Обход по отделениям Городской больницы № 4 был похож на прогулку по кругам Дантова ада. Каждый этаж представлял свою версию медицинского кошмара.

Терапевтическое отделение на втором этаже было переполнено. Койки стояли даже в коридорах, а пациенты с хроническими заболеваниями получали лишь минимальное облегчение симптомов из-за «дефицита» лекарств, который на самом деле был следствием коррупции и черного рынка.

— Пациенту Соколову нужен дигоксин, а не эти плацебо, которые вы ему даете, — бросил Альберт заведующей отделением, докторy Надежде Ильиничне, пожилой женщине, давно сдавшейся перед системой. — Его сердечная недостаточность прогрессирует.

— Где я возьму дигоксин, Харистов? — устало ответила она. — Он в списке дефицитных препаратов уже третий месяц.

Альберт молча достал из кармана халата небольшой пузырек и передал ей.

— Только не спрашивайте, откуда, — сказал он. — И не говорите Зоркину.

Надежда Ильинична удивленно посмотрела на пузырек, затем на Альберта.

— Спасибо, — тихо сказала она. — Не думала, что ты…

— Что я способен на человеческий жест? — усмехнулся Альберт. — Не обольщайтесь. Просто мне надоело видеть, как Соколов мучается. Это раздражает.

На третьем этаже, в хирургическом отделении, ситуация была не лучше. Пациенты после операций лежали в палатах по 8-10 человек, антисептиков не хватало, медсестры были перегружены.

Альберт проверил нескольких послеоперационных пациентов, внес коррективы в назначения и отчитал молодого хирурга за небрежно наложенные швы.

— Если ты не можешь сшить кожу ровно, как ты собираешься шить сосуды, Петров? — спросил он, осматривая шов на животе пожилой женщины. — Это не вышивка бл… крестиком, это хирургия!

На четвертом этаже располагалась педиатрия — самое тяжелое для Альберта отделение. Дети всегда были его слабостью, хотя он никогда бы в этом не признался. Здесь он задержался дольше всего, проверяя каждого маленького пациента, корректируя лечение, давая указания персоналу.

— У малыша Демина симптомы энцефалита, а не простого менингита, — сказал он педиатру, докторy Ольге Семеновне. — Нужно провести люмбальную пункцию и начать противовирусную терапию.

— У нас нет противовирусных для детей такого возраста, — ответила она с отчаянием в голосе.

Альберт потер шрам на лице, затем достал из внутреннего кармана флакон.

— Вот, разведите согласно инструкции. Дозу рассчитаем по весу.

— Но это…

— Да, это препарат, который не зарегистрирован в нашей прекрасной стране, потому что чиновники считают, что он слишком дорогой. В Европе его используют уже пять лет. И да, я контрабандист, сообщите об этом ГКМБ, если хотите. Но сначала спасите ребенка.

Ольга Семеновна молча взяла флакон, понимая, что спорить бесполезно.

По мере прохождения обхода Альберт все больше убеждался в том, что система здравоохранения не просто сломана — она активно убивает пациентов. И самое страшное, что большинство его коллег либо смирились с этим, либо, как Мельников, компенсировали некомпетентность самоуверенностью.

В конце обхода Альберт заглянул в отделение неотложной помощи на первом этаже. Там всегда было худшее сочетание хаоса и безнадежности. Сегодня не стало исключением — переполненный зал ожидания, стоны пациентов, измученный персонал.

— Доктор Харистов! — окликнула его Маргарита Светлова, которая, вопреки всем правилам трудового распорядка, после операции не ушла домой, а спустилась помогать в приемное отделение. — Можно вас на минуту?

Альберт подошел к ней, удивляясь энергии этой молодой медсестры.

— В чем дело, Светлова? Еще один пьяный хирург решил поиграть в бога?

— Нет, — она понизила голос. — У нас поступил пациент с необычными симптомами. Никто не может поставить диагноз. Думаю, вам стоит взглянуть.

— Почему ты решила, что меня это заинтересует? — Альберт поднял бровь, но в его глазах мелькнул интерес.

— Потому что это что-то новое, — просто ответила она. — А вы любите загадки.

Альберт секунду смотрел на нее, затем кивнул.

— Веди.

Маргарита привела его к смотровой кабинке в дальнем углу отделения. На кушетке лежал мужчина средних лет, бледный и покрытый потом. Его грудь часто поднималась и опускалась, как будто ему не хватало воздуха.

— Марат Калинин, — представила пациента Маргарита. — 33 года. Поступил час назад с жалобами на боли в груди и затрудненное дыхание. ЭКГ в норме, анализ крови не показывает маркеров инфаркта, рентген легких чистый.