Бабушка отдёрнула руку от кардамона и кинула в турку маленький сушёный стручок острого красного перца.

— Когда я была маленькой, — задумчиво проговорила бабушка, — мне бы даже в голову не пришло задавать такие вопросы. Родители есть родители.

— Извини, — попятилась Аня.

— Я тебя не осуждаю. Я удивляюсь, как широко вы мыслите: ты, Варя. Иногда мысли заводят вас не туда. Но вы задаёте вопросы, не молчите. Бог знает, что я придумывала себе в твоём возрасте! Обсуждать свои мысли со старшими было не принято.

— Так папа хороший? — переформулировала вопрос Аня.

— Он разный, — подумав, ответила бабушка и ловко подхватила турку с закипающим кофе. — Он любит вас. Но любит как часть себя: руку, ногу, селезёнку. Как можно помыслить, что твоя рука сама по себе побежит по дорожке, по той дорожке, которую выбрала лично она? Как можно позволить ноге выплясывать по своей воле?

Бабушка налила кофе в свою любимую фарфоровую чашку.

— Но почему он стал таким? Он же был совсем другой! — воскликнула Аня. И плюхнулась на стул. Ноги подкосились, ведь только что она проговорилась! Но бабушка услышала в её словах отголосок собственных мыслей.

— Надо же, ты помнишь, — нежно улыбнулась она. — Ведь совсем маленькой была, когда этот очкастый сбил его с пути. Помнишь, он приходил к нам сюда, учиться рисовать. Я ещё кофе ему варила! Разговаривала с ним!

— Ученик! — догадалась Аня.

— Да, ученик. Превзошёл учителя. Тебе было-то годика три. Папа ещё в Аничковом дворце тогда преподавал и давал уроки на дому.

— Я помню, — кивнула Аня. Ещё бы не помнить! Очередной ученик на днях приходил!

— И угораздило же твоего отца показать ему свои замки. Можешь представить, как мы его тогда пилили: и мама твоя, и я, и в первую голову дед! У него дочь-школьница, вторая — ребёнок маленький, а он каждый день чертит, красит, вырезает, склеивает — и добро бы ради продажи. Так нет же! Просто так!

— Он и сейчас чертит и клеит, — заметила Аня, вспомнив папин кабинет в загородном домике-замке.

Бабушка сделала последний глоток, утёрла пот со лба: от кофе с красным перцем её всегда бросало в жар, и с грустной усмешкой сказала:

— Только раньше это было развлечение, которое прибавляло ему сил. А теперь это бизнес, которому подчинена вся жизнь. И его, и ваша. А призвание своё — учить людей рисовать — он предал. И все мы — я, дед, твоя мама — поддержали его в этом. Одна Варя уговаривала его одуматься. Но кто послушает ребёнка. Зато теперь, когда она сама не желает предавать своё призвание, отец воспротивился. Он растоптал свои мечты ради вашего благополучия. И теперь в благодарность вы должны растоптать свои.

— Но ведь вы с дедом поможете Варе? — волнуясь, спросила Аня.

Бабушка встала из-за стола, поставила в мойку турку и чашку.

— Мы её поддержим, — ответила она после долгой паузы. — А поможет она себе сама. Только сама.

Бабушка села за стол напротив Ани. На кухне воцарилось молчание. Не зная, чем себя занять, Аня потянулась к телефону, а там — вот удача — сообщение от Полины, которая, оказывается, заметила Аню в окно и теперь зовёт к себе в гости.

— Иди, конечно. Редко вам удаётся вместе побыть, — кивнула бабушка. — Большая ты стала. Просто не верится, какие мы разговоры ведём. Дети вдали от нас растут быстро.

Аня вскочила, чмокнула бабушку в щёку, написала Полине, что уже бежит, и, не застёгивая куртку, без шапки («Куда без головы!» — конечно же послышалось вслед) побежала вниз.

На улице начиналась весна: сугроб в углу двора съёжился, солнце освещало трубы и тарелки спутниковых антенн на крыше. Шапка совсем была не нужна.

Аня встречала эту весну пятый или шестой (она запуталась в превращениях) день подряд.

В давние времена возраст отсчитывали в вёснах: «Она встретила свою двенадцатую весну». Теперь точкой отсчёта стало лето: «Ей двенадцать лет». Интересно, взрослеет ли Аня от того, что уже который день подряд для неё снова и снова наступает весна?

Только для неё одной.

Полина ждала Аню у дверей. Та самая Полина, с которой они дружили когда-то. Вокальные мегеры словно не повлияли на подругу.

— Тебя папа как бы одну отпустил? — это был первый вопрос.

Они вместе сидели на подоконнике, Аня левым боком к окну, Полина правым, и смотрели вниз, во двор.

— Не отпустил. Я просто удрала вместе с Варей, — засмеялась Аня.

— Он же тебя накажет! — испугалась Полина. — Помнишь, когда ты сфотографировала и выложила детали нового замка?

— Э… — протянула Аня.

— Ну, когда он тебя на ночь в бассейне запер и свет выключил? И телефон отобрал на месяц!

Аня вспомнила бассейн в загородном доме. Это, значит, вот там её заперли? Но она же могла свалиться в воду и утонуть, в темноте-то! Папа что, совсем того?

— Я твоего папу боюсь, — призналась Полина. — Ты как бы возьми мой телефон на всякий случай. В школе вернёшь. Если твой отберут, будешь мне писать в личку «ВКонтакте», я с ноутбука прочитаю. Если что-то случится, я расскажу твоим бабушке с дедушкой. И можно будет полицию как бы вызвать.