Или Кларина права? Ну, если на миг допустить, что Реналла, в самом деле, подлинное исчадье Преисподней, дёргающая за ниточки и управляющая судьбами людей, которые её окружают? При этом умело притворяется наивной дурочкой.

Да нет… Что за чушь?!

Пьетро даже головой затряс, чтобы отогнать совершенно безумную мысль. Просто нужно убедить Кларину, что никакой опасности Реналла не представляет. Отправить её подальше от Вожерона и интриг при здешнем дворе, который из всех сил подражает Аркайлу, Кевиналу или, скажем, Унсале. Например, в тот же замок Дома Ониксовой Змеи, а лучше ещё дальше, на юг, за пределы мятежных провинций.

Всё зависит от того, насколько правильные слова он подберёт.

Ну, была, не была…

Лейтенант набрал полную грудь воздуха.

— Ваша светлость…

Кларина повернулась. В её глазах стояли слёзы.

— Мне так тяжело, пран Пьетро. Никогда не думала, что будет так тяжело. Все против меня. Я не знаю, от кого получу удар в спину. Мне совершенно некому доверять. Окружение состоит или из напыщенных болванов, которые ничего не смыслят в войне и политике, или умников, которые пытаются каким-то образом использовать меня в той игре, которую сами ведут.

— Но ваша светлость…

— Мой главнокомандующий думает о новых покроях камзолов и расцветке шоссов больше, чем о боеспособности армии. Капитан гвардии только и мечтает, чтобы затравить оленя в лесу. Конечно, очередной охотничий трофей важнее, чем моя безопасность!

— Но пран Клеан… — Пьетро пытался вставить хоть слово.

— Мой отец всегда относился ко мне, как заводчик к племенной кобыле. «Какой хорошенькой ты выросла, Кларина!» «Не пора ли тебе замуж, Кларина?» «Дом Сапфирного Солнца богат — это самая выгодная партия, Кларина!» Его никогда не интересовали мои мысли, чувства, душевные порывы. Только выгода. Вы думаете, это я рвусь к власти в Аркайле? Нет, это пран Клеан альт Баррос из Дома Бирюзовой Черепахи мечтает утереть нос всем Высоким Домам. Возможность усадить на трон внука, сделать меня регентшей, а самому, оставаясь в тени, вершить судьбы герцогства, настолько увлекла его, что отец идёт напролом, словно разъярённый бык.

— Но…

— Все вокруг меня ищут какой-то выгоды. — По щекам Кларины уже текли неподдельные слёзы. Губы дрожали. — Никто не принимает в расчёт меня. Я для них — только инструмент достижения собственных целей.

— Ваша…

— Я понимаю, что капитаны вольных Рот служат честно, но ведь они служат не мне.

— Вы подписывали договора с кондотьерами, — обескураженно пробормотал лейтенант.

— Но платит им мой отец. Поэтому его слово для них важнее, а моё можно пропускать мимо ушей.

— Но это не так, ваша светлость!

— Это так, и не надо меня утешать! Никто не пытается меня понять… — она всхлипнула.

— Уверяю вас, это не так! И ваше положение в обществе…

— А что моё положение? Оно вызывает лишь всеобщую зависть. Честным со мной был только герцог Лазаль! Ну, что вы смотрите на меня, пран Пьетро, как на сумасшедшую?

— Нет, что вы… — Лейтенант яростно замотал головой. — Нет!

— Все думают, что я запрыгнула в постель к герцогу, руководствуясь лишь выгодой? Ну, да! Я же холодная и расчётливая, я могу шагать по головам и плюю на условности!

— Нет!

— Прекратите перебивать меня и выслушайте, коль пришло время исповеди.

— Слушаю, ваша светлость.

— Герцог Лазаль был единственным, который видел во мне не игрушку, а человека. Да, он был старше меня на сорок лет. Если точнее, на сорок два. Он мог бы быть моим дедушкой. Но он понимал меня. Он мог выслушать меня. Он готов был исполнять любые мои желания. Именно поэтому я ни о чём его не просила. Рядом с ним я чувствовала себя защищённой. Никто не мог дать мне этого. Ни отец, ни муж… Ни один из многочисленных поклонников, которые одолевали и продолжают одолевать меня. С герцогом Лазалем мы могли просто сидеть рядом и молчать стражу напролёт. И это не было скучно или утомительно. Он никогда меня ни к чему не принуждал и не заставлял. Если бы он не умер так внезапно…

Кларина громко всхлипнула и, не в силах больше сдерживаться, уткнулась носом в грудь лейтенанта. Опешив, он обнял ей трясущиеся от рыданий плечи.

— Ваша светлость, прошу простить меня. Не думал, что мои слова столько сильно расстроят вас.

— Я одна… — Всхлипывала она. — Мне не на кого поререться…

Пьетро осторожно прикоснулся губами к виску Кларины.

— Ваша светлость, рассчитывайте на меня. Я жизнь готов отдать за вас. Только прикажите.

— Что приказать?

— Прикажите умереть за вас.

— Мне не нужна ваша смерть.

— А моя служба?

— Служба? — Герцогиня подняла заплаканные глаза. Синие-синие, как сапфиры с герба её Дома. — Ваша служба?

— Я готов служить вам, сколько хватит сил. Готов денно и нощно быть при вас. Служить словом и сталью, разумом и рукой.

— Благодарю вас, пран Пьетро. Не часто в этом мире можно встретить истинное благородство, — прошептала Кларина и закрыла глаза.

Поцелуй получился долгим. Или, может быть, лейтенант потерял чувство времени? Разум отказывался понимать, что всё это происходит с ним. Он словно читал книгу о любви прекрасной королевы и благородного рыцаря. Или слушал сказку. Скорее, последнее, Ведь книг он прочитал не больше полудюжины — в вольных Ротах не слишком приветствовали книгочеев. Зато сказок в детстве наслушался много — старая нянька была великой мастерицей развлекать хозяйских детей долгими зимними вечерами.