Стою с трубкой в руке, слушаю гудки отбоя и чувствую, как внутри начинает подниматься паника. Гарантий никаких, что диспетчеры среагируют на мой звонок. Власов не отвечает… Надо как-то подстраховаться. Например, задержать поезд, который и так запаздывает. Но как попасть в вагон? И мало того — как там ещё и остаться?

Пришлось купить билет. Благо, паспорт сейчас не нужен. До Аши беру плацкарт — плевать на расходы. Кстати, в гостиницу я сегодня так и не попал, и даже не поел ни разу. Но это — мелочи.

— Поезд № 212 прибывает на мосьмой путь. Стоянка поезда, ввиду отставания от расписания, сокращена, — прогнусавила дикторша. Я увидел, как пассажиры сорвались с мест в зале ожидания, и топаю за ними.

Маршрут поезда, несмотря на то что он не скорый, предусматривал после Уфы только одну остановку — в Аше, и то всего на две минуты. Но где дёрнуть стоп-кран — я знаю: посмотрел схему на вокзале. Фаткулино проедем, потом будет тот самый Теляк — там и тормозну состав…

А вот и Фаткулино за окном!

Срывать буду не в своём вагоне, конечно. Иду в соседний, и натыкаюсь, несмотря на ночное время, на бухую компанию из трёх расхристанных дембелей, которая смолит табачные изделия прямо в тамбуре, что сейчас разрешено. Более того, на дверях услужливо висит пепельница. Парни ещё и пьют что-то, вроде как портвейн, причем из горла! Одна из дверей в тамбуре приоткрыта. Жарко им, что ли? Или просто по кайфу — ветер в харю?

А вот свидетели мне не нужны. Я лучше в соседний вагон пойду, время есть.

— Слышь, пацан! Закурить есть? — путь в вагон мне преградил похожий на павлина дембель.

Его парадка представляла собой произведение искусства, и чувак этот в своих швейных войсках явно был в солидном звании. Белый парадный ремень и золотистые офицерские погоны, правда, без звездочек, явственно об этом свидетельствовали. А количество наград на груди, в основном в виде значков — от «Отличника» до всякой самодеятельности — говорило о заслуженности дембеля.

— С дороги уйди! Не курю я — для здоровья вредно, — отпихиваю парня, что со мной вровень ростом, и тут же получаю удар по стриженой башке бутылкой от его товарища!

Удар хоть и был не особо мощным, да и задел только ухо, но в голове сразу зашумело. Три прямых в челюсть и один добавочный пинок владельцу бутылки заняли у меня ровно три секунды! В итоге — гордость Советской армии лежит в отрубе на грязном полу тамбура, среди бычков, которые эта компашка в пепельницы явно не бросала.

Состав стал замедлять ход. За окном показалась освещенная станция, и я похолодел, увидев название: «Улу-Теляк». Не думая больше ни о чем, срываю стоп-кран, падая от резкого толчка на вырубленного алкаша.

Поезд, истошно скрипя колёсами, останавливается. Дверь тамбура, которая, как и положено, открывается вовнутрь, резко распахивается — и я, секунду подумав, принимаю решение выкинуть всю гоп-компанию на улицу. Ну и сам тоже тут сойду. Очково ехать дальше.

Поезд окончательно застыл. Ночь. Станция, освещённая луной и редкими фонарями, выглядит призрачно. На соседнем пути стоит грузовой состав, рассерженно гудя своим локомотивом.

Тут двери вагонов начинают открываться, и через пару минут у нашего уже не протолкнуться — от любопытных пассажиров, которые проснулись, и от проводников. Здесь и моя проводница — мутная, толстая баба, которая в вагоне появилась всего один раз, чтобы раздать бельё за рубль всем желающим. Я не брал.

— Урою! — орёт генералиссимус швейных войск, тот самый, что любит курнуть на халяву.

Очнулся он первым. Крепкий малый! Вертит башкой, очевидно, ища обидчика, не представляя, как ему только что повезло. Но я уже скрылся в вагоне и наблюдаю за происходящим из окошка купе, рядом с туалетом. По счастью, оба боковых места пустуют.

— Ты зачем стоп-кран сорвал?! — орёт проводница на павлинистого дембеля, которому и стоять-то теперь сложно. — Лиза! Петя! Вызывайте милицию!

Иду на вокзал, чувствуя, как меня по чуть-чуть отпускает. Пока приедет наряд, пока оформят «хулиганов, остановивших поезд» — пройдёт время. И та самая роковая встреча составов не случится. Значит, сработало.

Вокзал в Теляке закрыт. И небольшой он — всего четыре окна. Днём, думаю, кассы работают, а вот на ночь закрываются. Стою на перроне и чувствую облегчение. Почти эйфорию. Даже странную опустошённость ловлю — как будто внутри всё выгорело. Но зря!

— Четыреста двенадцать на Кропачево бр бр бр… — прохрипел невесть что динамик, но грузовой состав, стоящий рядом, его прекрасно понял и, чухнув для порядка гудком, медленно набирая ход, тронулся в сторону будущего места катастрофы!

Хватаясь за голову, ругаю себя. За осторожность, за секретность, за то, что не поднял тревогу сразу. За то, что понадеялся на авось. За то, что не крикнул в телефонную трубку «Спасайте всех!» Недавней уверенности, что всё обойдётся, уже нет и в помине.