В кровать я рухнул без задних ног, утром едва не проспал.

Суббота выдалась суматошной. Как обычно, все пошло не по плану. На работе пришлось задержаться допоздна. Сначала уроки, потом репетиция, первый полный прогон всего сценария. После него разбор полетов от недовольной Зои Аркадьевны, как водится с замечаниями, претензиями и требованиями то одно заменить то другое. Не успел в очередной раз отбиться от завуча, как пришел Степан Григорьевич, с которым мы вместе мудрили над масштабной лампой Ильича.

Пришлось отправляться в мастерские, выслушивать пояснения завхоза, внимательно изучать детали, которые раздобыл товарищ Борода и одобрять каждую. За каким лешим это понадобилось Степану Григорьевичу, не знаю. Потому как список необходимых вещей мы с ним давным-давно утвердили и добывали по мере своих сил и возможностей.

В результате домой я попал глубоким вечером, когда свадебное застолье уже катилось полным ходом с песнями, танцами и прочими радостями.

На крыльце я обнаружил внушительную коробку. Похоже, Митрич отыскал что-то получше чайника. Так и оказалось в коробке находился чайный сервиз на шесть персон с блюдцами, чашками, заварочным чайничком и даже молочником с сахарницей.

На коробке лежала записка: «Не дождался. Банты Федоровна накрутила. Второй бант на лампочку. Сдачу лично отдам».

Я оперативно переоделся в парадный костюм, запаковал лампу, подхватил тяжелую коробку и отправился на свадьбу, надеясь что молодые поймут и простят мое опоздание. Честно говоря, идти не хотелось, но не придешь — смертельно обидишь новобрачных.

Свадьба что в деревне, что на селе, да вообще любая советская свадьба, это как отдельный вид искусства. Сколько я перебывал на торжествах в качестве почетного гостя у своих парней, не сосчитать. Звали потом и к детям, и даже к внукам был зван. Ну а что, жизнь за плечами долгая, а чужие дети, как известно, быстро растут.

В Жеребцово я уже вполне прилично ориентировался. Так что колхозную столовую, в которой мне пока не доводилось бывать, отыскал довольно-таки быстро. Как и предполагал, веселье шло полным ходом. Не просто шло, а неслось на всех порах со всеми традициями, включая не самые приятные.

Мужик, курившие на пороге столовой, вдруг завертели головами, торопливо затушили сигареты с папиросами, побросали в урну и нырнули в помещение. Из раскрытых форточек раздался непонятный шум, звон разбитой посуды, ругань.

— Ну да, какая свадьба без хорошей драки, — хмыкнул я, поднимаясь по ступенькам.

— Убили-и-и-и! — истошно завизжал женский голос.