Первое, что попалось на глаза саткару, так это строение окта. Синий поток эфира был немного изменён. Мне это не дано было понять, ведь я никогда не имел дела с этим цветом магической энергии. Но Йимир объяснил это сначала в своём возвышенном обличии, а потом стал сенонцем и постарался сделать то же самое так, чтобы его слова были понятны для всех. Но это ничего не изменило. Все только лишь вошли в ещё большее недоумение, а ведь и Олия, и Сименторий, и даже Зандр в это время безотрывно смотрели на то, что они как раз обсуждали. Но ничего понятно не было. Просто Йимир, став сенонцем, снова ограничил свой разум и перестал понимать то, что он понимал, будучи пламенным владыкой. Однако попытки Симентория проникнуть в таинства того, что здесь было не так с синим потоком эфира, дали свои результаты. Он, как прирождённый октар, сызмальства знал всё об этой стихии, и сейчас его недуг позволил ему понять, что же не так с этой стихией, а, самое главное, сумел подобрать правильные слова. Окта здесь был как будто бы концентрированный, но в то же самое время расширенный, так что непроизвольно вторгался в пределы других магических потоков и начинал смешиваться с ним, создавая другие цвета. Но это было не просто так, что синий поток вдруг растёкся и стал больше, чем обычно. Это не такое уж редкое явление. В разных частях Сенона была различная концентрация тех или иных сгустков. И дело не в том, что в Финтарисе постоянно пользуются финта, а потому желтый поток там должен быть более истощённым. Нет. Я бы даже сказал, эфирный поток невозможно убавить или прибавить каким-либо чародеем. Дело в том, что так было изначально. Например, в Зактарисе ещё в те времена, когда в этой части Сенона жил я, в определённом месте находился более концентрированный красный поток. Но то место на планете ничем не отличалось от многих других мест Зактариса. Почему этот сгусток был более насыщенным, чем в других местах, не скажет никто. А потому общепризнано то, что это природное явление, и его надо просто принять, как, например, почему в одном месте долина, а в другом – плоскогорье.

Но этот случай был особенным. Даже то, что синий поток изменён на протяжении всей этой заснеженной пустыни, а не только в одном её месте, показывало, что это не совсем обычный эфир. И талами принялись изучать его, усердно и упорно пытались проникнуть в таинства этого явления. Они стремились узнать не только почему это так, но также и то, что с этим можно сделать, какие преимущества это откроет для них, чтобы они стали ещё более искусными октарами.

И вновь потянулись хаворы, превращаясь в миссары, которые складывались в алваты. Чтобы талами могли понять то, что скрыто в этом явлении, мы подолгу стояли на месте, потому что процесс исследования побуждал их полностью погрузиться в окта. Для Олии это не составляла труда. За время своего становления знатоком всех четырёх стихий она смогла научиться поглощаться стихией, которую изучала. Так и с окта. Она легко перенимала это состояние и уходила туда вся без остатка. И таким образом жена кольера быстрее всех начинала понимать всю сложность данного построения эфира. И она обучала этому своего возлюбленного и своего друга. Иногда Йимир превращался в саткара и объяснял, куда направляться дальше в своих исследованиях. Олия, основываясь на том, что уже успела открыть, пыталась понять то, что объяснял саткар. В редких, очень редких случаях слова что-то подсказывали, и она бралась это испытывать. В основном было так, что она предпринимала попытки что-то сделать, а потом что-то получалось, подтверждая тем самым слова Йимирона. После чего кольер и его друг внимали наставлениям девушки и постигали то же самое. Так, шаг за шагом выстраивалась цепь знаний, и они таким каскадом добирались до какой-то истины. Вначале они поняли, что синий поток эфира не столько концентрирован, сколько расширен. Затем они поняли, что здесь применён так называемый метод плотного кроакзирования Зактарада. Но только немного иной, из-за чего потоки упорядочивались не во внутрь, как бы образуя многочисленные сферы, а параллельно друг другу, из-за чего поток не просто волновался, а был как единое целое. Из этого они увидели ещё больше – что одна часть потока оказывалась чуть плотнее другого, из-за чего он и становился движущей силой. Куда он колыхнётся, туда колыхнётся и весь объём окта. И, опять же, как это было с зенте, такое поведение возможно только лишь с окта, потому что таково свойство синего сгустка эфира – единство. Но, изучая это явление дальше, талами смогли понять, что это единство делает эфир более расширенным. С ним возможны многочисленные магические манипуляции, закрытые для умов сенонцев, нечто, выходящее за грани их разума и, кажется, даже природы. Сименторий немного разочаровался, говоря, что для таких дел им нужно быть не просто мастерами и навулами, но необходимо стать богами, чего и быть-то в принципе не может. Но Олия не желала отступать. А с ней таким же энтузиазмом был заряжен и Йимир. Так что Сименторию тоже пришлось оторваться от своих молний финта, чтобы продолжаться погружаться в окта. Йимир даже предположил, что изучение этих скрытых возможностей как раз таки превратит их в богов, что, когда они закончат познавать все четыре стихии, они уподобятся Йору. Олия и Сименторий не поверили в это. Только если для девушки это ничего не значило, и она продолжила познание этого эфира, как ни в чём не бывало, то для Симентория это был очередной удар по его самомнению, так что он на какое-то время отстранился от изучения окта и продолжал работать со своим финта.

