Диагноз: Измена. Лечение: Развод

Аннотация

– Не у меня никого, кроме тебя. Ты сериалов, что ли, пересмотрела в декрете?

Понимая, что бестолку говорить, достаю его часы и протягиваю мужу. Те самые, которые он «потерял» недавно.

Макс замирает, смотря на них. В глазах снова неподдельная растерянность.

– Откуда они у тебя?

– Любовница твоя принесла. Ксения. Брюнетка. Красивая. И … беременная. Срок около шести, семи месяцев. Я в курсе, что ты с ней ездил на конференцию. Это для меня ты ездил один … Всё, хватит этого спектакля.

Отворачиваюсь, хочу уйти, но он делает шаг ко мне, и его руки сжимают меня, не позволяя это сделать.

– Пусти!

Вырываюсь, но Максим не отпускает. Наоборот – его объятия становятся железными, почти болезненными.

– Ты никуда не пойдёшь! У нас дочь! Вспомни об этом!

– А ты помнил, когда изменял мне?! – практически рыдаю, ослабевая в его руках. Сил сопротивляться всё меньше.

ПРОЛОГ. ПРОЛОГ. Дочь сегодня на дневной сон уснула очень быстро. Я даже растерялась. Обычно, чтобы её уложить, нужно провести целый ритуал. Но сегодня удача на моей стороне. Пользуясь моментом, хочу прилечь рядом и поспать с ней. Но едва начинаю проваливаться в сон, как слышу стук в дверь. Прислушиваюсь. Может, показалось? Но через мгновение стук повторяется, уже громче, настойчивее. Боясь разбудить дочь, быстро встаю и босиком бегу к двери. Даже не спросив «Кто там?», открываю. Передо мной стоит девушка. Высокая, стройная, с распущенными тёмными волосами. – Здравствуйте, вы к кому? – переминаюсь с ноги на ногу, потому что холодно босиком. – Я к вам, – она смотрит на меня пристально, почти изучающе. – Ко мне? – удивляюсь, потому что я её не знаю. – Да, – её голос спокоен, дружелюбен. – Позволите войти? Я по личному вопросу и не хотелось бы говорить в подъезде, – оглядывается по сторонам. – Личному? – снова не понимаю. Кивает. Странно. Какие у нас с ней могут быть «личные вопросы», если я вижу её впервые? – Ну, проходите в коридор, – неуверенно приглашаю её. – Только тихо, у меня ребёнок спит. – Я знаю про вашу дочь. Меня зовут Ксения. – А меня… – И как вас зовут, я тоже знаю, Полина. Я много про вас знаю. Вы жена Макса. – Не понимаю… – Не волнуйтесь. Совсем скоро всё станет ясно. Вот, это вещь вашего мужа. – Она неожиданно протягивает руку вперёд и разжимает кулак. – Принесла отдать лично, чтобы так сказать… познакомиться наконец-то, – в голосе теперь откровенное ехидство. Её пальцы разжимаются, и я вижу на её ладони часы. Очень знакомые часы. – Берите, берите, – настаивает. – Чего вы растерялись? Его же часы? На автомате протягиваю руку, чтобы взять их. Пока я нахожусь в растерянности и не понимаю до конца, что происходит. Холодный металл касается моей кожи. В том, что это часы моего мужа, я практически уверена на сто процентов. Но кое что ещё нужно проверить. Я смотрю то на неё, то на часы, то на неё, то снова на часы. Она наблюдает за моей растерянностью, слегка наклонив голову, будто изучает редкий экспонат в музее. Мне бы взять себя в руки, но пока не получается. – Наверное, вам интересно, откуда у меня вещи Максима? Или… – она зачем-то делает шаг ближе ко мне, – вы уже сами догадались? Не буду томить вас. Максим забыл их у меня недавно, – сама отвечает на свой же вопрос. – Ну, думаю, вы всё поняли. Я его любовница. И мне захотелось, чтобы вы об этом узнали. Бах. Точно удар под дых. Воздух вырывается из лёгких, в груди резкая, жгучая боль, словно эта девушка неожиданно воткнула мне нож в самое сердце и провернула его несколько раз. Я не могу вдохнуть. Не могу пошевелиться. Только чувствую, как кровь гудит в висках. После таких признаний мы сверлим друг друга глазами. И кажется, я проигрываю ей в этих переглядках. Разница между нами в этот момент как между охотником и добычей. Она, естественно, охотница. Собранная, холодная, с резкими движениями и уверенным взглядом. А я добыча… Потому что просто стою, замешкавшись и оцепенев. – Уходите, – показываю на дверь, приходя в себя через несколько секунд. Желая выпроводить её, повышаю голос. – Тише, тише, вы разбудите дочку. А она у вас... и так капризная слишком, – говорит предупредительно. – Вы же не хотите её напугать? – Что вам надо? – Мне нужно, чтобы вы развелись с Максом, – заявляет как какую-то формальность. – Если ему это важно, пусть сам это сделает. – Не сделает! Не разведётся! Тянет, словно специально! – хмурится. – Поняла уже, что так и будет кормить меня обещаниями, заставляя ждать. Знаю почему. У вас маленький ребёнок. Да и от коллег, с которыми работает, догадываюсь, боится осуждения. Если вы скажете, что сами настояли на разводе, разговоров о том, какой он... непорядочный не будет. – Макс не из трусливых, и никогда не зависел от чужого мнения, – не соглашаюсь с ней. Говорю уверено, потому что я его знаю… И следом ловлю себя на мысли: а точно я его знаю?! Она пожимает плечами. – Он стал недавно руководителем, так что… С тех пор многое изменилось. Раньше терпела вторую роль, но меня теперь, между прочим, тоже понять можно! – её голос становится чуть агрессивнее. Она резко расстёгивает широкий плащ и кивает на свой живот. – Я тоже, между прочим, беременная, и мне тоже нужно внимание, и забота! И ребёнок мой заслуживает расти в полной семье, – обратно застёгивается. Мир вокруг меня сужается до этих слов. Беременна… От моего мужа. Я, если честно, даже не сразу заметила её положение. Живот небольшой, но у меня, кстати, когда я дочкой ходила тоже такой же был. – Я устала выпрашивать встречи как милостыню. Устала ждать, когда он найдёт окно в своём «напряжённом графике». Его как завотделением назначили, так встречи теперь чуть ли не через ежедневник! Только неделю полгода назад хоть как люди провели, когда он ездил на конференцию! Она говорит это так, будто жалуется подружке, а не признаётся жене в похождениях её мужа. И самое страшное: я могу в это поверить. Потому что теперь и я вместе с дочерью в его плотном, загруженном графике тоже где-то на последнем месте. А работа вышла на первый план. Только теперь получается – работа ли? – Мы, кстати, сына именно там и зачали, – добивает меня. – Случайно, конечно, но обратно не откатить, сами понимаете. Тупо смотрю в пол, пока пытаясь вспомнить, в какой он месяц года действительно был на конференции, и сопоставить её беременность с этими датами. – Не верите мне? Декабрь. – Что, декабрь? – я пока ещё растеряна. Если бы была подготовлена, естественно, и реагировала бы по-другому. – В декабре, в самом начале он был на конференции. Там я была с ним. А до этого встречи в других местах. Она пристально всматривается в моё лицо, ища признаки слабости. – Где, интересно… – В больнице, – как само собой пожимает плечами. – Сначала в областной, где он с отцом работал. Потом в этой, когда в новую перешёл. Дежурства! Для вас лично это были его дежурства! Всё просто! Мы, по сути, только этим и спасались! Сказал, что поехал на дежурство ночное, а сам поехал ко мне. И вся ночь наша! Мне нечего возразить. Я молчу, потому что дежурств действительно было много, и на операции он уезжал коллегам помогать. – Признаться честно, – прикладывает руку к груди, – я сначала даже не знала, что он женат! Кольца на пальце не было, когда я у него в отделении лежала и лечилась. Только потом оно появилось. Наверное, снимал, чтобы меня к себе в постель затащить… А потом поздно было уже с ним расставаться, я влюбилась. Она говорит всё так, словно совершенно точно знает его жизнь, график, привычки. И главное – совершенно точно знает его! – Я пришла не скандалить, – теперь словно извиняться начинает. Голос становится тише. – Лишь пришла сказать, что пора определяться: либо он с вами продолжает жить, либо уходит ко мне. Надо решить всё быстрее. Я тоже хочу, чтобы у моего ребёнка был отец. – Я не буду его держать, если он собирается жить с вами. Пусть уходит, – отрезаю. – Или у вас по традиции в голове мысль, что жена держит мужа за штанину и не даёт развод? – Ну, вам виднее, за что вы его держите, – хмыкает. – Главное вам понять, что это бесполезное занятие. Любая уважающая себя женщина не будет терпеть измены даже ради детей. Вы как, уважающая себя женщина или нет? – смотрит на меня с вызовом. – Ну, совершенно точно, что с вами это обсуждать я не стану, – единственное, что могу выдавить из себя, стараясь сохранить хладнокровный вид и голос. Она разворачивается, собирается уйти, но потом снова поворачивается ко мне. – Вы не тяните, главное, и спросите у него про меня. Обязательно спросите! А знаете, я даже могу предположить, что он будет делать. Давайте поспорим, если хотите. Он станет злиться, и говорить, что никакой Ксении не знает. Я когда начала настаивать, чтобы вы всё узнали, Макс на меня всех собак спустил. Мол, не смей лезть к Полине, я буду всё отрицать, ничего не докажешь! Ну да, сейчас, может, и не докажу. А как рожу, очень даже докажу! Тест ДНК и никаких проблем. И алименты потребую, какие должен! – А у меня другое предложение, – она с интересом смотрит на меня. – Чтобы, как вы сказали, он не отрицал и не врал, предлагаю провести очную ставку. Давайте встретимся втроём и поговорим? Приходите завтра? Девушка пару минут молчит, словно сомневается. А потом начинает кивать. – А давайте! Так будет лучше. Но только не завтра, а на выходных. Завтра я в больницу на плановый приём. Не знаю, сколько я там просижу. Да и он, кажется, не дежурит в эти дни? И снова я в шоке от того, насколько много она знает о моём супруге. Максим действительно не дежурит в эти выходные. Пока не могу отойти от неожиданных новостей, девушка разворачивается и уходит, а я остаюсь стоять, сжимая в руках его часы, боясь перевернуть на ту сторону, где ровная поверхность с гравировкой. Я могла бы сказать себе сразу же после того, как она сунула мне их в руку, что существует тысячи похожих один в один часов. Но эти… эти особенные. На них есть неоспоримое подтверждение того, что эти часы принадлежат только моему мужу и больше никому. Такие часы когда-то подарил Максиму его первый пациент, которого он сам оперировал и потом помогал в восстановлении после операции. Мой муж очень был доволен этим подарком, потому что именно тогда он по-настоящему убедился: лечить людей – его призвание. Макс сильно берёг эти часы и практически никогда с ними не расставался. Я, правда, на фоне того, что очень уставала и муж приходил поздно, последнее время не обращала внимания на его руки. Но раньше было именно так. Он их снимал, только когда ложился в кровать. «Самому лучшему доктору» – такая надпись была на его подарке. Если она не обманула, что это часы моего мужа, тогда я обязательно должна увидеть это, когда переверну часы. Вдох, выдох. «Самому лучшему доктору» – гравировка на обратной стороне. Мир вокруг меня рушится. Да, это точно его часы. А значит … Всё остальное тоже правда. ---- **** Друзья, приглашаю вас в свою новинку! ЭТА ИСТОРИЯ – ПОВЕСТЬ! ТЕКСТ ВЫЛОЖЕН ПОЛНОСТЬЮ. О родителях Максима есть ОТДЕЛЬНЫЙ рассказ, который вы найдёте ЗДЕСЬ: (Не)верный. История жены врача Истории НЕ ВЗАИМОСВЯЗАНЫ. Их можно читать отдельно. Глава 1. Глава 1. ЗА НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ ДО СОБЫТИЙ Тишина. Наконец-то тишина! Никогда я не радовалась ей так, как последнее время. Дочка засыпала сегодня так же, как и вчера – тяжело: выгибалась, хныкала, цеплялась за меня маленькими пальчиками, будто боялась, что я исчезну, если она меня отпустит. Я уговаривала её, упрашивала, убеждала, но она по-прежнему капризничала. Пришлось качать дольше обычного, шептать сказку на ушко, гладить по спинке, пока она не уснула и её дыхание не стало ровным. Сейчас она спит, сжав в кулачке край моей кофты, и я не знаю, как мне незаметно выбраться из кровати, чтобы её не разбудить. Трогаю лоб. Опять температура? Это какой-то дикий бег по кругу. Надо