильевича от участия в походе на Перемышль. Он князь… Двенадцати нет? А Гайдар полком в шестнадцать командовал. А Блюхер маршалом стал в… Ладно, не те примеры. Князь и всё. Надевай кольчугу и поехали. И пищаль ведь у него есть. Хранцузская. Боярин Воронцов подарил. Мушкет, наверное. Здоровенная такая дура. Весов нет, но весит килограмм восемь, если не больше. Подарил Фёдор Семёнович мушкет Юрию со всеми причиндалами и сошкой, и берендейками — перевязями (от «банделер», точнее от английского термина «collar of bandolier»), и шомполом… целый кожаный чемоданчик такой запчастей. Хвастался при этом, что в берендейках испанский зернёный порох — лучший в Европе. Совсем не то, что пороховая мякоть, используемая в России.

Про татар в момент выхода стало известно чуть больше. Ещё один вестник прибыл. Их около пяти тысяч и ведёт этих грабителей царевич Имин-Гирей. Он уже выжег окрестность Белёва и несколько сёл по дороге, пленив многих жителей. Войско его разделилось, часть ведёт пленников в Крым, а половина примерно идёт к Перемышлю вверх по Оке.

Событие тридцать пятое

Земская реформа будет проведена Иваном Грозным через восемь лет. Да, и там, пока она ход наберёт. Сейчас же всё практически в стране управляется, как при Василии Иоанновиче — отце Ивана и Юрия. Страна поделена на Уезды и ими рулят наместники, а уезды делятся на волости и руководят ими волостели. Есть ещё станы. Это территории вблизи городов уездных. И ими тоже заведуют напрямую наместники.

Каждый из этих господ делает, что захочет почти. Но не в такое вот время. Сейчас все они бросились собирать поместное войско и ополчение. Дожидаться их Ляпунов не стал. Он взял свои без малого две сотни и сотню примерно успевших быстро собраться дворян Калуги со своими послужильцами. И даже тут войска или подразделения не перемешивались. Ляпунов вёл своих, а сотник Тимофей Скрябин своих отдельно, чуть позади. Москвичи, как заметил Юрий Васильевич, были и экипированы лучше, и кони у них были повыше и помощней и главное — пищалей было почти четыре десятка, тогда как у калужцев всего шесть. То же самое можно и о боевых холопах сказать. Большинство местных почти без доспехов. Кожаный нагрудник с несколькими пришитыми металлическими пластинами и то не у каждого. Сабля и копье — вот и всё оружие. А нет, вон трое с луками, а пара человек с арбалетами.

А вот среди москвичей более тридцати лучников и десяток с большими самострелами.

Плохо, что ни у тех, ни у других нет ни одной пушки. Ляпунов говорит, что в Перемышле, в крепости есть три большие пищали.

— А порох, а ядра, а картечь, а пушкари? — засыпал его вопросами князь Углицкий.

В ответ Тимофей Михайлович пожал плечами. Ну, а что от него Юрий Васильевич хотел, сотник отправлен его персону беречь, а не обороной Перемышля руководить. Он и так сделал лишку, у него дворяне в объездах и разведке были, а не по лавкам дрыхли или по кабакам пропивали последние деньги. И послужильцы не девок портили в Калуге и к вдовам в дома лезли, а военный городок обустраивали. И прилично, можно сказать, в этом преуспели. Вон, чего за две с небольшим недели нагородили.

Ока она интересная река. В районе Калуги и дальше на восток она бежит с запада на восток и служит замечательной преградой против крымцев. Однако… Они проехали девять — десять вёрст вдоль Оки на запад и втянулись в довольно большое село Плетенёвка. Домов сорок вытянулось вдоль реки и её левого притока Угры. И вот тут становится понятно, почему Ока интересная река. Она у Плетенёвки разворачивалась на девяносто градусов. Бежала она к этому повороту строго с юга. Ну, бывает. Ага, не так всё просто. Угра же, ну, которая здесь в Оку впадает, текла точно с севера. Получается, что в этом месте провал серьёзный в земле. Как понял из записочек Ляпунова, который кряхтел, но на вопросы князя Углицкого отвечал, крымцы часто поднимаются вдоль Оки.