И в просвете показывается ярко-голубой осколок неба.

Солнечный луч широкой полосой опустился из прорехи в тучах на наши бледные лица. Я улыбнулась, жмурясь на солнце, как довольная кошка. Фенрир не сводил взгляда с моего лица.

– Жизнь возвращается в Вечные горы! – пробасил Мимир. – Вечная зима отступила. Вы отменили Рагнарёк.

***

Хагу не помог Источник Мимира.

Он сначала вообще отказывался испить воды из него, как будто после одержимости отца не доверял каким бы то ни было Источникам… но я настояла, и он безучастно согласился. Как будто не видел особого смысла.

Рана на его крыле затянулась.

Вот только ничего не изменилось. Хаг по-прежнему его не чувствовал. Не мог пошевелить. И оно, жалко свисая, тянулось за ним, пачкая чёрные перья в грязи.

– Оставьте меня в покое, - мрачно проговорил Хаг. – Я вас задерживаю. Позвольте остаться здесь, в горах. Я не хочу в многолюдный город.

– Но…

Фенрир предупредительно сжал мою руку, и я осеклась.

– Как пожелаешь. Если надумаешь… В Гримгосте всегда будут тебе рады.

Хаг коротко кивнул.

Мы на мгновение встретились взглядами. Я никогда не видела таких потухших глаз. Он был как покинутый дом, в котором погасили свет.

– Спасибо тебе, Нари! – угрюмо проговорил он.
– Будь счастлива. И прости ещё раз за то… что я сделал.

Не дожидаясь моего ответа, он отвернулся и пошёл прочь. Тяжело и устало волоча крылья.

– Мы будем присматривать за Вороном, - проговорил Мимир, когда чёрная фигура медленно скрылась из глаз в туманной дымке, устилавшей дно ущелья.

Фенрир кивнул.

– Всему своё время в жизни. Иногда расцвет весной возможен только, если сначала твоя душа стала облетевшим деревом, потерявшим все листья. Перегной у корней даст начало новой жизни. Просто… должно переболеть. Он справится, я уверен.

Я вздохнула. Душа болела за друга. Но я понимала, что сейчас ему не нужна ничья помощь. Он хочет остаться один.

Иногда уважать чужое одиночество – самое трудное испытание для тех, кому не всё равно.

***

Фенрир настоял на том, чтоб мы задержались в пещере повелителя йотунов на сутки.

Я проспала на груди мужа остаток дня, всю ночь и половину следующего. Он ни на мгновение не выпускал меня из рук. И мне кажется, почти не смыкал глаз сам. Только смотрел на меня… смотрел и смотрел… как будто не мог насмотреться. Даже сквозь сон я чувствовала его взгляд на своём лице.

И никогда мне так спокойно и уютно не спалось. Как теперь, после долгой разлуки. Когда наконец-то я чувствовала размеренное биение могучего сердца под щекой.

***

Сосредоточенный и собранный, Фенрир терпеливо следил за тем, как я жадно поедаю зажаренную горную козу.

Я старалась побыстрее.

Чувствовала себя невероятно выспавшейся. И в то же время меня терзали переживания, что из-за меня мы задерживаемся.

– Готова? – проворчал муж, когда я сумела, наконец-то, остановиться. В его взгляде сверкал довольный смех. Ему нравилось, что наши волчата делают меня такой прожорливой. Я никогда ещё, по-моему, не испытывала такого искреннего, какого-то звериного удовольствия от жареного на углях мяса. После того, как так долго питалась одними чахлыми плодами растений на Вороньем камне, произведение кулинарного искусства моего мужа казалось мне пищей богов.

Подозреваю, что вороны на своём каменном насесте активно пользуются силой своих волшебных кристаллов, чтобы нарастить столько мышц. Как иначе можно объяснить их военную мощь на такой заячьей диете, я не представляла.

– Как насчёт прокатиться верхом? – сверкнули волчьи глаза. – Мне уже не терпится размять лапы.

Я с восторгом и энтузиазмом приняла эту идею.

С Мимиром прощались тепло.

Он, оказывается, знал не только человеческую традицию рукопожатия. Но даже каменные обнимашки освоил. Я чувствовала, что тут не обошлось без милахи Фиолин. Она очень любила обниматься.

И тут, как раз, когда я пыталась облечь затопившие меня тёплые чувства в слова и попрощаться как следует, каменный великан вдруг разжал могучие объятия, в которых я совсем терялась. Выпрямился. Нахмурился.

Белый волк, чья шерсть снова обрела кристальную чистоту и серебрилась в ярких лучах закатного солнца, напряжённо вскинул морду и принюхался к воздуху.

– Ты тоже это чуешь? – озабоченно проговорил великан. – Что-то неладно. Камень гудит под моими ногами.

С белоснежных волчьих клыков сорвалось тихое рычание.