позвонить мужу, у нас заканчивается лекарство, чтобы сбивать жар. Глаза замечают на циферблате время. Около восьми вечера. Макс опять задерживается. В больнице давно закончился рабочий день, он уже должен быть дома. Но его нет. И телефон молчит. Ни СМС, ни звонка о том, что он снова вернётся позднее. Ненормированный рабочий день так себе история, когда у тебя дома жена и беспокойный ребёнок. Обида давит от его равнодушия, но я не позволяю её взять верх. Не знаю, случайность ли, но почему-то в последние недели его задержки на работе всегда удобно совпадают с тем, что дома сложности с Сашкой. Не хочу верить, что он намеренно задерживается, но против моего желания эта мысль заставляет меня нервничать. – Чушь! Нет, Макс, он не такой. Он никогда не бегал от ответственности. Он любит дочь и меня. Просто… Просто с тех пор, как я начала отучать её от груди, всё пошло наперекосяк, – тихо уговариваю себя. Только стоит ли себя обманывать, Полина? Всё же налицо! А точнее, в его поступках. Хватит притворяться, что всё, как прежде! Нет, ничего подобного. Практически ничего не осталось от былого. Раньше… Раньше было иначе. Макс хоть пытался помочь, когда я, вымотанная до предела после бессонной ночи, валилась без сил. Приходил домой, брал дочь на руки, развлекал, давал мне передохнуть. Я могла провалиться в сон на несколько часов, и он не будил, не дёргал по пустякам, не требовал внимания, занимаясь ребёнком самостоятельно. А теперь его словно просто… нет. И я подозреваю, что он сознательно сбегает из дома, от нас. Приподнимаюсь с кровати, стараясь не шевелить матрас, но дочь тут же ворочается и хмурит бровки. Замираю, не дышу. Сердце колотится так, будто сейчас вырвется из груди. Моя нервная система не выдержит, если придётся снова укладывать её. Сбегаю на кухню, чтобы хоть немного перевести дух. Эти бесконечные укладывания, капризы, ночные пробуждения… Я так устала. Кажется, сил больше нет. Не физических. Скорее, моральных. И как назло, дочь словно специально тренирует мою нервную систему тем, что при появлении моей мамы или свекрови закатывает истерики с требованием не оставлять её без моего присутствия. До рождения Сашки мне казалось, что во мне куча энергии, и я вытяну и рождение ребёнка, и дом, и спорт, и кучу других вопросов. А сейчас кажется, что во мне остались лишь капли от того, что было во мне живого, и черпать мне эту энергию уже неоткуда. Теперь я ненавижу быт, и при этом точно понимаю, что сейчас я в нём утонула по самую макушку. Беру в руки телефон. Открываю чат. Пальцы замирают над клавиатурой. Что написать мужу? «Где ты?» – получится словно допрос. Ответ очевиден: «На работе». «Когда вернёшься?» – бесполезно. Он ответит: «Как освобожусь». И всё-таки звоню. В конце концов, я имею право знать, где он! – Алло, – сухо. – Да, Полин, – практически официально. – Что ты хотела? Что я хотела? Действительно, а что я хотела? Наверное, чтобы мой муж наконец-то почаще начал появляться дома, а не только спать приходил? Чтобы помог мне с нашей дочкой, ещё, например. – Спросить, когда домой вернёшься. Молчание. – Алло, Макс. Ты здесь? – Поль, конечно, я здесь. Я скоро. Как там у вас дела? – Температура опять. Купи лекарство. Кончается. – Надо, чтобы её врач посмотрел. Не успеваю ответить, как слышу где-то на заднем фоне заливистый женский смех. – Ладно, сейчас собираюсь. Без прощания кладу трубку. Вот вроде ничего особенного, я понимаю, что среди его коллег есть и женщины, но всё равно, после этого смеха, тихое и настойчивое чувство ревности словно довитая змея заползает под кожу. Не понимаю себя. Раньше я была спокойной. Разумной. Уверенной. Теперь же во мне появилось что-то совсем чуждое мне: ревность, острая и необъяснимая. Умом понимаю, что он на работе, среди коллег, медсестёр, пациентов. Но раньше это не цепляло, а теперь… Полагаю, я просто его ревную к жизни. К жизни, где он сам себе хозяин, и не как я – заперт в четырёх стенах. Замечаю, как в чате мессенджера появляются три точки. Муж что-то мне печатает. «Извини, толком не поговорили. В ординаторской очень шумно». Слышу, как дочка снова возится в кровати. Раньше я ждала бы его, пока не придёт, а теперь не хочу. Ложусь рядом с дочкой. Усталость сваливает с ног, и бороться с ней совершенно не хочется. Но не проходит и несколько минут, как я ловлю звук отрывающийся двери. Прислушиваюсь. Максим приехал домой. Муж словно крадётся. Задерживает дыхание, остановив движение после скрипа петли, и, кажется, он теперь совсем не дышит, чтобы не нарушить тишину, и не разбудить нас. Что это? Забота или желание скрыть своё позднее возвращение с последующей необходимостью объяснений? Притворяюсь спящей. Но ресницы, наверное, дрожат. Я никогда не умела хорошо врать. Он крадётся на цыпочках, но старые половицы предают его желание остаться незамеченным. – Ты почему так долго сегодня? – мне вдруг кажется, что мой голос звучит очень резко в этой тишине. Он вздрагивает, оборачивается на него. – Я тебя разбудил? – Не отвечает на мой вопрос. – Как Сашка? – следом спрашивает, чуть громче шёпота, стягивая с себя пиджак. – Тяжело. Постоянно на мне, – сглатываю обиду от недавнего равнодушного разговора. – Сейчас вот тоже уснула не сразу. Беспокойная очень. – Из-за температуры. Зубы проверяла? Привози её завтра. Педиатры посмотрят. – Думаю, со здоровьем всё в порядке. Да, возможно, и зубы. А что капризная, так она кроме всего прочего ещё… скучает по тебе, Макс. Всё повторяет «папа, папа» и смотрит на меня с вопросом в глазах. Не могу признаться, что не только дочь по нему скучает. Я тоже безумно скучаю, но сказать ему об этом почему-то стыдно. Глава 2. Глава 2. – Ты Сашку на прививку записала? – Утром, не поднимая глаз от телефона, спрашивает меня. Молчу. – Полин… – поднимает наконец-то на меня глаза. – Полин… Внимание на меня обрати. Ты обиделась из-за вчерашнего? – допытывается он. Он заранее знает ответ, но спрашивает, словно обязан спросить. Так сказать – проявить заботу. – То, что я поздно пришёл? – Да. Не хочу врать. Да и зачем? Он и так всё видит по моему поведению, уверена. – Понимаю... – кивает в ответ, говорит, но в этих словах снова нет никакой искренности. Только привычная, заезженная пластинка. Резко поворачиваюсь к нему. – Слушай, ну хватит, а, твоих дежурных «понимаю». Нет, ничего ты не понимаешь. – Голос мой дрожит, но мне уже всё равно. Как и то, что снова поссоримся. – Тебе нужен повод поругаться? – Считай, что так, если тебе удобнее. Скажи, когда мы сможем хотя бы поговорить? Но не так, чтобы на бегу или ночью со страхом Сашку разбудить, а чтобы можно было не отвлекаться и не торопиться? За последние пару месяцев можно сосчитать, сколько слов мы друг другу сказали. Примерно... двести. Он поднимает на меня взгляд, медленно наливая себе кофе. Берёт кружку в руки и сжимает её так, что костяшки белеют. Вижу, злится. Отличительная черта моего мужа в том, что даже если очень сильно злится, всё равно будет держать себя в руках, и сделает всё, чтобы свести со мной конфликт на «нет». Иногда меня в этом это восхищает, а иногда жутко бесит. Сегодня как раз та ситуация, когда он жутко меня раздражает своим внешним спокойствием. – А о чём говорить? О моей работе? Не думаю, что это будет тебе приятно слушать. О Сашке мы говорим когда есть вопросы. Ещё о чём? – То есть больше не о чем… – меня начинает трясти. – О твоём отпуске, чтобы побыть с семьёй. О дочери твоей, которая не слезает у меня с рук. – Отпуск никак. В другом от меня что требуется? Скажи, я сделаю. – Я не знаю, что требуется. Может быть, ты знаешь, как ей ещё помочь, чтобы она перестала психовать в этой ситуации, когда я пытаюсь отучить её от груди и ввести полноценный прикорм? В конце концов, ты врач, мог бы относиться к этой проблеме более внимательно! Кофе он уже, видимо, расхотел. Возвращает на стол кружку с лёгким стуком в откровенном раздражении. – Я хирург, а не педиатр. – Голос по-прежнему ровный, но в нём проскальзывает сталь. – Я могу отрезать или пришить. Но я не могу сделать так, чтобы Сашка не устраивала тебе скандалов и спала ночами спокойно. – Но… – С себя начни прежде, Полина. – То есть? – Думаю, ты забыла главное, что говорили тебе педиатры: она чувствует твоё настроение. Ты на психах, и она на психах. Разочарована. Вот и помощь. Оказывается, я только одна виновата, что дочь такая беспокойная. – Я на психах, потому что тебя последнее время вечно нет. Ни поддержки, ни внимания! Вот вроде есть у меня муж, а вроде и нет. Я с твоей мамой и то чаще общаюсь, чем с тобой! – Ну вот раз с ней ты чаще общаешься, тогда ты должна узнать у неё, как часто отец, пока мы росли бывал дома. Тоже как гость был, пока карьеру делал. – То есть ты здесь гость... Ясно. Правильно говорят, что жена познаётся в бедности, а муж в декрете, – отворачиваюсь, хочу уйти. Макс, понимая, что ляпнул не то, пытается сгладить конфликт. – Поль, прости… Ерунду сморозил. Что мне сделать, чтобы ты обижаться перестала? – Самую каплю, – и всё-таки я тоже не хочу пустой ссоры, – раз в день хотя бы можно позвонить, спросить, как дела. Приехать пораньше, с дочкой погулять почаще. – Хорошо, я постараюсь, – пытается идти мне на уступки. – Мне вот интересно: кроме пациентов и больницы теперь, после того как тебя повысили до заведующего, хоть немного места для семьи осталось?! Муж замирает в удивлении. Я раньше ему таких претензий не выдвигала. Но раньше он и дома чаще бывал, чем сейчас. Видимо, мы незаметно переходим в другую стадию отношений. Где будет только хуже… Говорят, что у каждого брака есть свой кризис. Нашему браку пять лет. Это много или мало? Достаточно, чтобы понять человека, или как раз столько прошло времени, чтобы начать терять его? Мы ведь совсем недавно догадывались, что хочет сказать другой практически без слов. А теперь я смотрю на него и не понимаю, о чём он думает. Даже представить не могу! Одно ясно: я его раздражаю сейчас своими претензиями. Возможно, мы в этот кризис погружаемся со скоростью света, но не замечаем этого? – Ты серьёзно? Ты действительно думаешь, что я это всё делаю просто так? Для развлечения? – А похоже, что я шучу? Да, конечно, серьёзно! Ты приходишь домой ближе к ночи, падаешь без сил, и на этом всё заканчивается. – Ладно... – его голос тихий, почти беззвучный. Или… равнодушный. – Прости. Расскажи, как у тебя дела, – медленно выдыхает. Хочу ответить, но у него звонит телефон. – Да! – практически рявкает. Кто-то что-то ему говорит. По моим предположениям, словно убеждает. – Я же сказал: нет! Что неясно сказал?! – он разговаривает с собеседником очень резко. Я тоже смотрю на него, как он сбрасывает звонок, отходит к окну, засовывает руки вместе с телефоном в карманы домашних штанов и смотрит в окно. Я вижу, что он очень возбуждён после этого звонка, но старается не показывать это. – У тебя проблемы? – тихо спрашиваю. – Нет, с чего ты решила? – Ты никогда так ни с кем не разговаривал. – Как – так? – По-хамски… Ты не орал на людей раньше, Макс. – Ну, когда-то надо начинать, если люди… не хотят ничего понимать. Полина, мне пора. Слушай, а давай ты как - нибудь договоришься с мамой и оставишь дочь с ней? А сама по магазинам прогуляешься? – Но пока она не остаётся ни с кем, ты же знаешь. – Надо пробовать… Поплачет, ничего страшного. Ты слишком зациклена на дочери. – Хорошо. Но я не хочу по магазинам. Может, тогда сходим на свидание? Посидеть куда-нибудь. – Свидание? Нет, какое сейчас свидание, – отмахивается. – Дел невпроворот. Ты сходи, по магазинам прогуляйся. Тебе надо отвлечься. Может, это поможет… стать более спокойной… Особенно при условии, как тяжело Сашка принимает изменения. Пару часов ничего страшного, если Сашка не на тебе повисит, а на ком-то другом. Купи себе какое-нибудь платье, макияж обязательно и каблуки. – Да, каблуки сейчас самое