— Иди ко мне, — разворачиваюсь, перехватываю ее за талию, прижимаю к себе. Дрожит. От страсти должна дрожать. Хочу увидеть, как она кончает. Кровь из головы устремляется в пах. Ему не объяснишь, что сейчас не совсем подходящий момент. Будь у Юны сексуальный опыт, можно было бы забрать ее тревоги, перенаправить наши эмоции в другую плоскость, но сейчас важно поговорить, отпустить то, что до сих пор кусает душу.

Поднимает руки, кладет их на мои плечи, медленно ведет пальцами к затылку, перебирает короткий ежик волос, посылая импульсы в каждое нервное окончание. Кайф! Ну что же ты делаешь, маленькая? Я ведь не каменный, хотя кое-где я каменный.

Тянется ко мне, сама прижимается. Ластится, словно котенок. Обычно я скуп на нежности, но с Юной отпускаю себя. Не притворяюсь, не ломаю себя, просто эта грань во мне не исследована до конца. Самому интересно, что еще там можно найти.

— Глубоко ты во мне засела, — отстраняюсь немного, чтобы видеть ее лицо. Смущается, щеки вспыхивают, глаза опускает. За хорошими девочками ухаживать надо, цветы дарить, на свидания водить. Любить ее надо. Смогу?

Папаша всего лишил дочку. Не пойму его отношения к ней. Ребята сейчас землю роют, связи поднимают, чтобы прижать Серебрякова.

— Скажи, что все будет хорошо, — прячет лицо у меня на груди.

Мама учила, что врать нехорошо, но разве я могу ее расстроить? Она скрывает страх, который постоянно плещется на дне ее красивых глаз.

— Я сделаю все возможное и невозможное, чтобы твоя жизнь изменилась к лучшему, — жаль, что порой желаний и усилий бывает недостаточно…

Я бы жизнь простоял, держа ее вот так. Руки приходят в движение. Не целую, пока не целую. Поглаживаю спину, плечи, щекой веду по ее волосам. От невинных ласк дохожу до предела. Тут нечему удивляться, мой двухнедельный целибат с ней в одной постели довел до того, что это теперь перманентное состояние.

Юматов, взял себя в руки и прекратил тыкаться членом в мягкий плоский животик!

— Посмущаю тебя немного, — подхватываю ее под ягодицы, ловлю губами испуганный вдох, несу к дивану. Соблазнять буду. Юна уже достаточно успокоилась.

Падаю на диван, опираясь на спинку, Юну располагаю на своих бедрах лицом к себе. Фиксирую бедра, чтобы не думала сбегать.

Удивительно, у нас не было секса, но я ее чувствую, как не ощущал ни одну женщину в своей жизни. Держать ее в своих объятиях круче, чем на международных соревнованиях положить все пули в десятку.

— Готова к разврату? — подмигиваю, не дает дотянуться до губ. Упирается ладошками в грудь.

— У тебя порочная улыбка, а взгляд такой…

— Какой? — подначиваю ее смелость.

— Что тебе даже монашка не откажет, — улыбается, довольная собой, но при этом краснеет. От контраста голову рвет.

Бля! Это сильнее меня. Представляю, как она держит член у себя во рту, облизывает головку, но при этом краснеет от смущения. Я фетишист ее смущения.

— Стас? — тянет вопросительно. — Можно спросить? — судя по тому, как тяжело она вздохнула, прежде чем обратиться, этот вопрос ее тревожит. Глаза опустила, наткнувшись на стояк, который невозможно скрыть за тонкой тканью спортивных штанов, резко вздернула лицо. Силюсь не засмеяться.

— Спрашивай, конечно.

— Ты смеешься, — пихает в плечо.

— Он не кусается, — играя бровями. Меня отпустило, словно груз с плеч свалился. Настроение игривое, состояние возбужденное, что мне еще делать? Соблазнять! — Можешь потрогать и убедиться, — в глазах загораются искорки любопытства, а щеки становятся ярче. Офигенная девочка.

— Я спросить хотела.

— Извини. Я тебя слушаю, — наверное, что-то важное для нее. Смущать я ее планирую еще долго, поэтому сейчас настраиваю себя на разговор.

— Олеся, — сначала мне даже кажется, что послышалось, так тихо имя моей бывшей любовницы произнесла Юна.

— Что с Олесей? — заправляя выбившиеся из прически прядки за уши, спрашиваю ее.

— Вы вместе?

— Нет, — не задумываясь. Возможно, несколько дней назад я бы сказал, что Олеся моя девушка, чтобы Юна возвела между нами барьер, на который у меня не хватило сил. — Она была моей любовницей, но мы расстались, — твердым голосом, чтобы у нее не осталось сомнений. — Я здесь с тобой, между нами никого нет.

— Тогда поцелуй меня, — ее смелость вышла на новый уровень.

— Если я тебя поцелую, не захочу останавливаться.

— Не останавливайся, — прямо в глаза…

Юна

Как удивительно устроен наш мозг. От одних мужчин нас воротит, раздражает и отталкивает запах, голос, поведение, мимика. Подмечаем малейшие несовершенства во внешности. От других мужчин кружится голова, дышится легко и свободно. Хочется кутаться в его запах. Хочется, чтобы он всегда был рядом. Не замечаешь недостатки или видишь даже в них достоинства. В Стасе я вообще не вижу недостатков, он настоящий мужчина. Если раньше у меня не было мужского идеала, то теперь я знаю, как он выглядит. Этому идеалу хочется принадлежать душой и телом.