— Я введу препарат непосредственно в грудную полость, — решил он. — Ближе к сердцу и легким, они повреждены сильнее всего.

Елена кивнула, помогая стерилизовать место инъекции и удерживать пациента в нужном положении.

Альберт сделал глубокий вдох и медленно ввел нанокровь. Красная жидкость, слегка мерцающая в свете ламп, постепенно исчезла в теле Андрея Лаврова.

— Теперь мы ждем, — сказал Альберт, осторожно извлекая иглу. — И наблюдаем. Каждое изменение, каждую реакцию нужно фиксировать. Это не просто эксперимент — это исследование, которое может изменить медицину.

Елена подключила дополнительные мониторы, которые они тайно принесли из лаборатории «Нового Сердца» — более чувствительные и способные фиксировать параметры, которые обычное больничное оборудование просто не могло обнаружить.

— Как долго нам придется ждать? — спросила она.

— Трудно сказать, — Альберт пожал плечами. — У меня изменения начались почти сразу, но доза была гораздо выше. У Марата эффект проявился через несколько часов. Здесь мы использовали промежуточную дозировку, и организм Лаврова сильно ослаблен. Возможно, потребуется больше времени.

Они устроились в палате, готовясь к долгому ожиданию. Альберт настроил свой коммуникатор на связь с Нейро, который мог анализировать показания мониторов в реальном времени и предупреждать о любых аномалиях.

— Ты изменился, — неожиданно сказала Елена после долгого молчания. — С тех пор, как получил «двойное сердце».

— Я знаю, — Альберт кивнул, не отрывая взгляда от мониторов. — Физически это очевидно. Но ты имеешь в виду что-то другое, не так ли?

— Ты стал… мягче, — она подбирала слова. — Не только с пациентами, но и с их семьями. Раньше ты бы не тратил столько времени на объяснения, на эмоциональную поддержку. Ты бы просто сделал то, что считал нужным, и будь что будет.

Альберт задумался. Она была права. Раньше он относился к пациентам как к интересным медицинским случаям, а к их семьям — как к неизбежному неудобству. Теперь же он чувствовал их боль, их страх, их надежду почти так же ясно, как свои собственные эмоции.

— Возможно, дело не только в наномашинах, — наконец сказал он. — Возможно, что-то меняется, когда ты сам побываешь на грани смерти. Когда почувствуешь, каково это — быть полностью беспомощным, зависящим от решений других людей.

Елена молча кивнула, понимая. За годы работы в медицине она видела, как многие врачи, сами ставшие пациентами, меняли свое отношение к профессии.

— В любом случае, — Альберт слегка улыбнулся, — не привыкай. Я всё еще могу быть тем еще засранцем, когда захочу.

— О, я знаю, — Елена улыбнулась в ответ. — Некоторые вещи не меняются, даже с двойным сердцем.

Их разговор прервал тихий сигнал с одного из мониторов. Оба мгновенно обратили внимание на показатели.

— Уровень кислорода в крови повышается, — заметил Альберт, изучая цифры. — И частота сердечных сокращений стабилизируется.

— Так быстро? — удивилась Елена. — Прошло меньше часа.

— Наномашины начали работу, — Альберт проверил другие показатели. — Температура тела слегка повысилась — признак ускоренного метаболизма. И смотри, — он указал на экран УЗИ, который они тайно подключили. — Видишь эти тени вокруг поврежденных тканей? Это наномашины собираются в местах наибольших повреждений.

Елена наклонилась ближе, с профессиональным интересом изучая изображение.

— Невероятно, — прошептала она. — Они действительно целенаправленно движутся к повреждениям. Как они определяют, куда идти?

— Биомаркеры поврежденных тканей, — объяснил Альберт. — Саян интегрировал в наномашины сенсоры, которые реагируют на специфические молекулы, выделяемые при травмах и воспалении.

Они продолжали наблюдать, фиксируя каждое изменение в состоянии пациента. Медленно, но верно, жизненные показатели Андрея Лаврова улучшались — сначала едва заметно, затем все более очевидно.

Через три часа Альберт провел повторный осмотр, используя свои усиленные чувства, чтобы оценить состояние внутренних органов пациента.

— Кровотечение останавливается, — сказал он, удивленно качая головой. — Наномашины укрепляют поврежденные сосуды, создают что-то вроде биологических «заплаток».

— А легкие? — спросила Елена, глядя на аппарат ИВЛ, к которому был подключен пациент.

— Здесь прогресс медленнее, — признал Альберт после тщательного прослушивания. — Но есть признаки восстановления тканей. Если процесс продолжится с такой же скоростью, через день-два можно будет попробовать отключить ИВЛ.

— Это… впечатляет, — Елена выглядела одновременно восхищенной и немного встревоженной. — Если бы я не видела это собственными глазами, не поверила бы.