то… – Мама… – слышу из нашей спальни. Ухожу в комнату к дочери. Беру её на руки, и она тут же прилипает ко мне. Её тёплый нос утыкается мне в шею. – Ты проснулась? – кивает. Пока муж дома, хочу, чтобы он взял её на руки. Хоть на минуту. Хоть просто прикоснулся, обнял, поцеловал дочь. Но когда я возвращаюсь, кухня уже пуста. Он ушёл. Или сбежал? Не знаю, что больше подходит. И я стою посреди оставленного им бардака и думаю: может, он уже не хочет быть здесь, с нами? Тогда стоит ли его останавливать, если он так торопится сбежать из семьи? Я же не дура, и вижу, как мы стали ссориться по пустякам. По мелочам. По тем причинам, из-за которых раньше даже бровью не шевельнули бы. Теперь любая неосторожная фраза и в моей душе уже бушует уже пламя. Всё чаще теперь Максим приходит неслышно, уходит неслышно и избегает разговоров. Но я молчу. Потому что я самая терпеливая и понимающая жена. Только интересно, надолго ли меня хватит? Особенно, не имея поддержки Через несколько часов слышу звонок на телефоне. Может, муж услышал мою просьбу о том, что хотя бы раз в день можно позвонить семье? Нет, не он. Ничего он не услышал и не понял. – Алло? – Привет, Поль. Как дела? – спрашивает подруга. – Нормально. Молчание в трубке. – Можно я приеду? Мне нужно с кем-то поговорить... – её голос несдержанно дрожит, и я сразу догадываюсь: у неё случилось что-то серьёзное. – Конечно, приезжай. Только тихонечко, ладно? Сашку только на обеденный сон уложила. – Спасибо... Я через двадцать минут буду. Две минуты и звонок в дверь. Подруга будто стояла на пороге, когда звонила мне. Открываю, замечаю, что у Рады красные от слёз глаза. – Заходи, – приглашаю её к себе. Она не успевает ещё зайти в дом, но уже шокирует меня новостью: – Муж ушёл от меня... Глава 3. Глава 3. Несколько минут мы молчим, пока я наливаю ей чай. – Выпей, и потом всё расскажешь. На самом деле я просто не знаю, что её сказать другого после её откровенного заявления. У меня никогда даже мысли не возникало, что от Рады может уйти муж. Он ведь так её любил, носил в буквальном смысле на руках. Куда что делось, и почему она говорит мне теперь такое. – Он ушёл. Совсем. Оказывается, у него уже полгода есть другая женщина, – сама начинает подруга. – Представляешь, полгода! – поднимает палец вверх, словно тем самым этому промежутку времени особый статус присваивает. – А я, дура, сначала ни сном, ни духом. И вроде не слепая, не глухая, неглупая, а как умело шифровался! – А как ты… – Узнала? – догадывается про мой вопрос. – Да всё просто. Началось всё с банального позднего возвращения домой. Отсутствием постели… ну, ты понимаешь, о чём, я, да? – на всякий случай уточняет. Конечно, я всё понимаю. Когда подруга рассказывает подробно дальше, как всё начиналось, у меня в груди холодеет – слишком знакомый сценарий. В голове сразу всплывают поздние «работы» моего мужа, отстранённый и уже, кажется, равнодушный взгляд на меня, редкие прикосновения. – В итоге недавно я нашла его переписку с другой женщиной. – Вижу, как она глотает ком в горле и продолжает рассказывать свою историю. – Конечно, мне пришлось постараться, но труды оказались не напрасными. Знаешь, что там было? – отрицательно кручу головой. – Там было: «Устал от жены и вечно орущих детей. Хочу тебя, ни о чём другом думать не могу». Она в ответ пишет примерно: «А как же жена?». И его ответ: «Жена – замызганная клуша, а ты королева! Живу с ней потому что детей пока не могу бросить. Слишком маленькие. Родители не поймут, пилить начнут, жизни не дадут.». А потом уже, через несколько дней переписки: «Скоро приеду, скажу жене, что проект сложный. Я так по тебе скучаю, моя кошечка!». И фотографии…Много. Интимных. Подруга закрывает лицо руками, видимо, не желая, чтобы я видела её слёзы. Но я всё равно вижу, как по пальцам скатываются большие капли слёз. Молчу, потому что растеряна. Потому что знаю эти слова. Потому что мой муж тоже «устал» и «операций у него много». Он не говорит мне это, но я вижу, не слепая. И каблуки, кстати, мне тоже надо обязательно купить. И макияж сделать. Наверное, мой Макс просто слишком воспитанный, чтобы намекнуть мне на очевидность: в джинсах я сейчас намного чаще, чем в платье. И на ногах у меня балетки, а не тонкая шпилька, как до беременности. Только стоит ли ему объяснять, что на руках с ребёнком, коляской на каблуках со шпилькой не слишком поскачешь? А если даже и попытаться объяснить, услышит ли? – А ты? – вдруг перестаёт плакать подруга и поднимает на меня глаз. – Ты же тоже подозреваешь своего… Что решила? Поймала его с поличным? – С чего ты решила, что я своего в чём-то подозреваю? – изображаю удивление. – Не подозревала я ни в чём Макса, – смущаюсь. – Но как же… – переключается теперь на меня, видимо, желая отвлечься от своих проблем. – Ты же нас расспрашивала про то, какие у нас отношения с мужьями после рождения детей. Не просто же так ты это делала? – всматривается в моё растерянное лицо. – Ну есть немного… Мы отдалились, но нет, я просто так спрашивала. – Ясно, – всё-таки смотрит на меня подозрением. – У нас с «отдалились» тоже всё и начиналось. Хочешь, я расскажу тебе подробно, как у нас это всё было в самом начале? А ты запоминай, чтобы также не попасться и вовремя пнуть его под зад коленкой! Чтобы не он от тебя ушёл, а ты его выгнала! Так хоть на душе будет приятнее. Киваю. Понимаю, что ей нужно высказаться. Да и мне на самом деле нужно это знать, потому что я не на шутку уже и о нашем с мужем будущем волнуюсь. – Сначала он просто задерживался на работе. Как раз ссылался, что горит важный проект. Что без него ну никак коллеги не справятся. Верила, дура... Я даже гордилась им, представляешь? – её губы дрожат снова, она пытается изобразить улыбку, но получается криво. – Да, я помню, как ты рассказывала нам, какая он у тебя опора, какой надёжный муж. – Ага. А ещё что не из тех, кто сбегает в гараж или к друзьям на пиво в выходные. Что он работает целыми днями. Для нас… – добавляет, уже не сдерживая злости и разочарования. – Прямо пропадал на работе, труженик! «Пропадал на работе…» Один в один как Макс. – Я сначала не лезла, оправдывала, что отвлеку. Но через пару недель стала ему звонить. Сначала быстрыми фразами отбрёхивался. Потом просто не брал трубку. А потом и вовсе стал отключать телефон. Говорил: «Батарея села», «В зоне нет связи», «На совещании, не мог ответить». Я кивала. Верила. Потом... – переводит дыхание, – потом я позвонила в офис. Дозвониться на сотовый не смогла, а мне нужно было срочно решить один важный вопрос. А секретарша мне говорит равнодушным голосом: «Он после обеда ушёл домой. Плохо себя чувствовал». – Заболел, а на самом деле… – догадываюсь, что будет дальше. – Да. Заболевший пришёл домой только к восьми. Весёлый. Бодрый. Ну я не выдержала и спросила в лоб, мол, ты что, был с другой? Почему на работе говорят, что ты дома, а в реальности дома тебя нет. – Начал придумывать небылицы? – усмехаюсь слегка. – Нет, представляешь! Он разозлился и начал ответно нападать на меня: «Ты что, проверяешь меня?» А после… – продолжает подруга, – после того, как наорал на меня, сразу же ушёл в душ. Как будто смывал... с себя духи или другие следы своих измен. Рада закрывает глаза, когда рассказывает о том, когда всё окончательно раскрылось. Словно она представляет это снова и снова. – Ему бы, дураку, затаиться, если он дорожит нашими отношениями, но нет, зачем?! Видимо, тогда он уже всё для себя решил, и даже особо скрывать телефон перестал от меня. Ну а при таком раскладе, естественно, правда не заставила себя ждать! Через два дня после расспросов увидела сообщение, – хлюпает носом, достаёт платок. – Он оставил телефон на кухне как раз и пошёл бриться. На экране всплыло: «Жду завтра, как обычно, в обеденный перерыв». Представляешь, даже звук входящих не убрал! Естественно, я уже как разведчик за ним по пятам! Противно, стыдно, но что делать? – Подлец… – Я показала ему его переписку, и началось: «Ты сама меня довела до измен». Удобненько, правда? – начинает посмеиваться. Беру её за руку, чувствуя, как она дрожит. Её пальцы холодные, будто вся эта ситуация вытянула из них жизнь. – Самое обидное, что пока я сидела с его детьми, занималась домом, он гулял. В итоге просто сказал: «Да, есть другая. Я ухожу. Сначала думал, что дети подрастут и разбежимся. Но раз ты всё знаешь, какой смысл скрываться?». И плевать ему на то, что дети переживают, родители его, и я в декрете. На всё плевать! В её голосе столько всего! Смесь боли, злости, обиды, ненависти. Боли, потому что: а как здесь может не болеть? Когда рушится всё, во что ты верила. Когда человек, которому ты доверяла больше всех, одним махом перечёркивает годы, воспоминания, обещания и растаптывает, обесценивает всё, что ты делала для него, семьи. Стыда за то, что не заметила раньше или притворялась, что не заметила. За то, что верила его «задержкам» на работе, оправдывала его даже тогда, когда внутри уже копошилось нехорошее, тревожное подозрение. Не знаю, чем поддержать подругу. Всё, что я могу сделать сейчас, это только обнять. Притягиваю Раду к себе, чувствуя, как её тело содрогается от рыданий. Но рыдания эти тихие и какие-то безнадёжные. Мы молчим, и, кажется, мне теперь, что предательство – оно в большинстве своём происходит всегда по одному сценарию. Сначала это про «задержки на работе». Потом это ложь и оправдания: «Ты всё выдумываешь», «У нас просто проект горит», «Ты же знаешь, как я устаю». А в конце: «Извини, у меня другая». Глава 4. Глава 4. После того как ушла Рада, я стала думать о нас с Максимом. Её откровенный рассказ о предательстве мужа и та боль, которую она испытывает – всё это теперь засело во мне словно заноза. И вроде мозг пытается сопротивляться, но всё то, что говорила подруга, я снова начинаю примерять на нашу пару. Я знаю, это глупо, ведь муж никогда не давал повода. Но теперь, после этой истории, я ловлю себя на том, что анализирую каждую его фразу, каждый взгляд, каждый пропущенный звонок от своего мужа. И, оказывается, у нас с нашими друзьями много похожего. Нет, я не истеричка и не любитель усугублять ситуацию, но... я просто боюсь за свой брак. А всё потому, что мой муж никогда в жизни не вёл себя так, как сейчас. Дальше день проходит в ненужной и странной суете и желании отвлечься. Вечером Максима снова нет дома. Он на работе, и в этот раз даже сообщение не скинул, что задержится. Поглядываю на часы часах уже восемь вечера. И опять по тому же месту крутятся слова подруги: «Сначала задержки. Потом отключённый телефон. Потом...» Больше не могу терпеть и набираю его городской номер, потому что номер сотовый недоступен. Трубку берёт женщина. Прошу её, чтобы она пригласила моего мужа к телефону. – Его нет. Он уехал примерно полтора часа назад. Не успеваю больше задать ни одного вопроса, звонок с той стороны обрывается. Через несколько минут дверь открывается, шаги в прихожей, привычный звук бросаемых ключей на тумбу. Даже не поворачиваюсь, когда он заходит. Просто говорю в пространство: – Ты опять задержался. Мне сказали, что ты выехал полтора часа назад. – Кто сказал? – не понимает, теряется. – Кто-то из твоих коллег. Я звонила тебе на рабочий, потому что сотовый недоступен. – Разве? – удивляется, достаёт телефон. – Нет, связь есть. Посмотри сама, – показывает мне трубку. – Когда я звонила, был недоступен. Голос свой стараюсь держать ровно, почти без эмоций. – Ясно, – тихо. – Дурацкий день был. И завершился так же. Ладно, мне надо в душ. Он целует меня не в губы, как обычно, а в висок, словно дежурно и уходит. – Завтра не жди домой, я дежурю, – слышу, как добавляет мне из коридора. На следующий день уезжаю к маме, возможно, даже с ночёвкой, раз его всё равно дома не будет. Сижу на родительской кухне, пальцы нервно обводят ободок чашки с остывшим чаем. У меня