— А если СПИД у этого постояльца? — шипит вполголоса дядька.

— Не было ничего с ним! Что вы такое говорите? — рыдает деваха.

Так-с! Опять мою Олю забижают!

— Что я слышу?! — кипятился дядя. — Мне доложили, что постоялец, наш гость из Нигерии, обнимал тебя!

— Максим Евгеньевич! — воскликнула Оля со слезами на глазах. — Да это клиент ко мне приставал… Что он там говорил, я не поняла: английского тот не знает, а на его африканском я не говорю! Я «окей» сказала — чтоб отвязался, а он… полез ко мне под халат!

— От тебя одни хлопоты! Уже жалею, что подписал тебе практику у нас! Идём за мной! — дядя, спохватившись, что орать на свою сотрудницу посреди холла — идея так себе, взял Олю под локоток и потащил по коридору.

Девушка послушно проследовала за ним, по дороге, едва не снеся ведро со шваброй.

— Тихо ты! Что ты как слон топотишь?! — мужик, осмотревшись по сторонам, втолкнул Олю в подсобку.

Я, наблюдавший за этой сценой, лениво оторвался от стены, подошёл к дверям подсобки и, опершись плечом о косяк, перегородил выход из комнаты.

— Слоны, к вашему сведению, ходят очень тихо, почти бесшумно, — заметил я миролюбиво.

Внутри помещения, на шести квадратах, кроме облезлого дивана, столика и чайника, ничего не было. Вру, ещё репродуктор висел на стене — наверное, чтобы во время отдыха на работе слушать, как партия заботится о народе. Или наоборот — чтобы партия могла слушать, кто тут чего ляпнет по неосторожности… А что? В гостинице, где полно иностранцев, без прослушки никак!

Но вернёмся к нашим слонам. Вернее, к одной конкретной испуганной слонихе по имени Оля, которая сейчас стояла, вжавшись в стенку. Моё появление вызвало фурор, ступор и катарсис. Почему? Да потому что я был при полном параде — ордена, значки и, главное, — знак депутата Верховного Совета на груди.

И надо сказать, модный дядя это оценил моментально.

— Товарищ… — ах, как приятно слышать это слово! Сколько лет уже в СССР, а ухо всё равно радуется. — Простите, не знаю, как вас… но здесь служебное помещение. Если вам что-то нужно — скажите, — дядя, заслоняя телом Ольгу, старательно изображал любезность.

Выходило, правда, плохо — актёр из него был никудышный.

— Да, нужно! — сурово сказал я. — Краем уха услышал, как вы мою Олю обвиняете невесть в чём!

— Э-э-э… Ольга, ты знаешь этого парня? — неуверенно пробормотал мужик, отступая в сторону.

— Знаю! Это телефонист! — шмыгнула носом девушка.

Она на мои ордена и медали внимания особо не обратила — мазнула взглядом, и всё. Не заметила даже, что я сегодня не в спортивном костюме, а в деловом. Эх, дурында! А могла бы и подыграть! Хотя… чем плох телефонист? Он что, не может быть депутатом?! Тем более Оля ведь сказала не «наш телефонист», а просто — «телефонист».

— Разрешите представиться: Анатолий Штыба. Вот моё удостоверение, — достаю ксиву Верховного Совета, но дядя пятится от неё как от змеюги.

— Так… И что вы хотите? — мямлит он, окончательно растерявшись.

— Оля — хороший работник, — наставительно начал я. — А вам надо бы заботиться не только о клиентах, но и о своих сотрудниках, сколь малую должность они бы ни занимали. Ведь в нашей стране люди — прежде всего.

— Вот, к примеру, — продолжил я, — вчера к ней приставал один тип из двести пятого номера. А сегодня утром я уже видел — съехал он. Бегом бежал! А почему? Да пришлось провести с ним воспитательную беседу.

Я демонстративно потер свой кулак.

Это было чистой правдой: Выходя из ресторана, я увидел вчерашнего ловеласа — с чемоданом в руках он спешно покидал гостиницу. Дурачок! Если понадобится — я его достану, где бы он ни прятался.

Но с администратором гостиницы я, пожалуй, слегка переборщил: дядя, морщась и потирая грудь в районе сердца, тяжело опустился на диван. Пока мужик приходил в себя, я проинструктировал Ольгу, как себя вести в подобных случаях:

— Сразу сообщай старшей дежурной! Я уверен, что в обиду горничных…

— Я не горничная! Я коридорная! — гордо пискнула Оля.

— … коридорных не дадут! Верно ведь, Максим Евгеньевич? — перевёл я взгляд на администратора.

Максим Евгеньевич был полностью со мной солидарен.

Слёзы на хорошеньком личике Оли уже высохли, и теперь она поглядывала на меня с любопытством и явным интересом — что уж там скрывать.

— Вечером заходи, если хочешь, — бросаю я на прощание и тороплюсь на Съезд.

— Я вообще-то два дня отдыхаю! Но зайду! — крикнула Ольга мне в спину.