Для меня было открытием, что эфир, оказывается, можно пропускать не только через свой дух, но и через свою душу, так что возможно отправлять по нескончаемым потокам магической энергии свои мысли, чувства и воспоминания. И я заострил на этом внимание, потому что Йимир и Олия открыли это дальше. А это открытие в свою очередь было полезно и мне. Процесс сотворения Кхилиамин продолжался. И был ещё очень и очень далёк от завершения. Но с этим открытием я мог соединиться с ней не только мыслью и сущностью, но ещё и эфиром. Так что я направлял необходимые части своей души в неё, из-за чего она становилась разумным существом быстрее, чем это было до этого. Конечно, работать с ней мы ещё будем достаточно времени, однако уже видны первые сдвиги. В частности, её взор теперь не был хищническим. Она стала изучать и рассматривать. Пока что рассматривать только меня, чтобы тоже стараться перенимать особенности своего господина. Но теперь, когда наша связь усилилась, она стал изучать также и других. И это хорошо.

Пока все чародеи пытались расширить своё сознание, мне, моей Кхилиамин, Катиаре, её Абру и Зандру приходилось защищать троих чародеев от белов, которые продолжали подкрадываться к нам. Так как Йимир и остальные были полностью сосредоточена на своём дело, то никто из них не мог защищать себя сам. И нам приходилось делать это за них. Всем, кроме нас с гарпией, нужно было проявлять внимательность, чтобы отследить осторожные передвижения белых комочков по белому снегу. А мы, как творения смерти, могли ощущать их, потому что они живые. Нежить немного поохотилась на них, из-за чего я выяснил, что ловкость её приближается к показателям, которые были у бессмертных. И это было хорошо. Наша с ней работа продолжалась.

Тем временем двое талами на основании этого открытия сделали следующий шаг. Они отдавали синему потоку эфира всё больше и больше своего сознания. Из-за чего наши остановки сделались ещё более долгими. Поначалу они боялись этого, потому что предполагали, что эфир может поглотить их сознание, и они потеряются в нём. Но забираясь дальше и дальше, они увидели, что с применением методики обратной кофатии им удавалось возвращать своё сознание обратно себе ещё быстрее, чем это происходило естественным образом. Так свершилось именно то, что Йимир и предположил – их сознание расширялось, что позволяло вмещать туда то, что им раньше было неподвластно. Иными словами, они обретали разум великого. Когда Сименторий узнал об этом, он попросил, чтобы Олия и Йимир научили его этому. Пришлось потратить ещё немного времени, чтобы двое талами объяснили третьему, как это происходит. После чего они уже втроём стояли и взирали на суть вещей своим расширенным сознанием. На их лицах было довольство и наслаждение. Ведь их грани познания увеличились, и они могли понимать всё. Йимир взглянул на меня и Катиару своим расширенным взором и проник в таинства наших сил. Он понял, как творить зора и сопна. А потому, пожелай он познать эти стихии, ему хватило бы лишь практики и некоторых наших наставлений в этих областях. Олия даже спросила, так ли он видит, когда обращается саткаром. И тот, пребывая в удовольствии от этого, сказал, что да, именно так. А после этого у него родилась идея, чтобы, находясь в таком состоянии расширенного сознания, стать Йимироном и взять в руку Орха. Что тогда получится? И ведь он это сделал.