есть несколько минут с возможностью передохнуть. Мама предложила днём сама попробовать уложить Сашу. – Согласится ли? – в моих словах куча сомнений. – Она всё время требует меня. – Надо пробовать. – Ты, мне кажется, разбаловала её руками, – говорит мама, вернувшись из комнаты и прикрыв за собой дверь. В её голосе слышится лёгкий намёк, будто я совершаю ошибку в воспитании дочери. Но как мне ей объяснить, что иногда проще по двадцать минут укачивать на руках, чем слышать этот плач часами, когда я не беру её на руки? Она говорила, что со мной таких проблем с детства не было. – Нельзя так, доченька, – вздыхает участливо. – А что же мне делать? Откуда мне знать, как лучше? У меня не было опыта материнства раньше. Может, и избаловала я Сашу, не спорю. Слёзы прорываются внезапно, они катятся по щекам без остановки. Мама затихает, даёт мне выплакаться. Её ладонь осторожно ложится поверх моей. – Доченька…– её пальцы мягко вытирают мои слёзы, как будто мне снова пять, и я разбила коленки. – Всё пройдёт. Маленькие детки – это труд. Каждодневный! Тяжёлый! Не все с ним справляются спокойно. Да и дети у всех разные. Ты вот беспроблемная была, в Сашка у тебя с шилом в попе. Ну что же поделать. Она вздыхает, пару секунд молчит, словно ищет новые слова для поддержки. – Зато потом будешь вспоминать с улыбкой, когда она подрастёт. Потерпи. Ещё чуть-чуть и станет легче. Я знаю, она хочет помочь. Но… – Мама, дело не в Сашке. Всё это я помню. Ты мне говорила уже. Голос дрожит. Я делаю глубокий вдох, пытаясь собраться. – А в чём тогда? Я думала, ты из-за неё расстроена. – Дело в моём муже. – А что с ним? – не понимает меня, хмурится. – Макс сильно изменился за последнее время. В голове столько всего… Пожалуй, самое страшное, что я не понимаю – почему он так изменился?! И боюсь, что если я права в своих страхах, то уже никогда не смогу вернуть того человека, которого так люблю. – Говори яснее. – Пока не могу сказать точно, но я чувствую, что что-то не так. Мы словно стали… чужими. Ему вообще на всё наплевать! На меня, на Сашку! Раньше хоть подходил к дочери, а теперь вообще практически не подходит, – голос дрожит, но я пытаюсь взять себя в руки. – Устаёт человек! В его годы стать заведующим целого отделения – это дикий труд и ответственность. И странно, что ты не понимаешь этого, Полина. Мама встаёт на сторону моего мужа, отчитывая меня, словно я эгоистка. – Нет, мам. Он стал... другим. Я не знаю, как это объяснить, но моё сердце, – прикладываю руку к груди, – оно словно кричит, что Макс меня обманывает, мама. Теперь он слишком часто задерживается. Возможно… Снова невольно вспоминаю свою подругу. – Прекрати! – мама догадывается, о чём я хочу предположить. – У него же семья. – А когда это останавливало мужиков? – рассказываю ей про историю подруги, которую она тоже знает с детства. Мама не скрывает своего возмущения. – И ты знаешь, теперь после того, что я узнала про их ситуацию, глядя на поведение её мужа, я поняла, что ни дети, ни обязательства, ни уважение к жене не остановят мужчину, если он захочет уйти. – Нет, дочь, нет! Не тяни чужую беду на себя! Не смей! Не сравнивай своего мужчину с другими! У тебя Максим такой… таких поискать! – мама безоговорочно верит в то, что говорит мне. – У него какой пример перед глазами! Его родители, посмотри, год назад серебряную свадьбу отметили! И у вас всё то же самое будет! Не понимаю: она себя или меня убедить в этом желает. – Полина, такие как ты, которые много путешествовали раньше, вели активный образ жизни, а потом сели в декрет, в эти четыре стены, сложно переживают... как сказать... – Заточение, – сама говорю. – Путь так, – отмахивается. И в итоге начинается в голове придумываться ерунда, постепенно цепляясь за всё, что не устраивает. Не надо, дочь, не веди себя так. – Муж тоже говорит, что я засиделась в декрете и обращаю внимание на всякую ерунду. Но это не ерунда, понимаешь?! Поднимаю на маму глаза и узнаю её взгляд. Такой взгляд был всегда, когда я начинала придумывать лишнее в каких-либо ситуациях. Она смотрит на меня с лёгким раздражением, будто перед ней сейчас капризный ребёнок, которому всё не так и не эдак, а не взрослая женщина. – Уверена, он тебе не изменяет. Ты просто себя накрутила. А чтобы дальше не усугублять, попробуй с малого: пару часов в день тебе нужно проводить без ребёнка. Возможно, тогда всё пройдёт. – А Сашу с кем я оставлю? – Сашу… – а вот здесь её уверенность утрачивает свою силу. – Можно нанять няню. Или… давай так: мы попробуем в эти выходные хотя бы на пару часов оставить у меня. Ну, пока ещё в коляске лежала, нормально же мы справлялись. И сейчас справимся. Денёк я подстрахую, денёк свекровь твоя, как поправится. В конце концов, ей и к саду скоро надо будет привыкать. С чего-то надо начинать? Ну вот и будет возможность отучить эту мамошницу от тебя, – подмигивает мне, пытаясь всё перевести в шутку. Киваю, соглашаюсь, хватаясь за её предложение как за соломинку. Мне нужно отвлечься, в этом, несомненно правы и муж, и мама. Возможно, после этого я перестану тогда видеть всё в таких мрачных тонах, как сейчас. Глава 5. Глава 5. Мне удалось сходить на шопинг, который предлагал муж. Пусть короткий, но хоть что-то. Я купила себе пару платьев: лёгких, воздушных, совсем не таких, какие носила раньше. И туфли на каблуке, но невысоком, чтобы было удобно. Пока гуляла, ждала, что мама будет звонить мне и требовать вернуться побыстрее домой, но телефон молчал. И жизнь действительно, словно заиграла новыми красками. Они все были правы. А я нет. И я готова была это признать. Кажется, даже дышать стало легче. Дочь сегодня на дневной сон уснула очень быстро. Я даже растерялась, признаю. Обычно чтобы её уложить, нужно провести целый ритуал. Но сегодня удача на моей стороне. Пользуясь моментом, хочу прилечь рядом и поспать с ней. Но едва начинаю проваливаться в сон, как слышу стук в дверь. Прислушиваюсь. Может, показалось? Но через мгновение стук повторился, уже громче, настойчивее. Боясь разбудить дочь, я быстро встаю и босиком бегу к двери. Даже не спросив «Кто там?», открываю. Передо мной стоит девушка. Высокая, стройная, с распущенными тёмными волосами. – Здравствуйте. Вы к кому? – Я к вам, – она смотрит на меня пристально, почти изучающе. – Ко мне? – удивляюсь, потому что я её не знаю. – Да, – её голос спокоен, дружелюбен. – Позволите войти? Я по личному вопросу и не хотелось бы говорить в подъезде, – оглядывается по сторонам. – Личному? – снова не понимаю. Кивает. Странно. Какие у нас с ней могут быть «личные вопросы», если я вижу её впервые? – Ну, проходите в коридор, – неуверенно приглашаю её. – Только тихо, у меня ребёнок спит. – Я знаю про вашу дочь. – Откуда? – Меня зовут Ксения, – игнорирует мой вопрос. – А меня… – И как вас зовут, я тоже знаю, Полина. Я много про вас знаю. Вы жена Макса. – Не понимаю… – Не волнуйтесь. Совсем скоро всё станет ясно. ….. (Друзья, чтобы не повторять текст, встреча в прологе ЗДЕСЬ ) После того как она ушла, дальше делаю всё на автомате. Руки сами режут овощи для супа – ровные ломтики моркови, квадратики картошки. По моим ощущениям было так, будто кто-то другой управлял моими движениями. Они же, эти чужие руки, позднее играли с дочкой, кормили её, будто я была не матерью, а просто механизмом, запрограммированным на движение. Телевизор бубнил что-то в фоне – бесконечный сериал, серия за серией, одни и те же лица, одни и те же слова. Я даже не следила за сюжетом. Мне было важно только одно: лишь бы не тишина. Надо же, а буквально недавно я так ей радовалась, а теперь боюсь. Слоняюсь из кухни в комнату, из комнаты в коридор, и каждый шаг отдаётся в висках тяжёлым, глухим стуком. Замкнутое пространство и так давило на меня последнее время, а теперь оно давит даже сильнее, чем усталость. Сильнее, чем бессонные ночи. Оно вытягивает из меня последние силы, оставляя только пустоту. Узнав о нём столько подробностей, я совершенно точно понимаю, что наши жизни не будут прежними. Пока я не знаю, что я скажу ему. Но молчать совершенно точно не стану. Мне надо подготовить вопросы, но мысли путаются, как спутанные нитки в игре у кошки с клубком. Мозг отказывается формировать нормальные, логичные, связные фразы, и есть только обрывки, не позволяющие сразу одним махом, показать ему, что я владею полной информацией о его тайной жизни. Например, можно сказать: приходила твоя любовница. Это будет слишком прямо. Или так: я всё знаю о вас. Но это будет слишком расплывчато и никакой конкретики. А мне хочется что-то такое сказать, чтобы сразу у него из-под ног почву выбить, и он быстро собраться не смог. Моя подруга, кстати, которая недавно плакала у меня на плече, долго собирала доказательства неверности своего мужа. Выслеживала, проверяла телефон, ловила взгляды, искала следы помады на воротнике. Недели сомнений, недели боли. А мне… мне несказанно повезло. Мне даже искать ничего не пришлось. Правда сама пришла в дом. Довольно уверенно, с улыбкой, кстати. Начну с того, что сразу же спрошу про часы. А потом следом покажу ему их. Те самые часы, которые я держала сегодня в дрожащих руках, пока незнакомая женщина объясняла, почему они оказались у неё дома. Дверь открывается, и Максим появляется на пороге. Присматриваюсь к нему. Обычное, ничем не примечательное поведение. Ни грамма нервозности, растерянности, всё как обычно. Как только он подходит ко мне, мой взгляд сразу прилипает к его левому запястью. Там действительно теперь пустота. Сердце сжимается так сильно, что на мгновение перехватывает дыхание. – Что с тобой? – замечая, видимо, мою реакцию, он присаживается передо мной на колени, заглядывает в глаза и проводит рукой по моей щеке. Его лицо в этот момент полно, как мне кажется, искреннего беспокойства. Как же хорошо он научился притворяться. Надо же, раньше не замечала. Молчу. Подготовленные слова, которые так ясно звучали в голове, теперь застревают где-то в горле, образуя плотный ком. И вроде за эти несколько часов речь такую пламенную приготовила, а теперь ни единого слова из себя выдавить не могу. – Рука, – киваю в сторону его запястья. – Где твои часы? Голос мой звучит хрипло, горло словно поцарапано. Даже, кажется, сразу после этих слов саднить начинает. Муж замирает после такого вопроса. Он медленно опускает взгляд на своё запястье, где действительно нет часов. – А что вдруг у тебя возник этот вопрос? Я сжимаю кулаки. Мне и так тяжело, а он отвечает вопросом на вопрос. – Я только что заметила – у тебя на руке их нет. Просто скажи: где твои часы, и всё. Разве так сложно? Тишина. – Конечно, несложно. Я... потерял их. Точнее, думаю, что потерял. Ну или украли. – Как это – украли? Кому это нужно. Вроде простенькие часы. На краже этой не заработать. Ты, кстати, сам мне не раз говорил, что они тебе больше важны как память, а не как драгоценность. – Полин, да не помню я, где я их оставил, – приподнимается с колен. – Потерял и потерял. Вот проблема. – А почему мне не сказал, что потерял? – Вот прицепилась. Забыл. Не придал такого значения, чтобы помнить и рассказывать. Ты опять циклишься на мелочах. Глава 6. Глава 6. Теперь, получив информацию от той незнакомки, вполне объясняю поведение своего мужа за последнюю неделю. Он слишком нервный, раздражённый, и уставший. Естественно, ведь это очень тяжёлый труд: врать жене, заниматься работой, и с любовницей встречаться успевать. – Всё, я спать. Он не ждёт моего ответа. Сбегает, как сбегал утром недавно. Проходит мимо, не касаясь меня, и исчезает в темноте спальни. А я остаюсь одна с тишиной, которая звучит громче любых слов. А нужны ли мне теперь слова? Теперь чтобы он не сказал, не важно. Это ничего не изменит, ведь он подтвердил, что это его часы, а не копия, не подделка. А с этим подтверждением умерла последняя надежда на то, что дальше мы