Потерявший бдительность осведомитель охнул. Нападавший вытащил из его тела клинок и вытер о плащ своей жертвы. Мадьяр повалился на булыжник. Затухающее сознание выдало лишь одну нелепую мысль: “почему швед?”

Налетчик-убийца пренебрег обыском. Быстрым шагом удалился, запетлял в узких улочках, несколько раз проверив, что его никто не преследует. Наконец, добрался до дома.

— Вы рано сегодня, господин Свенсон, – поприветствовала его хозяйка. – Когда вы отбываете? Оплаченный срок подходит к концу.

— Завтра, фрау Марта. Вечерним дилижансом до Брно, – раскланялся жилец.

— Я думала, вы вернетесь в Вену, как вы говорили.

— Обстоятельства изменились, – широко улыбнулся скандинав, и Марта в очередной раз сомлела от его манеры вести себя с женщинами.

“Какая я дура, что не запрыгнула в его койку!” – укорила себя чешка.

Андер Свенсон не собирался в Брно. Его путь лежал в Потсдам. Но привычка путать следы уже давно стала его второй натурой. Он поднялся к себе в комнату. Тщательно запер дверь. Разложил письменные принадлежности и принялся составлять донесение в Москву. На имя своего хозяина, Степана Ивановича Шешковского.

***

В малой палате Теремного дворца было душно. На Москву накатывала гроза, природа замерла в ожидании грома и молний. Я приказал раскрыть окна, но помогало мало. Хлопуша с Шешковским опять пришли на доклад вместе. Похоже один другому не доверяет, и это просто отлично!

Сидели они за столом бок о боком, докладывали тихим голосом, словно боялись, что стены уши имеют. А может и правильно боялись – время нынче такое.

— …мастера к ней послали, Ваше Величество. Тихий, неприметный. Свой людишки у него. Тоже опытные. Должны сработать чисто. Ждем вестей, – закончил Шешковский, глядя на меня преданными собачьими глазами.

— Того ли мастера, что Павла убить пытался? – усмехнулся я, допивая кофе.

Оба моих тайника побледнели как полотно. Хлопуша даже дернулся, словно хотел что-то сказать, да язык проглотил. Переглянулись растерянно. Попались, голубчики.

— Думали, я не прознаю? – я грозно стукнул кулаком по столу, да так, что чашки подпрыгнули. – Или думали, что слеп и глух царь ваш? Мне Августа портрет того «мастера» передала. Срисовали его сразу в кортеже.

Я погрозил им пальцем, видя, как страх борется с упрямством на их лицах.

— Самоуправство! Без моего прямого указа решили сына царского жизни лишить! Не по чину берете, господа тайники!

— Был же разговор… – промямлил Хлопуша, потирая на лбу выжженное слово ВОР.

— Разговор был, а приказу не было! На первый раз – прощаю! Но чтобы впредь такого не было! Узнаю, что опять без моего ведома дело вершите – головы полетят! И не посмотрю на былые заслуги! Запомните!

Шешковский, уже совладавший с собой, поспешил перевести разговор. Вот лис хитрый! Знает, когда надо хвост поджать.

— Есть деликатнейший вопросец, Ваше Величество! И упускать его было бы крайне опрометчиво с нашей стороны.

— Ты о чем?

— О Брауншвейгских Романовых, кои под охраной пристава содержатся в Холомогорах. О двух мальчиках и двух девочках. Вернее, о зрелых тридцатилетних мужчинах и незамужних дамах. Екатерина, Елизавета, Петр и Алексей Антоновичи – имена я назвал в порядке старшинства. Правнуки царя Ивана V, братья и сестры невинно убиенного в тюрьме низложенного императора Ивана Антоновича. Отец, бывший герцог, недавно скончался.

— Ты что ль руку приложил к лишению жизни Ивана VI?

— Расследовал, – таинственно закатил глаза Шешковский.

— Бог с ним, с Иваном. Что с его родней, и почему она нас должны волновать?

— Ежели выгорит у нас дельце – ну то, о котором только что говорили, – вопрос законных наследников будет крайне волновать некие персоны из высшего общества.

Я задумался. Шешковский абсолютно прав. Для непокорного дворянства понадобиться икона – фигура, вокруг которой можно было бы собраться. Тот факт, что фигура мало что из себя представляет, никого не будет волновать.

На всякий случай уточнил:

— Какие они, эти Брауншвейги?

— Жизнь ведут простую, полунищенскую. Можно сказать, омужичились.В пейзан превратились. Все, за исключением Катерины, родились в ссылке – почитай, в избе. Ни высшего света, ни даже города не знают. Образования не получали.

— Холмогоры – это же Архангельская губерния? – Шешковский кивнул. – Старообрядцы и наши люди вокруг…

— Нападение? Поджог? Случайно сгорят в доме?

— Все б тебе глотки рвать! – недовольно скривился я – Нет! Взять под плотное наблюдение, убрав пристава и введя в Холмогоры сильный наш отряд. Беречь, любые контакты пресекать, самих не мучить. Потом решу, что с ними делать.