При намеченной постановке вопроса понятие традиции выступает на первый план вместе с парой других понятий и, соответственно, терминов: миф и перформативная практика. Все три соотносятся в рамках интересующей нас темы следующим образом. Миф — система архетипов и базовых смыслов. Перформативная практика — их реализация в повседневном поведении. Традиция — инфраструктура, обеспечивающая саму возможность речевой, поведенческой, художественной и другой деятельности харизматиков.

Н.А. Бондарко указывает семь факторов социокультурного и лингвистического свойства, характеризующих традицию. (1) Традиция объединяется в рукописные сборники, состоящие из текстов общей содержательной направленности, где под разными углами обсуждается единая проблема, например, проблема unio mystica. (2) Традиция предполагает ориентацию авторов на общие канонические образцы и правила композиции. (3) Традиция представлена узким набором жанров, локализована (4) во времени и (5) пространстве, ибо существует в течение нескольких десятилетий на компактной географической территории. Традиция (6) тесно связана с теми или иными социальными институтами, в частности монашескими орденами, ограничивается областью их юрисдикции и (7) областью распространения соответствующего естественного языка (см.: Там же: 294—298).

Ниже мы предлагаем полный, несмотря на свою сжатость, очерк мистической традиции южнонемецких доминиканок 1-й половины XIV века. В этой компактной — как во временном, так и в пространственном отношении — традиции получили простое и ясное выражение общекультурные закономерности, сохранившие свою силу, как представляется, вплоть до настоящего дня, однако проявленные в пределах позднейших эпох и массовых течений более сложно и опосредованно. Подобно краткой грамматике, предлагаемый очерк исчерпывает весь объем своего предмета, хотя каждое из его положений допускает дальнейшее членение и уточнение. Очерк является конспектом в настоящее время готовящейся монографии. В этом конспекте представлены почти все обсуждаемые в монографии проблемы и темы, хотя и с разной степенью полноты: от кратких упоминаний до развернутых экскурсов.

В 1303 году на генеральном капитуле доминиканцев в Безансоне, из орденской провинции Тевтонии (Teutonia), образованной в 1221 году (год смерти св. Доминика) и занимавшей в начале XIV века большую часть Центральной Европы, была выделена провинция Саксония (Saxonia), сама же Тевтония разделена на четыре «нации»: Алсатия (Эльзас, Баден, Швейцария), Свевия (Франкония, Швабия, Вюртемберг), Бавария (Бавария, Австрия) и Брабантия (Брабант, Райнланд) [1039] . Деление было предпринято для того, чтобы нации относились к провинциалу так же, как провинции к генеральному магистру. Именно в Тевтонии — районах Боденского озера, верхнего Дуная и верхнего Рейна — на рубеже XIII—XIV веков развилось массовое мистическое движение, охватившее многочисленные бегинажи и женские конвенты [1040] , подконтрольные Ордену проповедников. Впрочем, затронутая территория была много шире и простиралась от Нюрнберга до Кольмара, от Штутгарта до Вены. Ее центр приходился на Страсбург, по словам неотомиста Г. Денифле, «главное место германских мистиков» (Denifle 1886: 648). Оно было «главным» не только потому, что там с 1313 по 1322 год проживал присланный с особой миссией богослов, парижский магистр И. Экхарт, являвшийся официальным куратором женских доминиканских общин южнонемецкого региона, но и потому, что в Страсбурге имелось не меньше семи женских конвентов доминиканского Ордена, среди них монастырь Св. Марка (основан в 1225 году), послуживший образцом при организации женских обителей как в Эльзасе, так и за его пределами.

Центральная Европа

(южная Германия, восточная Швейцария, Эльзас, Австрия)

До нас дошел перечень монастырей доминиканок обеих провинций. Он был, как полагают, составлен сразу после преобразований 1303 года и содержится в «Codex Cracoviensis» fol. 117—118 (см.: Quetif, Echard 1719—1721/1: X; Martene, Durand 1724—1733/6: 545—548; Wilms 1928: 15—20). Согласно «Краковскому кодексу», в начале XIV века в Тевтонии насчитывалось шестьдесят пять, а в Саксонии — девять женских конвентов. Нас интересуют прежде всего девять конвентов орденской провинции Тевтония, письменность и духовные практики которых являются предметом настоящей работы. Имеются в виду монастыри Унтерлинден, Адельхаузен, Кирхберг, Готтесцелль, Отенбах, Тёсс, Катариненталь, Энгельталь и Вайлер. Уже при предварительном знакомстве с ними угадывается, что мы имеем дело с общим явлением. Перед нами конвенты одного поколения, напрямую либо косвенно связанные друг с другом, расположенные на компактной территории. Все основаны в 30-х — начале 40-х годов XIII века из местных общин бегинок, все окормлялись доминиканцами, все инкорпорированы в Орден проповедников Иннокентием IV в 1245—1246 годах. Все ввели высокий имущественный ценз, а потому имели своими насельницами представительниц среднего дворянства либо городского патрициата, исповедовавших принципы евангельской бедности, причем крестьянки и горожанки из неимущих слоев становились сестрами из мирян, терциариями (Laienschwester), выполнявшими функции прислуги. Многие приняли Устав Святого Августина, который иногда (Адельхаузен, Тёсс) сочетался с конституциями монастыря Св. Марка в Страсбурге. Все пережили экономический и культурный расцвет на рубеже XIII—XIV веков, отраженный в памятниках их письменности, и упадок в веке XV. Во всех, наконец, на протяжении столетия составлялись сестринские книги — по своей типологии народные книги позднего Средневековья, соотносимые с книгами о плутах, шутах, дураках (см.: Реутин 2009), — уникальный жанр которых исчерпывается девятью памятниками, созданными в названных конвентах.