останемся семьёй. Когда наступило утро, я уже не спала, но всё равно притворилась спящей. Муж встал тихо, оделся, собрался. И перед тем как выйти, я почувствовала, как он аккуратно прикоснулся к моим волосам губами и что-то сказал. Но, к сожалению, я не поняла. Это было так нежно. Так по-старому. Так как он делал раньше, когда между нами ещё не было этой пропасти недоверия и недоговорок. Потом я краешком глаза видела, как он подошёл к Сашкиной кроватке и погладил её щёчку. В этот момент мне казалось, что муж любит меня и дочь, но появление этой женщины с часами кричали мне об обратном. Возможно, его жест сегодня просто как момент сомнения, кого выбрать: семью, которая уже есть, и где нас связывает дочь, и или любовницу, с которой пока будущее совсем неясно. Вечером он неожиданно довольно рано вернулся домой. Теперь для меня скорее вызывает удивление, чем радость. Макс берёт в руки Сашку и начинает кружить. Она заходится смехом, визжит, и, кажется, что он счастлив вместе с ней. – Ты сегодня рано. Даже неожиданно, – признаюсь. – Услышал просьбу жены бывать дома почаще, – смотрит на меня, продолжая играть с Сашкой. – Погоди, звонок. Замечаю, как его лицо меняется от счастливого до напряжённого. Он разговаривает, слегка отвернувшись, держа телефон правой рукой. Его ответы короткие, отрывистые, будто он торопится закончить этот разговор как можно быстрее. – Да. Хорошо. Я понял. Как есть. Давай потом. Такие вещи точно не стоит обсуждать по телефону, не находишь? Он говорит так, словно не хочет, чтобы я слышала, о чём там говорят. Мой муж даёт понять женщине на той стороне, что разговор сейчас не очень удобен для него. То, что это женщина, я не сомневаюсь ни на минуту. Голос в трубке звучит слишком звонко, даже сквозь расстояние я улавливаю высокие, почти навязчивые интонации. Сердце с новой силой начинает стучать, когда я вижу, что на его правой руке, нет обручального кольца. Теряюсь. Это, новый вид издевательства над моей психикой? В голове всплывают слова девушки, которая приходила совсем недавно: – «Признаться честно, я сначала даже не знала, что он женат! Кольца на пальце не было, когда я у него в отделении лежала. Только потом оно появилось. Наверное, снимал, чтобы меня к себе в постель затащить. А потом поздно было уже с ним расставаться, я влюбилась». – Всё нормально? – любопытство скрыть не получается. – Вполне. – О чём ты не хотел разговаривать при мне? – Это рабочие вопросы. Они не стоят твоего внимания, – отрезает. – Как и часы? – Хватит, Поль. – Ты, что, потерял и обручальное кольцо? Он моргает, на секунду теряясь. – Что? – На правой руке нет обручалки, – киваю в сторону его пальцев. Макс опускает взгляд на свою руку, будто только сейчас замечает, что кольца нет там, где оно должно быть. – А, да... Вот ведь, вечно путаю. Надел не на ту руку после… – После чего? – перебиваю его боясь, видимо, теперь услышать правду, вспоминая, как недавно ко мне приходила его беременная любовница. Глава 7. Глава 7. – После операции, естественно. А после чего ещё?– спрашивает, словно не понимает. Быстрым, почти механическим движением муж снимает кольцо с левой руки и надевает его на правую. В его действиях нет ни тени замешательства. Ни малейшего намёка на волнение. – На левой обычно носят после развода, – говорю это вслух, глядя ему прямо в глаза. – Поль, хватит нести ерунду! Оно просто оказалось не на той руке. Не надо искать тайные смыслы в каждой мелочи! Ты в последнее время превратила это в навязчивую идею. Какие-то подозрения, допросы, намёки. Настроение у обоих испортилось мгновенно. У него после звонка. У меня после кольца, отсутствующего на положенном месте. Его голос теперь звучит раздражённо, я вижу, как он сдерживает себя, чтобы не уйти со мной в конфликт. А мне наплевать уже на него, пусть будет конфликт. Может он перестанет наконец-то выкручиваться, когда эмоции возьмут верх, и скажет мне сам правду обо всём. – Я ничего не ищу! – слова вырываются из меня резко, с горькой обидой.– Они сами находятся! – Например? Кольцо не на том пальце? – усмехается даже. – Ты же знаешь, что у меня такое бывает. Снял перед операцией, надел на автомате после. У меня в голове столько всего! Ещё бы я замечал такие пустяки. Пустяки?! Приплыли. Это слово словно удар по щеке. Для него это действительно ничего не значит. – Я же не раз рассказывал: перед каждой операцией обязательна гигиеническая обработка рук. Кольца снимаются. Всё снимается! Обязательно! Потом, когда операция закончена, надевается обратно. В своих мыслях просто надел не на тот палец. Всё. Ещё какие-то претензии? Или вопросы? – в его голосе смесь сарказма и любопытства.– Даже страшно представить, что ты там себе нафантазировала. – Довольно, чтобы… – Чтобы что? – Чтобы как минимум разъехаться на время, Максим, – сама не верю, что мы докатились до этого. Я пока не думаю о разводе. Но он случится, когда слова девушки подтвердятся. И как сказала моя подруга Рада, лучше я уйду первой, чем обо мне потом будут говорить, что муж от меня ушёл к любовнице и бросил одну с ребёнком. – Приплыли! Что за чушь?! – искренне удивлён. – Причина какая, чтобы разъезжаться? – Мои доказательства, что ты неверен при мне. – Неверен? – переспрашивает, словно ослышался. – Интересно. То доказательства этого есть на сто процентов? – киваю. – Какие? Часы? Кольцо? – Нет. Другие. Безапелляционные и неопровержимые. Скоро к нам придёт твоя любовница. Максим теряется и даже не знает, что мне ответить на моё заявление. – Ну, так и будешь изображать шок или хватит смелости признаться? – Полин… у тебя точно всё в порядке? – вглядывается в моё лицо. Что ты несёшь?! – Просто скажи мне правду. – Хорошо. Я расскажу, – идёт на мою провокацию. Глава 8. Глава 8. – Моя правда в том, что, по моему мнению, ты превратилась в сумасшедшую истеричную особу. Макс стоит передо мной, его лицо искажено раздражением и злостью. Глаза холодные, губы плотно сжаты. Он говорит медленно, специально сосредотачиваясь на каждом слове, будто объясняет что-то очевидное глупому ребёнку. Я никогда его прежде не видела таким. – Предполагаю, что на фоне попыток отмены кормления у тебя, видимо, гормоны стали шалить не на шутку. Я разговаривал с педиатром, он сказал, что надо потерпеть эти твои перепады настроения. Но, сколько терпеть, вот вопрос. Что с тобой?! Ты словно не ты! Придираешься, подозреваешь, обвиняешь. Гормоны, как говорит врач? Ок, если так, я готов потерпеть эти... закидоны. Но, Полина, я тоже железный, между прочим. У меня своего дерьма на работе хватает, чтобы я ещё в твои нелепые фантазии окунался. Говорю: часы потерял, ты не веришь. Говорю: руку с кольцом перепутал, тоже не веришь. Его слова ранят меня. Но я же хотела правды, вот, он даёт мне её сразу и всю. Только она не та, что я ожидала услышать. Чувствую, как ком подкатывает к горлу, но сжимаю кулаки и заставляю себя не расплакаться. – Прекрати, – говорю тихо, сглатывая слёзы, отвернувшись. – Почему? Ты же сама всего этого хотела? Тебе не хватало моего темперамента в конфликтах? Пожалуйста, я говорю тебе то, что думаю, а не сглаживаю углы, как обычно. – Это нечестно всё переводить на меня. Ты, как многие мужчины при расставании, хочешь сделать меня виноватой. Но я не позволю. – Полина, никакого расставания не будет. Не придумывай! Мы на несколько минут оба замолкаем. Чужие люди – вот кто рядом сейчас стоят в этой квартире. Не те, кто очень любили ещё недавно, а два разочарованных друг в друге человека. – Макс, – шепчу, – ну ты же не такой! И я верила, что ты выше… обмана и предательства. Почему сейчас просто не хочешь сказать правду? Чего ты боишься? Делаю шаг вперёд, подхожу близко. Он напрягается, но не отстраняется. Медленно поднимаю руку, провожу ладонью по его щеке. Его кожа тёплая, чуть шершавая от недавнего бритья. Он теряется. В его глазах мелькает что-то неуловимое – может, стыд, может, растерянность. Напряжение спадает, плечи слегка опускаются. – Полина, нет никакого обмана! Пожалуйста, прекрати. – Есть. Я знаю всё про тебя, понимаешь? Ты не потерял часы, а забыл их в другом месте. И обручалку, скорее всего, впопыхах надевал, потому что торопился. Ну, или мысленно развёлся. Сразу предупреждаю: если ты собрался выбирать между мной и своей беременной любовницей, то не утруждайся. Выбор прост. Знаешь, я сначала просто думала, что накручиваю себя, когда ты отдалился от меня. И мама убеждала меня, что я ищу проблемы там, где их нет. Сама себе я не раз говорила: мол, Сашка капризничает, и ты сбегаешь на работу из-за этого. Но нет, всё оказалось банальнее. Не в дочери дело. А во мне и... третьей лишней. – Ты сериалов, что ли, пересмотрела, милая? – в его глазах уже тревога. – Я не люблю сериалы. – Тогда не понимаю, кто тебе такое вообще вкладывает в голову... Показывает пальцем на свой висок. Хватит разговоров. Подхожу к тумбочке, достаю оттуда часы и протягиваю их ему. Те самые, которые он «потерял» недавно. Мой муж замирает. Смотрит то на часы, то на меня. Он словно не понимает, что происходит. В глазах снова неподдельное удивление и растерянность. – Откуда они у тебя? – Максим… – горло сжимается, продолжать страшно, но надо, потому что теперь всё равно без вариантов. – Ты хочешь развода, но из-за Сашки не решаешься уйти к любовнице? Несколько минут теперь стоим молча. – Поль, ну почему ты не веришь мне? – тихо, уставше. – Нет никакой другой женщины, кроме тебя. И откуда у тебя на самом деле мои часы? Я ведь реально их потерял. – Любовница твоя принесла. Ксения. Брюнетка, высокая, стройная, красивая. И … беременная. Срок около шести, семи месяцев, примерно. – Ксения? – переспрашивает зачем-то. – Да. Снова замолкает. Молчит довольно долго. Замечаю, как на переносице сходятся брови. – Но я не знаю никакой Ксении в своём окружении, – пожимает плечами. – А уж тем более, чтобы какая-то Ксения была ещё и беременная от меня. – Я тебе больше скажу: я в курсе, что ты с ней ездил на конференцию. Это для меня ты ездил один, а на самом деле… Всё, хватит этого спектакля. Хватит! Я резко отворачиваюсь потому, что хочу уйти, но он делает шаг вперёд, и его руки обвивают меня. – Пусти! Вырываюсь, но Максим не отпускает. Наоборот – его объятия становятся железными, почти болезненными. Он прижимает меня к себе так сильно, что дышать тяжело. Я пытаюсь вывернуться, но он не даёт. – Ты никуда не пойдёшь! У нас дочь! Вспомни об этом! – А ты помнил об этом, когда изменял мне?! – практически рыдаю, ослабевая в его руках. Сил сопротивляться всё меньше. – Да послушай же ты! Я клянусь тебе: никакой другой женщины нет! Что за безумие твориться в нашем доме, пока я на работе?! – Он наклоняется ближе, и тёплое дыхание обжигает ухо. – Я не хочу верить, что ты… нездорова, и в твоей голове твориться что-то, не связанное с реальностью. Я молчу. Сердце колотится так, что, кажется, он чувствует его через одежду. Он выдыхает, слегка ослабляет хватку, но не отпускает. – Я дам тебе пару минут прийти в себя, а потом мы сядем и спокойно поговорим. Его тон не терпит возражений. Но я не готова сдаваться. Глава 9. Глава 9. Он так и не позволил мне уйти. Запер на ключ квартиру и положил себе в карман. – Рассказывай. Всё. Полностью. Мне нужно понять, что происходит. И куда нам дальше двигаться. Я выкладываю перед ним всё. Рассказываю всё честно, без утайки, потому что уверена: после он наконец-то перестанет врать. – Ты хочешь убедить меня, что я ненормальная? – практически шёпотом говорю в итоге. – Но ты же сам видишь свои часы, и я девушку эту видела. – Нет, конечно. Я просто понимаю: что-то происходит. На вопрос о девушке он снова пытается убедить меня в том, что он ни в чём не виноват. Сейчас уже я не злюсь больше из-за его лжи. Я скорее – разочарована. Отворачиваюсь. Он понимает, что я ему не верю. Но, в любом случае скоро его любовница