Что он понял, увидел и осознал в тот миг, он не смог рассказать, потому что это произвело на него впечатление. Лишь по обрывкам его фраз можно было понять, что он покинул пределы Сенона и устремился дальше и дальше, и дальше. Но не просто в пространстве. А даже за пределы его. Туда, где пролегает вечный хаос и великое множество миров. Он увидел нескончаемое движение и буйство чего-то на подобии стихии. Перед его сознанием мелькали различные картины: лица, места, события. Люди, сик’хайи, орки, гномы. Крепости, подземелья, степи, города. Ярость, сотрудничество, любовь, угнетение. Сражения, мирный быт, путешествия, поклонение божеству. А потом была тьма, непроглядная и глубокая. Оттуда на него воззрились два мрачных глаза, а голове сразу возникло имя – Иссабаломон. Но в тот же миг его скрутила страшная боль, так что саткар сразу же превратился в сенонца, связь с окта была потеряна, сознание сузилось до размера обычного чародея Сенона. Ноги подкосились и, сдерживая боль, кольер падает наземь. Олия, Сименторий и Зандр тут же бросаются к нему. Но останавливаются на половине пути, потому что рядом с ним в тот миг стоял кто-то ещё. А, точнее, кое-кто, кое-кто особенный. Переплетения чистейшего зора составляли как бы его тело. Глаза, наполненные силой смерти, сияли зелёным свечением. И ужас, который он сеял вокруг, был не просто страхом, но чем-то, ещё большим, чем просто чувство жути, от которого хочется укрыться, ведь от этого ужаса невозможно было укрыться или убежать. Его аура оплетала всех живых, просачивалась сквозь плоть и оставляла в духе свой след. Да, это был Зорага, смертовестник, дух гибели, несущий опустошение, отец всех бессмертных. И он пришёл сюда именно за Йимиром. Точнее, нет, не за ним, а из-за него.

Олия сказал, что видела лишь какой-то странный размытый силуэт, но, когда она смотрела не этот силуэт, ей становилось очень жутко. Сименторий сказал, что видел самого себя, только в обличии нежити. Что привиделось Зандру, псар не пожелал поделиться из практичных соображений – чтобы никто не знал о его страхе, а Катиара – чтобы мы не думали, будто бы у неё вообще есть страхи. Зорага разговаривал с Йимиром. Но мы ничего не слышали. Кольер продолжал лежать на том самом месте, где он и упал, а дух гибели стоял над ним. Долгое время сохранялось безмолвие. Я не посмел вмешаться в этот важный диалог. Остальные не могли ничего поделать, объятые первородным ужасом. Но, как только разговор талами и бессмертного закончился, его глаза обратились на меня. Не нужно было никаких слов. Я понимал, что моё присутствие в разораде было необходимостью. А потому не стал сопротивляться тому, как сила Пустоты начала обволакивать меня, соединяя со всеми бессмертными, которых принял Бэйн.

Когда Йимир собрался с силами и отделался от ужаса, который он пережил во время разговора с духом гибели, то решился рассказать, что же было не так. Оказывается, возвысившись в своей сущности, он стал проникать своим взором туда, куда ему не следовало, из-за чего различные силы и существа стали обращать на него пристальное внимание. Катиара принялась причитать из-за того, что мы, разорад, храним предназначение и не позволяем существам выходить за грани. Она сказала:

– И что это получается? Мне запрещено расти и развиваться? Я должна всю жизнь проходить обычной ничего незначащей чародейкой?