Увидел меня. Узнал. Губы дернулись, но сил улыбнуться не хватило. Прикрыв рот ладошкой, чтобы не дать рыданиям испортить такой важный момент, я подошла к его постели и очень бережно обняла, едва касаясь. Чувствуя его тепло, его дыхание, слыша биение сердце, от радости все-таки не удержалась и заплакала.

— Ава… — едва слышно, но какое же это счастье — слышать его голос! Владимир тактично нас оставил. Выходить больным не разрешалось, поэтому он просто ушел на свою кровать.

Перестав плакать, я села на стул, взяла руку Юрки и сжала в своих ладонях. Брат на меня смотрел такими глазами, что я снова чуть не разревелась. В них были радость, счастье, любовь. Он много раз признавался, что любил меня больше всех на свете.

— Отец нас убьет, когда мы отсюда выберемся, — Юрка моргнул, соглашаясь со мной. Сил не хватало, чтобы со мной поговорить, но зато у меня все, что было на душе, вылилось словесным потоком. Я рассказывала, как он меня напугал, как я боялась его потерять, как каждый день сходила с ума, не зная, будет он жить или нет.

— Я тебя с таким трудом спасла, что ты не посмеешь больше меня так пугать, Юр! Я не хочу пережить это еще раз. Ты обязан, просто обязан поправиться, — я не стала просить его бросить службу, хотя на языке вертелось.

Отец вряд ли позволит разорвать контакт. Но я не поэтому промолчала. В этот момент я подумала о Севере. Смогла бы я о таком попросить Мирона? Меня накрывает паникой, стоит только подумать, что он может погибнуть. Север не станет слушать ни одну женщину, он не оставит службу, пока сам не придет к такому решению.

Юрка ничего не отвечает, его веки опускаются, и он засыпает. Я еще какое-то время сижу рядом с ним, держу за руку, негромко переговариваюсь с Вовой. Он не скрывает радости, что его командира местные врачи вытащили с того света. Мы вспоминаем Витала и Олега.

— Я буду рад, если они добрались до наших и смогли выжить, — произносит Вова. — Будет обидно, если пацаны погибнут, нам столько пришлось пережить… — обрывая фразу, закрывает глаза. Я знаю, что самые страшные воспоминания связаны с пленом, именно это хотел сказать Владимир. Там они каждый день были на волосок от смерти, над ними издевались, их не кормили и не давали воды.

В том, что они оказались в плену, есть моя вина. Юрка полез туда, чтобы вытащить меня, а попали все…

Я буду молиться, чтобы Виталий и Олег выбрались и остались живы. Не хочу, чтобы на мне или Юрке были их смерти. Не хочу думать, что они погибли по моей вине и не смогли вернуться к своим семьям.

В палату вошел врач и выставил меня за дверь.

— Он не проснется несколько часов, зачем сидеть возле него? Возвращайтесь к себе, — достаточно грубо. Мне даже перехотелось его благодарить за то, что он спас Юрке жизнь. Попрощавшись с Владимиром, я ушла. В коридоре ждал охранник, который проводил меня до моей каморки.

Следующие дни превратились в череду ожиданий и встреч с братом. Тарик постоянно пропадал. Возвращался раздраженный. На мои просьбы позволить увидеться с братом негативно реагировал.

— Ты же видела его сегодня, с ним все в порядке! Или ты думаешь, что весь день я должен заниматься тобой и твоим братом? — сорвался он на четвертый день, громко хлопнув дверью, выбежал из моей спальни.

Я потрясенно опустилась на край постели. Тарик уже второй день мнется, будто что-то хочет спросить или сказать. Злится, что я его не выслушала? А должна была? Раньше я его всегда поддерживала, но то время безвозвратно ушло. Теперь между нами стена, которую не преодолеть.

Весь следующий день он не приходил, будто хотел наказать, отказав в свидании с братом. Я знала, что Юрка идет на поправку, с каждым днем ему становилось лучше, он набирался сил. Я перестала переживать за его жизнь, но мне невыносимо было сидеть целыми днями в четырех стенах. Общение с братом успокаивало и придавало сил, но меня и этого Тарик лишил.

Когда он появился поздно ночью, я не спала. Лежала поверх одеяла с закрытыми глазами, но сон не шел. Я услышала шаги в коридоре и насторожилась.

Появление Тарика встревожило. В такое время он не мог отвести меня в палату, в больнице тихий час.

— Что ты здесь делаешь? — я отодвинулась к краю кровати, когда он присел на другой край.

Молчание. Тяжелое, тревожное.

— Я хочу с тобой договориться, — произносит Тарик. Я вижу, что нервничает, дергается. Нехорошее предчувствие накрывает с головой.

— О чем? — подозрительно. Он не спешит отвечать. Когда он подрывается и идет к двери, я готова вдохнуть полной грудью, но он останавливается, резко оборачивается.

— Займись со мной сексом, и я тебя отпущу, верну тебя твоему русскому…

Аврора

Ушам своим не верю. Может, я что-то не так поняла? Все-таки английский не мой родной язык. Надеюсь, он хотел сказать что-то совсем другое, но отвращения уже заползало в душу, сворачиваясь там змеей.