появится и всё встанет на свои места. А пока я не хочу находиться с ним в одной квартире. – Ладно, единственное, что я могу предложить... я, наверное, с Сашкой поживу у мамы. Хорошо? Может, позднее, когда мы оба успокоимся, попробуем услышать друг друга. Я приду в выходные, и мы поговорим, например. Ты переосмыслишь у себя в голове всё, захочешь признаться... – Нет! – говорит мне резко в ответ, без права на возражение. – Первое: мне не в чем признаваться. И второе: никуда ты с дочерью не пойдёшь! Полин… какая-то дура пришла, наговорила тебе какой-то ерунды, сказав, что она от меня беременна, и ты готова после этого уйти от меня? – Эта, как ты говоришь, дура, знает о нас очень много. Например, имя нашей дочери. Произношу это медленно, чётко, подчёркивая каждое слово. – А также она знает моё имя. Но главное – у неё были в руках твои часы. Объясни, как случайная женщина с улицы знает то, что знают только близкие тебе люди? Согласись, даже уже трёх этих моментов достаточно, чтобы засомневаться именно в твоей искренности, а не в её. Ты отпустишь меня или так и будешь стоять посреди дороги? – Хорошо! – вдруг резко выдыхает он, словно сдаётся, отбрасывая последние попытки оправдаться. – Что тебе нужно, чтобы ты успокоилась? Пожить одной? Если да, тебе уходить в этом случае никуда не надо. Уйду я! – бросает зло. Я ухмыляюсь. Горько, без тени радости. Он видит мою усмешку и тут же интерпретирует её по-своему. – Ну давай, скажи, что я нашёл момент, чтобы сбежать из дома, обвинить тебя. Ты ведь именно так думаешь и такое мнение обозначила? – Да, именно так, – отвечаю без колебаний. – Полина, кто-то совершенно точно ведёт с нами непонятную игру. Я не знаю для чего. Я не знаю почему. Но я обязательно разберусь. Только прошу тебя, давай не будем вестись на эмоции. Это может очень плохо кончиться. Он снова делает шаг ближе ко мне, и в его глазах вдруг мелькает что-то, что я не видела раньше – настоящий страх за наше будущее. Словно он понимает, что у нас его нет теперь. – Зная твою категоричность, сразу прошу главное: не торопись с выводами, обвиняя меня. Мне на самом деле очень сложно принять, что ты не веришь собственному мужу, но веришь какой-то Ксении, которую я даже не знаю. В его голосе настоящая, нескрываемая обида. И как бы он ни хотел скрыть её, я вижу это. – А если бы тебе принесли мои серёжки, например, и сказали, что я забыла их в спальне любовника… И они при этом были на самом деле мои. Как? Не поверил бы? – Я пока поживу у родителей, чтобы ты к своей маме не сбегала, – не отвечает на мой вопрос. Он бросает взгляд на дверь детской, словно сомневается – зайти к дочери или нет. И всё – таки не заходит. Наверное, потому, что так тяжелее будет уходить. – Оставайтесь здесь. Это без вариантов. Ещё не хватало, чтобы ты с ребёнком и чемоданами по другим домам ходила. Муж резко берёт пиджак со стула, закидывает в него телефон и документы и уходит. Дверь хлопает, и я остаюсь одна в комнате. Проходит час. Два. Я успокаиваюсь и начинаю анализировать всё хладнокровно, по пунктам. Вспоминаю историю Рады. Признаться, она очень сильно повлияла и на меня. Её муж, когда его поймали, даже не сопротивлялся. Схватил вещи и ушёл к любовнице, будто только и ждал повода. Он не хотел ничего доказывать, он не пытался сохранить семью. Я думала у нас будет так же. Но у нас с Максом всё равно наоборот. Он сопротивляется, уверяет меня в том, что любит только меня, и не знает никакой Ксении. Ерунда какая-то, которая никак не укладывается в моей голове. Глава 10. Глава 10. МАКСИМ Вообще не понимаю, что творится. Что случилось с Полиной? Почему она так себя ведёт? Всё время говорит о какой-то любовнице, о какой-то Ксении… Да ещё и беременной! Откуда это всё взялось? Я же, кроме работы, родителей, брата и семьи практически ни с кем не общаюсь. Какие, нафиг, любовницы?! Да мне никто не нужен! Я люблю свою жену! Но она не верит, снова и снова пытаясь доказать, что я ей изменяю. Когда она заявляет, что уйдёт с дочкой к матери, в растерянности и злости я соглашаюсь пожить отдельно. Но не потому, что хочу уйти, а чтобы она сама никуда не уходила с ребёнком. А также, чтобы прекратить этот бесконечный спор о моей виновности или невиновности перед ней. Конечно, потом жалею. Однако, если сейчас пойти на попятную – это всё равно что признать её правоту. А я не хочу этого делать, потому что всё это – чушь! Думать, что у неё что-то не в порядке с психикой не хочу. Предпочитаю думать, как и сказал: что-то странное творится и кто-то явно вкладывает ей в голову мысли о моей неверности. Моей женой манипулируют. И кто-то явно пытается нас поссорить. Сопоставив всё, в этом у меня теперь нет никаких сомнений. Но я не позволю, чтобы нас так разводили, и докопаюсь до правды. Подъезжаю к родительскому дому, паркую машину и на несколько минут остаюсь сидеть, закрыв глаза. Голова тяжёлая, в висках стучит. Что сказать родителям? Мы с Полиной никогда не ссорились так, чтобы разбегаться по разным углам. Да, бывали споры, даже серьёзные, но чтобы вот так – жить отдельно... Это что-то новое. Отчитываться перед ними, я, конечно, не обязан. Я уже не мальчишка, у меня своя семья. Но мы всегда были честны друг с другом и делились проблемами. И сейчас, признаюсь, мне отчаянно хочется выложить им всё: эти дикие обвинения, эту Ксению, беременность, которой не может быть. От меня, по крайней мере, точно! Может, они, глядя со стороны, без эмоций, увидят детали, которые не вижу я? Может, подскажут, как быть дальше? Год назад они сами были на грани разрыва. Выдержали. Значит, поймут. – Сынок... – Мама открывает дверь, улыбается, но в её глазах растерянность. – А ты чего один? А где Полюшка и Саша? Голос у неё тёплый, но я слышу тревогу. Она уже догадывается, что что-то не так. – Мам... Можно я у вас поживу? Буквально на пару дней… Надеюсь... Никогда не думал, что произнесу эти слова. Всю жизнь я был тем, кто держит удар, решает проблемы, а не бежит под родительское крыло. Но сегодня – это моя странная и дикая реальность, в которой мне не хочется оставаться одному. – А что случилось? – Я, конечно, если мешаю, могу пойти в гостиницу... – Ерунду не говори, – резко перебивает, берёт за руку и буквально заставляет переступить порог. – Ты не ответил. Что случилось? Вхожу, сбрасываю пиджак, сажусь за стол. Молчу. Мама не давит. Наливает чай в кружку и ставит передо мной тарелку с моими любимыми пирожными. Садится напротив скрестив руки, и ждёт. А я не знаю, с чего начать. – Расскажи, что случилось, а то я с ума сойду от переживаний. – Не поверишь... – выдыхаю, – даже не знаю, с чего начать. Голос звучит чужим, будто это говорит не я, а кто-то другой. – Начни с главного. – С главного… Ну если с главного, но у нас с Полиной появились проблемы, которые я не в состоянии решить. Пока, по крайней мере. Я сейчас со своей женой словно живу в разных вселенных. У неё – какая-то своя, у меня – своя. Мама не перебивает, но её взгляд становится пристальнее. – У нас всё перевернулось вверх дном. И мало того что на работе у меня сейчас куча разных организационных вопросов, которые безотлагательно нужно решать, так теперь ещё и это... Мама по-прежнему молчит. Даёт мне время. Я колеблюсь – продолжать или нет? Ведь это значит – выносить сор из избы. Признавать, что моя жена, самая разумная и любящая женщина вдруг ведёт себя так, будто её подменили. – Короче, она городит такую ересь, словно она… свихнулась! – не сдерживаюсь всё-таки окончательно. – Эта её раздражённость, придирки постоянные... – Ну если ты про быт и ребёнка, то у неё на самом деле сложный период, – осторожно вставляет мама, пытаясь оправдать поведение своей невестки. – Сашка всё время на ней, тебя вечно нет. И если бы хоть с нами сидела! Ведь ещё никого к себе, кроме Полины не подпускает... Сынок, не злись на неё. Полинка у тебя – золото! И так любит тебя! – Да знаю я это всё! – резко перебиваю. – Потому и старался поменьше её раздражать, не ссориться... Только то, что она несёт уже реальный перебор! Представляешь, до чего мы дошли, – горько усмехаюсь, – оказывается, я ей изменяю. Мамино лицо меняется мгновенно. Глаза расширяются, брови взлетают, губы слегка размыкаются. Удивление на лице не скрыть. – Как... Как изменяешь? – её голос звучит так, будто она не уверена, правильно ли расслышала. – Да успокойся, мам, – тяжело вздыхаю. – У меня примерно такое же лицо было, когда она мне это выдала. Причём крайне уверенно. Мама замирает, практически не дышит, ждёт продолжения. – Но жена прямо утверждает, что я изменяю. Мол, к ней пришла какая-то моя любовница, с которой я ездил на конференцию. И к тому же она ещё и беременна... от меня! – Но, ты, правда… не изменяешь ей? – произносит она осторожно, будто боится ответа. – Конечно, нет! – почти взрываюсь. – Я жену люблю, зачем мне другие?! Но даже не это главное. Главное – я не знаю никакой Ксении! Глава 11. Глава 11. Дальше рассказываю всё: странные обвинения Полины, её уверенность в том, что я что-то скрываю, её истерики, которые с каждым днём становятся всё нелепее. Мама слушает, хмурится. Лицо её становится всё серьёзнее, а в глазах появляется что-то тревожное. Пока мы разговариваем, в комнату неспешно входит отец. Он стоит в дверях, скрестив руки на груди, и молча слушает не перебивая. Его лицо выражает сосредоточенность, будто он взвешивает каждое моё слово. Мама тоже молчит, лишь изредка обмениваясь с ним взглядами. – В общем, надо подождать недолго, как утверждает Полина. Якобы эта Ксения скоро придёт и заявит всё открыто. – Ну и отлично. Значит, обязательно надо встретиться, раз так. – Естественно! Неужели я пропущу такой спектакль. Вот пусть эта неясная беременная Ксения и расскажет при мне, как я с ней на дежурствах развлекаюсь, как я её лечил! В разговоре понимаю, что надо поднять все истории болезни. Возможно, именно там я найду хоть какую-то зацепку. – Только в любом случае Полина верит ей, а не мне! Часы для неё – главный аргумент. – Но ты их потерял вроде, насколько я помню, – сомневаясь, говорит отец. – И не вру. Потерял. – Да-а-а, дела! – наконец произносит отец через несколько минут после молчания, медленно кивая. – Слушай... Такое ощущение, что кто-то играет с вами в какие-то игры. Если ты действительно... Я резко перебиваю его, чувствуя, как внутри закипает раздражение. – Папа, пожалуйста! – мои слова звучат почти отчаянно. – Маме сказал, и тебе повторяю: я люблю свою жену. И никогда ей не изменял. Ни на конференции, ни в какое-либо другое время! Ну хоть вы мне поверьте. Отец вздыхает, потом смотрит на меня оценивающим взглядом. – Да верим мы тебе, сынок, верим. Не нервничай. Хотя, как здесь не нервничать, – мама пытается меня поддержать. – Ну раз так, тогда думай, кому ты сделал что-то плохое, раз с тобой ведут такие игры, – голос отца становится задумчивее. – Вспоминай пациенток с таким именем, ищи, встречайся, разговаривай. Может, кому-то не понравилось твоё лечение, или ты случайно нахамил. Всякое бывает, сам знаешь. В каждую голову не залезешь. Не только же благодарят, но и жалобы пишут. А кто-то, видишь, даже может таким путём пойти, и через семью отомстить. Дикость, конечно, никогда я такого не встречал за свою практику, но… жизнь – штука крайне интересная, и неожиданная. Слова отца про месть теперь впились в меня, как клещ. После сказанного им я не могу вырвать их из головы. Они жгут, сверлят, не дают ни на секунду перевести дух. Я лихорадочно перебираю в памяти всех, кто мог бы желать мне зла. Не понимаю, кому я так насолил. Чем больше я думаю, тем сильнее путаются мысли. В голове – каша, обрывки догадок, ни одной чёткой версии. Только тревожные, смутные подозрения, за которые невозможно ухватиться. Это примерно как будто пытаешься поймать дым руками, но ничего не выходит. Родители, видя моё состояние, тихо