Время — второй час ночи. Стою, безучастно смотрю на то, как милиция — а в поселке она имеется, ведь тут несколько тысяч жителей, — вяжет пьяных хулиганов, задержавших и так опаздывающий поезд. И не сразу замечаю, как на станцию вкатывается ещё один пассажирский состав, причем со стороны Челябинска.

Тут же, где-то вдалеке, километрах в десяти, в темном небе вспыхивает сполох огня! И через некоторое время доносится громкий «бум» — вспышка как всегда опережает звук.

«211. „Новосибирск — Адлер“», — читаю я табличку на вагоне.

Так. 211-й — тут. Это Анькин поезд. 212-й — тоже здесь. А кто же тогда взорвался?

Состав, только что прибывший на станцию, остановился. Хотя по расписанию здесь и близко не должно быть никакой остановки. Ну все же вот два поезда и встретились. Первый — я сам остановил, своими руками. Второй — видимо, встал из-за взрыва. Других причин в такое время быть не может.

Ночь. Окна в прибывшем «новосибирском» — тёмные. Мой поезд вообще закрыт от меня встречным составом. Если решу ехать дальше — надо будет как-то перебраться через занятый путь.

В вагонах, тут и там, начинают вспыхивать ночники. Люди, видно, проснулись от резкой остановки. Кто-то уже таращится в окна, прижимаясь к стеклу. Быстро прячусь в тень, ибо прямо напротив, в окошке показалась сонная Анькина мордашка. Лежит на верхней полке. Ухажёр её, между прочим, мог бы и уступить девушке нижнее место! Мужик, блин…

Рука почти дернулась помахать. Но в последний момент останавливаю себя — потом замучаюсь объяснять, что и зачем я тут делаю.

Анькино лицо исчезает. Двери вагонов «новосибирского» открываются на противоположную сторону перрона, и что там происходит — не видно.

Иду искать диспетчера — нужно понять, что именно взорвалось и есть ли жертвы. Нахожу его — вернее, её — немолодую тётку в спецовке, с уставшим лицом, у милицейского бобика, куда местные менты пакуют дембелей.

Кстати, формально эти красавцы пока на воинском учёте — не выписались ещё. Значит, отвечать за них должна армия. Но в Теляке, думаю, комендатуры нет. Да и связываться с частями ночью… Участковому проще посадить дембелей в обезьянник до утра, а там пусть разбираются.

— Ребятки, только что передали по рации с Лемезы — товарняк взорвался! — вывалила новость диспетчерша.

— Он что, перевозил взрывчатые вещества? — удивился старший по званию — коренастый старлей. — Я помню, ровно год назад в Арзамасе вагоны с тротилом рванули.

— Нет, наверное. Я бы знала, — покачала головой диспетчерша. — Сказали — воздух горит. Газ, скорее всего. Вчера весь день машинисты жаловались, что пахнет бензином, а один про газ сообщил. Да ещё какой-то придурок, кроме них, позвонил на пункт.

«Придурок — это я», — отмечаю машинально.

— По газу звонить надо в Сетово или Ленинск… но они там сами увидят, что было падение давления, — вслух рассуждает диспетчерша, вытирая лоб рукавом. — Робятки, ну бросьте вы этих хануриков… Сгоняйте кто-нибудь до Рассвета, а? Где-то там рвануло! Казаяк — точно нет. Он подальше.

И дембелям в этот день повезло ещё раз. Менты, видно, решили, что не стоит с ними сейчас заморачиваться, и отпустили.

Парни, матерясь, пихаясь и выясняя на ходу, кто же именно дёрнул стоп-кран, полезли в новосибирский поезд. Очевидно, собирались пройти его насквозь и выйти с другой стороны, на перрон к нашему. Попутно лелеяли планы мести мне.

А рванул, скорее всего, товарняк. Людей там, конечно, меньше, чем в двух пассажирских составах. Но всё равно — похоже, избежать жертв не удалось.

Однако настроение после лицезрения Анькиной заспанной мордашки приподнятое. Я опять правлю историю! Как начал с Чикатило, так уже пять лет — нет-нет да и удается что-то сделать! Но этот случай злее всего! Припоминаю ещё катастрофы будущего и не могу ничего вспомнить из ближайшего… Ну вот, разве что, Цоя спасти попытаюсь — точно. Но это август 90-го… Е-моё! Вот и девяностые как-то незаметно подкрались! Вернее, я к ним в очередной раз подкрался. Но и это не смогло мне испортить настроение.

Вот только как же мне теперь добраться до Уфы? А сяду я, пожалуй, в «новосибирский», только не в Анькин, конечно, вагон.

— Не положено, — противореча самому себе, произнес проводник купейного, взяв червонец. — Ладно, есть купе на двоих. Нет там никого… Только тихо сиди, по вагону не шлындай! Моя сменщица хоть и спит, но мало ли…

Всё ясно — этот жук с напарницей делиться заработком не хочет. Ну, его дела.

Поднимаюсь по ступенькам и останавливаюсь в проходе.

— Выпить есть что? — спрашиваю наугад.