Изучив истории интересующих нас обителей, известный медиевист Г. Грундманн разделил их на две разновидности. Первая предполагает «развитие из свободной, по собственному почину возникшей общины женщин, ведущих образ жизни бегинок, в женский доминиканский монастырь» (Grundmann 1935: 223). Она представлена историями обителей Адельхаузен, Тёсс, Катариненталь, Энгельталь. Вторая разновидность имеет в виду образование женских общин под воздействием доминиканской проповеди и при кураторстве братьев проповедников с самого начала. Выполняя функции учителей, духовников, проповедников, доминиканцы при этом не принимают участия в строительстве и хозяйственной организации быта (см.: Ibid.: 229). Такая разновидность представлена историями монастырей Св. Марка, Унтерлинден, Отенбах. Как бы, однако, ни складывалась жизнь каждой общины после ее основания — обеспечивалось ли существование трудом своих рук (Отенбах) либо имелись учредитель и спонсор (Адельхаузен, Кирхберг, Тёсс, Катариненталь, Энгельталь), — всё в дальнейшем напрямую зависело от заработанной общиною славы, распространяющейся в окружающих ее областях. Именно эта молва привлекала в обитель представительниц богатых родов и, соответственно, деньги. Признаком здорового развития общины, обычно насчитывавшей от 50 до 130 насельниц, был запрет на принятие новых членов, если принятию не предшествовала кончина одной, а то и двух сестер.

За временными и пространственными пределами рассматриваемой нами традиции, хотя и в непосредственной близости от нее, находился литературный кружок цистерцианского монастыря Хельфта, расположенного в окрестностях города Айслебен (ныне — земля Саксен-Анхальт) [1041] . Пережив расцвет в 70-х — 90-х годах XIII века, то есть в самом начале складывания женской доминиканской традиции, он оказал сильнейшее влияние на нее — по крайней мере, в Баварии и, шире, в восточных районах доминиканской провинции Тевтонии. К кружку обители Хельфта принадлежали Мехтхильда Магдебургская, Гертруда Великая и Мехтхильда Хакеборнская.

Магдебургская бегинка (1208/1210 — ок. 1290) переселилась в Хельфту в 1270 году и дописала либо надиктовала здесь, по причине наступавшей слепоты, последнюю из семи книг «Струящегося света Божества». Вскоре после кончины Мехтхильды (во всяком случае, до 1298 года) книги I—VI «Струящегося света...» были переведены на латынь и озаглавлены «Свет Божества». Вероятным местом латинского перевода считается доминиканский монастырь в Галле, где подвизались духовник Мехтхильды Генрих Галленский и ее родной брат Бальдевин. Под влияние Мехтхильды попала монахиня Хельфты Гертруда, впоследствии названная Великой (1256—1301/1302). Она приступила к записям собственного мистического опыта, начавшегося в 25 лет. Этот опыт отражен во второй из пяти книг «Посланника божественной любви» Гертруды и тесно связанных с этой книгой «Духовных упражнениях». Книга I, включающая в себя житие Гертруды, а также книги III—V написаны ближе неизвестным «посредствующим лицом» («interposita persona»), которое несколько раз упоминается в «Посланнике» (см.: LDP2 83, 117) и которое принято называть «сестрой N» (см.: Ruh 1990—1999/2: 330). Этой-то сестре N на пару с Гертрудой удалось «разговорить» наставницу Хельфты и регентшу монастырского хора Мехтхильду Хакеборнскую (1241—1298/1299), родную сестру аббатисы Гертруды Хакеборнской, прикованную последние восемь лет жизни к постели и скрывавшую свой мистический опыт до 50-летнего возраста. Записи откровений Мехтхильды были положены в основу семи частей ее «Книги особой благодати», которая, по крайней мере в части редактирования, должна быть признана произведением сестры N и Гертруды Великой. Записи делались по указанию новой аббатисы Софии Мансфельдской втайне от самой Мехтхильды (казус Э. Штагель и Г. Сузо), однако позже были авторизованы ею. Возможно, диктовка происходила на немецком языке. Такой вывод напрашивается из немецкоязычных вкраплений в латинский текст «Книги»; впрочем, этот вопрос дискутируется.

В историю средневекового благочестия визионерки Хельфты вошли благодаря тому, в частности, факту, что, развивая разные мистические скрипты (см. далее), они стали родоначальницами мистики сердца Христова, бурно расцветшей в эпоху барокко. Мотив божественного сердца намечен уже Мехтхильдой Магдебургской, развит Мехтхильдой Хакеборнской и присутствует, стараниями сестры N, в книгах III—V «Посланника» Гертруды Великой. В аутентичной же книге II Гертруды мотив сердца вовсе отсутствует и представлен традиционным образом раны в боку у Христа, который, возможно, и является предысторией мистики сердца Христова.