скрываются в спальне. А я сижу посреди комнаты, сжав голову в руках, будто пытаясь выдавить из неё ответ. В висках стучит, в груди словно тяжёлый камень лежит после моего ухода из нашего с Полиной дома. Перед глазами стоят лица мои девчонки. Как они там? Что сейчас делают? Скорее всего, Сашка опять висит на Полине. А Полинка плачет. Понимаю в очередной раз, что я идиот. Поддался эмоциям, наговорил лишнего и уехал. Телефон лежит передо мной. Беру его в руки, сжимаю, не решаясь ей набрать. Экран тёмный, будто подчёркивает моё одиночество. На душе такая же чернота. Так хочется позвонить, услышать её голос. Хотя бы убедиться, что с ними всё в порядке. Но я знаю – Полина не возьмёт трубку. Не сейчас. И всё равно пальцы сами набирают уже выученный номер. Длинные гудки. Не отвечает. Всё ожидаемо. – Мам, – обращаюсь, когда она снова появляется на кухне, – прости за мою странную просьбу, но ты не могла бы переночевать с Полей и Сашей. Я переживаю, как там они после того разговора. На душе полный атас. – Конечно, если она захочет. Сейчас позвоню. Через пару минут мама возвращается с телефоном в руке и сообщает мне, что моя тёща уже у неё. Представляю, какие там ведутся разговоры теперь. И дело не в том, что Поля поливает меня грязью, доказывая своей маме мою неверность, а то дело в том, что она сама в это верит. Причём свято! Снова набираю ей. Ноль реакции. Она не перезванивает и позднее. «Прости меня. Дурацкий разговор у нас вышел» – отправляю СМС. В ответ прочитано, но тишина. «Я люблю тебя и дочь больше всего на свете». Прочитано, но снова тишина. Хорошо, пусть будет пауза, любимая. Я подожду! Хоть и тошно без них, но надо переждать. А пока жду, буду разбираться, какая гадина, и зачем решила разрушить нашу семью. Пока рассуждаю о планах, слышу шаги. Отец возвращается в комнату, садится рядом, наливает себе чай. Его лицо в полумраке кажется ещё более усталым, чем при дневном свете. – На работе как дела? – участливо интересуется. – Всё как обычно. Куча всяких отчётов, писанины. Как белка в колесе весь день. – Ты молод ещё, чтобы быть заведующим целого отделения, но раз главный врач так решил, значит, ты заслуживаешь этого назначения. Сын, первое время в новой должности, а если она ещё подразумевает руководство разными людьми всегда сложно. Потерпи. Привыкнешь. – Я знаю, бать. И я готов. Только раньше мне достаточно было вернуться домой, чтобы набраться энергии и сил на новый день. А теперь я домой как на каторгу возвращаюсь. – Не сдавайся. – Не собираюсь. – Слушай, Макс, а я всё забываю тебя спросить: что ты с Петровой решил после той истории с ампулами? Я резко поднимаю голову, не понимая, к чему такой вопрос. – А чего ты вдруг? – Просто я в вашу больницу когда недавно по делам приезжал, вспомнил про то, что ты рассказывал мне. Ты же хотел её уволить. Передумал, что ли? Увидел её, и признаться, удивлён, если так. – Ничего не изменилось, она отрабатывает последние пару дней и на выход. Доступа к лекарствам у неё теперь нет. Своего решения я не поменял. – Она как отнеслась к своему увольнению? – А мне плевать, как она отнеслась. Церемониться я не буду. Бывший завотделением с ней сюсюкался, она на голову ему залезла. На мою не получится залезть. – Надо бы узнать, какое у неё настроение перед предстоящим увольнением... – Зачем? – Ну... может… – отец не договаривает, но, кажется, я догадываюсь, что он хочет мне сказать. – Я, конечно, не сторонник обвинять огульно людей, но эта девица никогда мне не нравилась. Она же у наших хирургов, когда совсем молодая была практику проходила. Наглая, вульгарная, вообще без тормозов девица. Напрягаюсь, чувствуя, как внутри закипает тревога. – Бать, ты думаешь, что это она? – стараюсь говорить спокойно, но голос предательски дрожит. – Так она блондинка. А приходила брюнетка. – Ну да... – Не могу ответить, сынок. Кто её знает… Я резко вскакиваю с кресла, нервно прохаживаясь по комнате. Как раз почти две недели назад я сказал ей, чтобы она писала заявление. Она тогда улыбалась, думая, что я шутил. Но я не шутил. Я устал от её выходок за свой короткий срок управления хирургическим отделением. Мне было сложно с ней работать. Отец прав. О ней и так недобрая слава ходит, но я не слушал сплетни. Мне надо было самому прежде убедиться, что она и дальше, даже при смене руководителя будет вести себя неподобающе. И я убедился, ждать долго не пришлось. Но чтобы она могла мне отомстить за это, честно, даже мысли не возникло. – Как раз две недели назад я потерял свои часы, – говорю, сжимая виски. – Совершенно не помню, где их оставил. Отец замирает в удивлении. – Мы оба с тобой знаем, что старшая медсестра может войти так же, как и врач почти в любое отделение без преград, – продолжаю рассуждать вслух. – В том числе и операционную. И предоперационную. – А какая-то женщина, представившись Ксенией, да ещё и беременная, потом принесла эти часы твоей жене… – он медленно произносит слова, и в его глазах вспыхивает догадка. – Да, – сжимаю кулаки. – И сказала, что я оставил их у неё… Теперь мы оба несколько минут молчим. – Ну вот и начни с этой версии, сынок. На мой взгляд, она вполне рабочая, чтобы её проработать и не отбрасывать в сторону. Чувствую, как земля уходит из-под ног. Всё сходится: исчезнувшие часы, предстоящее увольнение Петровой, эта странная женщина с её «подарком» Полине… Единственное, что не сходилось: у Петровой – имя Валентина, а не Ксения. И она не беременная. – Пока не всё складывается в логическую цепочку, но мысль да, отличная. Изменить внешность довольно просто. Парик надела, и живот накладной найти без проблем… – И вот нам беременная любовница, – заканчивает за меня отец. – Паспорт ведь у той Ксении Полинка не проверяла, верно? Глава 12. Глава 12. ТРИ ДНЯ СПУСТЯ Когда у меня, наконец, собрались все доказательства, все эти жалкие, но неоспоримые улики, указывающие на неё, на эту гадину, я сел в машину и поехал к ней. Пока я добирался до её дома, у меня в голове крутились только вопросы о том, как человек может опуститься до такого? Как можно мстить так изощрённо, так подло, так жестоко? И кому? Даже не мне! Моей жене? А, значит, и моему ребёнку тоже? Уму непостижимо! Петрова выбрала не просто способ навредить, она придумала такое, что сразу же разгадать было довольно сложно. А я ведь на самом деле ненадолго испугался, что у моей жены в декрете начались проблемы с психикой. Ведь я правда не знал никакую Ксению, и тем более беременную. Когда жена описывала мне её внешность, у меня ни одной мысли в сторону Петровой не возникло! Подъезжаю к её дому, глушу двигатель и сижу несколько минут, сжав руль до побеления костяшек. Так я пытаюсь заглушить этот вопящий внутри меня гнев. Дышу глубоко, жду, пока пульс перестанет колотиться в висках, и голос не станет холодным и ровным. И только когда я чувствую, что успокоился и готов к диалогу, открываю дверь машины и выхожу наружу. – Добрый день, Максим Альбертович, – её губы растягиваются в сладкой, ядовитой улыбке, когда она открывает передо мной дверь. Голос звучит слишком слащаво, слишком игриво, будто она уже знает, зачем я здесь. Догадываюсь, всматриваясь в её лицо: её это явно развлекает. – Какими судьбами в моих краях? Передумали меня увольнять и приехали сказать мне об этом лично? Извиниться, так сказать, за неправильно принятое решение? Она опирается о косяк двери, расслабленно скрещивает руки на груди. Халат её распахнут, но Петрова даже не пытается прикрыться, будто специально дразнит. Её взгляд скользит по мне медленно, нагло, как будто я не начальник, а просто очередной дурак, которого можно развести на глупости, раскинув передо мной полы своего халата. В поведении и глазах привычная игра, отработанный на других флирт, которым она, кстати, и покорила бывшего заведующего этого отделения. С ним сработало, видимо, думает, что и со мной сработает тоже. Чувствую, как опять волна гнева поднимается во мне, но делаю глубокий вдох, не позволяя эмоциям вылезти наружу. – Зайдёте? – томно протягивает она. – Нет. А то потом ещё придумаешь, что я приходил к тебе как к своей любовнице. Её брови взлетают вверх, губы складываются в очередную ехидную улыбку. – Я ваша любовница? Ну у вас и фантазия! – почти присвистывает она, притворно-шокированным тоном. – Ничего себе! А может… – на пару секунд замолкает, – может, это просто ваши сокровенные мечты, а, Максим Альбертович? Хотите, можем их осуществить... – Хватит, у меня нет времени на твои игры. Говори правду, – сквозь зубы выдавливаю я.– Ты понимаешь, о чём я. – Нет, я не понимаю, о чём вы, – равнодушно пожимает плечами. – Какую правду? – О том, что ты, украв мои часы, расспросив у коллег о моей семье, выучив моё расписание, переодевшись в плащ размера больше своего, напялив парик, притворившись беременной, припёрлась к моей жене и заявила, что ты моя любовница, и ребёнок, которого ты носишь – мой. На её лице теперь мелькает торжество. Такой быстрый, едва уловимый проблеск удовольствия, который скрыть почти невозможно. Но уже в следующее мгновение снова маска непонимания и удивления. – Не понимаю, о чём вы, – настаивает на прежнем. – Петрова, не рой другому яму! Особенно таким, как я. Сама в неё попадёшь. А я помогу, без всякого сомнения. Я шагаю ближе к ней, а она, понимая, что я не шучу, инстинктивно отступает на полшага назад. – Ты решила играть со мной? Хорошо. Но помни, я отвечу. Только я не стану, как ты мстить из-за угла, исподтишка, под чужим именем и лицом. Я сделаю это открыто. И поверь, тебе это не понравится. – Ой ли? И что вы мне сделаете? – она ухмыляется не стесняясь. – Ну, мне даже никакой сложной спецоперации, типа твоей, не понадобится разрабатывать. Всё проще, легче и… гораздо быстрее. – Уже боюсь! – Правильно, бойся! – делаю паузу посолиднее, подольше. Пусть погадает, что я придумал. Только хватит ли мозгов? – Хорошо, – вздыхаю, делая вид, что мне искренне жаль. – Раз не понимаешь по-доброму, значит, будет по-плохому. Медленно, почти театрально, достаю из внутреннего кармана две ампулы. Стекло блестит под светом лампочек в подъезде. Для неё, человека, знающего название лекарств этикетки с маркировкой узнаваемы с первого взгляда. Уверен, она точно помнит, то такие идут под строгий учёт, и потеря хоть одной такой ампулы сулит огромные неприятности, вплоть до уголовного срока. – Что это? – сдувается. – Ты помнишь о потере двух ампул тобой? – спрашиваю, наблюдая, за ней. – Одной при правлении Станислава Михайловича… а второй – при мне. Она кивает, но в её взгляде появляется недоумение. – Бывший заведующий тебя спас. С твоим отношением к работе со мной такое не пройдёт, сама понимаешь. – А зачем вы мне эти ампулы показываете, если я потеряла одну? – Разве? – хмурюсь театрально. – А я заявлю, что потерянных ампул как минимум три, – произношу тихо, почти неслышно, но вижу, она слышит и понимает, о чём я хочу сказать. – У вас ничего не получится. Они по строгой отчётности. – Хорошо, давай проверим, если ты сомневаешься. Только если у меня всё получится, это, как понимаешь, совсем иной коленкор для проверок, расследований и… твоего совсем не светлого будущего. Петрова замирает, понимая всю плачевность ситуации. Замечаю, как она пытается собраться, но страх уже совершенно точно разъедает её изнутри. Такого расклада она явно не ожидала. Но она не оставила мне выбора. На кону моя семья, моя жизнь. Я хотел по-хорошему и начал с этого. Но раз она решила играть дальше, значит, и я свою игру вынужден вести. Жестоко? Да! А она как, не жестоко со мной? С моей женой? – Вы… не сделаете этого… – Сделаю, – улыбаюсь, – ещё как сделаю, – блефую, конечно, сейчас. – Загремишь как миленькая. Хочешь? – Нет, – её ответ без всякого промедления. – Тогда рассказывай всё! – говорю особо резко, заставляя её вздрогнуть. – До мельчайших подробностей! И не