— Ты считаешь, что ты всем здесь должна? А мне видится все как раз наоборот, Наденька. Коли бы не твои поступки и дела, все пошло бы крахом еще в прошлом году. Барин здесь не Осип Германович. Как бы я к нему хорошо ни относился и как бы его ни уважал, но хозяйка тут ты. Если посмотришь на все, что тебя окружает, не глазами матери всей этой семьи, а глазами женщины, то поймешь: всё и так уже тут работает без тебя. Нужные люди появились, правильным делом заняты, у барина есть наследник.

— Правы вы, Евгений, но частично. Я не говорю, что без меня тут все по миру пойдут…

— Так и считаешь. И этим расхолаживаешь людей, - перебил меня Евгений.

К моей радости, Нюра позвала за стол, и мы вернулись в гостиную. Очарование влюбленности, столкнувшись с проблемой моей совести, вдруг начало меркнуть. Как сыворотка правды, попав в меня, начала разрушать только-только окуклившееся счастье.

Петр помнил все до момента, когда учился в университете. Он помнил Евгения и чуть ли не каждый час просил у него прощения за свой поступок. Горевал по матери, которую не застал, не похоронил и не оплакивал в первые дни. И слава Богу, что он не придал значения или просто не озвучил своего ужаса, что случилась эта смерть не недавно, а больше года назад.

Осип не велел пока говорить о Германе. Все звали мальчонку Герой, а Петр, хоть и удивлялся наличию в доме мальчика, вовсе не интересовался его происхождением.

Жизнь потекла, как я раньше выражалась: «согласно купленным билетам». Петр часто был с отцом и Лидией, ни на шаг не отходящей от Осипа. Да и сам Осип вечно вертел головой в поисках своей новой пассии. Я даже с радостью замечала эту их взаимную привязанность. В их годы такие отношения были подарком.

Петра берегли от сплетен и слухов. Владимир, остановившийся в усадьбе под видом дружеского визита в гости, ни на минуту не оставлял Петра одного. С ним они совершали вечерние променады, если позволяла погода.

А Лидия в один из вечеров, когда после ужина я проводила Евгения, пригласила меня на разговор. Лицо ее было серьезным и выражало готовность сказать что-то, видимо, не особо приятное.

— Скажи мне честно, Наденька, какие у вас отношения с Евгением? Только не привирай, не умалчивай и не обесценивай его значения для тебя, - она начала так, что одним предложением сама и рассказала и себе, и мне всю правду.

— Евгений зовет меня замуж, просит развестись с Осипом. А я не могу, потому что обещала барину, клялась, что нет у меня пока никаких планов касаемо семьи…

— А сейчас есть? Значит, ты не против его предложения? Сердце твое что говорит?

— Не против, Лидия. Но…

— Ты не «нокай». Как чужие проблемы решать, ты уверенная, прешь напролом, словно медведь. Бесстрашная, тоже мне… а как о себе подумать, так, значит, сразу в кусты?

— Ну, как в кусты, Лидия Львовна, милая… Ты же видишь, Осипу сейчас нелегко: Петр, Гера, да и сама я задумала все эти дела с мастерской… Столько всего заварила. А расхлебывать кому?

— Ты правда думаешь, что Осип несчастный и потерянный? Я послушала, что тут было до меня. Так, пожалуй, пусть Петр лучше и не приходит в себя! Вон какой внимательный к отцу! Мальчишка растет всем на радость. А коли не мастерская и твои идеи, так и правда, по миру бы пошла вся усадьба. И Осип первый, кто это знает и ценит. Неужто ты считаешь, что он твоего счастья не хочет? – Лидия вывалила на меня столько вроде бы лежащих на поверхности фактов, что я замерла и молча уставилась на нее.

И внутри очень осторожно, будто боясь снова уколоться об острые преграды, затлело чувство радости и возможности счастья. Счастья только для меня.

К декабрю Евгений заступил на должность городского головы, проводив на заслуженный отдых своего предшественника. Мы начали гулять, как раньше при нашем знакомстве, ранним утром. А вечерами он приезжал к нам на ужин.

А потом, пропав на пару дней, напугал меня своим отсутствием. И успокоилась я только, когда прибежал мальчишка, чтобы сообщить, что его вызвал в Троицк отец. Паренек был страшно напуган, что ему надерут уши, потому что прийти он должен был в первый же вечер.

И я еще крепче почувствовала страх потерять Евгения. Но продолжала откладывать беседу с Осипом, на которой настаивал Евгений. Он хотел сам сделать это. Но я не позволяла, потому что раз сама имела договоренность, то и разрушить все должна была своими руками.

За вечерним столом Авдотья и Анна, ставшие уже и Осипу, и нам с Лидией, будто родственниками, шумно рассказывали что-то, делясь новостями из мастерской. И я заметила вдруг, что Петр с Аннушкой пересматриваются. Она стыдливо поднимает на него глаза, а поймав его взгляд, тут же краснеет.

Сначала, вспомнив обо всем, что узнала о нас с ним, решила поговорить с Аннушкой. Предупредить, что вести себя с этим не помнящим ничего «товарищем» стоит очень осторожно. Но потом приняла решение просто намекнуть ей, что подпускать к себе Петра не стоит. А ежели начнет руки распускать, моментально сообщить мне.

— Зима подошла к самому порогу, любезные мои друзья, - в привычной уже нам восторженной манере однажды вечером завела разговор Лидия.
– Уговор был, что живу я здесь до осени. А я задержалась до холодов, - болонка на ее коленях подняла голову, будто поняла, что хозяйка задумала что-то недоброе.