вздумай врать мне! Твоя ложь сделает тебе только хуже. Глава 13. Глава 13. ЕЩЕ НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ СПУСТЯ. ПОЛИНА. Я была готова встретиться с Максом в выходные и ждать, когда придёт его любовница. Но Максима вызвали на работу, а девушка эта так и не пришла. Хорошо, пусть так и будет. Значит, развод рано или поздно всё равно неизбежен, раз он так и не смог доказать свою невиновность. Свекровь, узнав о нашем конфликте, несколько раз звонила мне и предлагала приехать пожить вместе с нами. Но в тот момент, когда ушёл Макс, мне никого не хотелось видеть из их семьи. Даже её. Если она приедет ко мне, я не смогу удержаться, и у нас начнутся обсуждения этой ситуации. А я всегда старалась не втягивать Регину и Альберта в наши ссоры, потому что у них своя жизнь, свои заботы. Даже, несмотря на то что у нас с ней были прекрасные отношения с самого начала, мне казалось несправедливым грузить их своими проблемами. Сегодня свекровь снова позвонила и настоятельно попросила о встрече. Отказать я ей уже не смогла. В конце концов, она бабушка, Сашка пока её единственная внучка, и запретить им встречаться не хочу и не имею никакого морального права. Когда дверь открывается, и она стремительно входит в прихожую, я смотрю на её лицо такое родное, такое знакомое, что я не могу сдержаться. – Регина... – Здравствуй, милая. Её руки обнимают меня за плечи, притягивают к себе, и я чувствую, как комок подкатывает к горлу. Всё, что копилось внутри неделями, вырывается наружу. Я плачу, пряча лицо у неё на плече, словно маленькая девочка, которая ищет защиты. И вроде с мамой всё обсудили и обговорили три раза, и вроде выплакалась. Но как свекровь увидела, в душе снова тоска по мужу. Я вижу её и она словно часть Максима в этот момент для меня. – Ну что ты, что ты… – её ладонь мягко гладит меня по спине. – Успокойся, всё будет хорошо! Ну с кем не бывает, поссорились… Свекровь усаживает меня на диван, и в её голосе столько тепла, столько уверенности, что на мгновение мне действительно кажется: всё и правда наладится. – Это Макс попросил вас прийти? – Нет, это скорее моя просьба, чтобы он позволил мне прийти к тебе и поговорить. А ещё я очень хочу побыть с внучкой. Соскучилась по нашей красавице. Прости, что не смогла раньше… – её голос полон искреннего сожаления. Я тут же перебиваю, не давая ей мучиться чувством вины: – Не извиняйтесь, я знаю, что вы долго болели гриппом. Регина глубоко вздыхает, её глаза изучают моё лицо с какой-то тревогой и одновременно нежностью. – Расскажи, как Сашенька? Как ты сама? – Я не очень… – признаюсь честно, не в силах притворяться. Она молча кивает, будто уже всё понимает без слов. – У нас никогда такого не было. Я… вообще не понимаю, что происходит! Мы словно говорим на разных языках! – А он по-другому сказал, – улыбается, – словно вы живёте в разных вселенных. Улыбаюсь ответ. Да, это так. Но смысл один и тот же. – Я хотела уйти от него, забрав Сашку… но он не дал. Сказал, что уйдёт сам. Поднимаю взгляд на свою свекровь, и вопрос, который жжёт меня изнутри, наконец вырывается наружу: – Регина… он ведь у вас живёт, правда? – мой голос звучит почти шёпотом. – Скажите мне честно, не скрывайте. Так будет лучше! Если он… если он ушёл к другой, но попросил вас сказать, что живёт у вас… Лучше не обманывайте меня. Говорите как есть. Я сильная, я справлюсь, я настроилась, я смогу, – тараторю без остановки. И её убеждаю в этом. И себя убеждаю в этом. Её руки, такие тёплые, мягко охватывают мои. – Полиночка, милая, он тебя не обманывает! – в её голосе нет и тени фальши. – Он действительно у нас живёт! У вас просто какое-то недоразумение вышло. Мой сын клянётся, что у него нет другой женщины. Она на секунду замолкает, потом добавляет тише: – И скажу честно, даже если тебе это не понравится: я ему верю. – Он вам всё рассказал? – Да, – кивает, – пришёл к нам и сказал всё как есть у вас: Поля утверждает, что у меня любовница, да ещё и беременная. Якобы эта дамочка забеременела, когда он был на той конференции… – Так и есть, не соврал. – Полин, всё может быть не таким, как кажется. – Мне ничего не кажется! – обрубаю. Ясно, сейчас будет его защищать. Для того и пришла. Будет взывать к разуму, что надо принять и так далее. – Погоди, не сердись. Ты сейчас от любого чирка спички взрываешься, понимаю. Послушай, я проходила это, когда весь мир, кажется, против тебя. Знаю, что это такое – когда мало помощи с капризными и непоседливыми детьми и очень устаёшь. Начинаешь ненавидеть всех кругом. А иногда даже самые близкие бесят. Сама двух детей вырастила. И Альберт всё время на работе... Но сейчас не обо мне речь. В общем: я приехала, чтобы посидеть с Сашей, а вам надо поговорить без эмоций. Не дело это так разговаривать, когда Сашка вас постоянно отвлекает. Макс весь на психах, да и ты тоже... очень возбуждена. Ерунда какая-то получается. Не находишь? Веришь всему подряд… – Да, только всё кричит о том, что эта девушка говорила правду... – мой голос звучит едва слышно, но я упрямо цепляюсь за свою версию, словно утопающий за соломинку. Регина неожиданно оживляется, её глаза загораются уверенностью: – Несомненно! Я бы тоже таким доказательствам поверила и точно так же как ты себя вела! – она решительно кивает, придвигаясь ближе. – Правда? – удивляюсь. – Конечно. Все доказательства против моего сына. А знаешь почему? Полина, кто-то очень хорошо осведомлён о вашей жизни... – её голос опускается до шёпота, приобретая таинственные нотки. – И, кажется, мы знаем, кто это. Осталось только подтвердить тебе самой наши догадки. Я застываю, ощущая, как по спине пробегают мурашки. – Кто это? – спрашиваю, сжимая кулаки. – И зачем в это? Она улыбается. – Вот поговорите с мужем, и всё сразу прояснится. Не дав мне опомниться, свекровь резко встаёт и энергичным жестом указывает на шкаф: – Всё, иди собирайся! – её тон теперь не терпит возражений. Пока я мнусь на месте в сомнениях, она буквально подхватывает меня под локоть и подталкивает к гардеробу. – Время, милая, время-я-я. Мой сын ждёт тебя внизу, а мы здесь болтаем уже столько времени. – Как... как внизу? – я чувствую, как голова идёт кругом от неожиданности, – сейчас же середина дня... Регина смотрит на меня с искренним недоумением: – И что? – пожимает плечами, будто мой аргумент лишён всякого смысла. – Но у него сейчас же куча операций и приёмов! – вспоминаю про его плотный график. – Ну знаешь ли, ты и Сашка для него важнее всех этих операций! Коллеги его подстрахуют. Беги. Поворачиваясь к внучке, она тут же переключается на неё. Саша улыбается ей, что-то болтает Регине, рассказывает и показывает. Та кивает, улыбается ответно, берёт на руки и начинает гулять с ней по квартире, показывая то птичек в окне, то листочки на дереве. – Я позабочусь о Сашеньке, – снова поворачивается ко мне. – Покажи, что ей дать покушать, пока тебя не будет. Если что, вызову твою маму, вместе справимся. На пару секунд она замолкает, а потом неожиданно говорит мне: – И пожалуйста, Полиночка, поговорите спокойно. Молодость... страсть... ревность... – она качает отрицательно головой, – не надо решать всё сгоряча. Не рубите сплеча. Вы любите друг друга, у вас семья. Это главное в жизни. – Вот так... – шепчу я, стоя перед распахнутым шкафом. – Чтобы он хоть на минуту отвлёкся от работы... нам пришлось дойти до расставания... Глава 14. Глава 14. МАКСИМ Жду свою жену, сидя в машине перед своим домом. Никогда не думал, что буду приезжать сюда как гость. Но я и не намерен в будущем становиться им. Прошедшая неделя была адом. Я метался между работой, поисками старосты нашего дома и просмотром записей с камер наблюдения. Пытался найти хоть что-то, что подтвердило бы: в тот день к Полине действительно приходила та самая женщина, о которой я думаю. Это теперь в моей голове всё более менее ясно и понятно. А когда Поля обвиняла меня и утверждала про измены с какой-то Ксенией, которую я даже не знаю, признаюсь, был шокирован. Ну я-то должен наверняка знать, с кем я ей изменяю, не правда ли?! А ещё были разговоры с сотрудниками в моей больнице про Петрову. Мне говорили, что она, оказывается, любит подслушивать чужие разговоры, а потом распускать сплетни. Но раньше я этого не знал, потому что работаю в этой больнице относительно недавно. И вот, наконец-то всё окончательно выяснилось, мне осталось только поговорить с Полиной. Дверь подъезда открывается, и выходит моя жена. Заметив нашу машину, замирает. Её взгляд – растерянный, поведение неуверенное. Она медлит, словно не решаясь подойти. Я открываю дверь со своей стороны и делаю шаг навстречу. Приглашаю присесть в нашу машину. – Привет. Мой голос звучит тише, чем я ожидал. Она поднимает глаза, и в них – неловкость, будто мы не муж и жена, а едва знакомые люди. – Привет. Её ответ короткий, без тепла. Расстояние между нами в машине кажется огромным сейчас. Но так хочется его сократить. – Как ты? Как Саша? – Хорошо, – дежурные фразы. – Поужинаем? – спрашиваю, и в своём же голосе неожиданно для себя слышу тоску, которую старался не замечать все эти дни. Надо же, последнее время мы редко виделись из-за моей работы, но я так не скучал по жене и дочери. Точнее, скучал, но не так сильно, как сейчас, когда знаю, что не могу просто обнять её перед сном, не могу утром заварить ей кофе, не могу услышать, как она смеётся над какой-то ерундой. Куда всё это делось между нами? И когда? Казалось бы, прошло всего несколько дней, неделя, как я на психах уехал к родителям, но они по моим собственным ощущениям превратились словно в мучительный месяц. Раньше я возвращался домой на автомате. Целовал её, спрашивал «Как дела?», иногда слушал, иногда нет. Наверняка она на меня не раз обижалась… Конечно, обижалась. Но молчала. Потому что терпела. Потому что верила, что это временно. Да и я её тоже убеждал, что это временно. Не без этого. А потом как гром среди ясного неба эта загадочная и странная женщина, которую я в жизни не видел. Следом обвинения, слёзы, и наконец: «Давай расстанемся на время». Дожились… – На счёт ужина не знаю. Как хочешь, – пожимает она плечами, и в её голосе нет прежней нежности. А мне она теперь так нужна. – Очень хочу, Полин. Завожу машину. Мы едем в тот самый ресторан, где когда-то были на нашем первом свидании. Полина хмурится, отворачивает от меня лицо, когда я предлагаю ей присесть в самом уютном уголке этого места. Но вижу, ей приятно, что я не забыл, как она любит это заведение. – Полин, меня не было всего неделю, а я будто вечность тебя не видел... – признаюсь в том, что чувствую. Рука сама тянется к её волосам – этим мягким, тёплым прядям, в которых так часто тонули мои пальцы. Но она отстраняется, не позволяет себя трогать. Мне отчаянно хочется притянуть её к себе, вдохнуть её запах – тот самый, родной, без парфюма, потому что из-за Саши она давно не душится. Но я не двигаюсь, понимаю – не позволит себя обнять. – Я хочу пасту с морепродуктами, – говорит, явно пытаясь увести разговор в сторону. Но я не позволю. Нам надо закрыть главные вопросы, иначе ничего не получится. – Солнышко моё... – и всё-таки беру её руки в свои. – Я не приезжал не потому, что не хотел тебя видеть, а потому что... был очень занят. – Помню, помню, работа. Ты всегда занят, это твоё нормальное состояние, – киваю соглашаясь. А есть ли смысл спорить, если это правда. – Но кроме работы было и ещё кое-что. Полина хмурится, не понимает меня. – О чём ты? Ты и твоя мама говорите загадками. Можно яснее? – Прежде всего, я хочу, чтобы ты знала: я не хотел уходить тогда, в тот вечер, Полин. Мы на эмоциях были. Но даже не это главное. Главное то, что я не изменял тебе. Никогда. Повторяю: ты у меня одна, я не знаю никакой Ксении. – Но… – Всё помню! – предупредительно поднимаю руку. – Давай не будем повторяться. Скажи, ты хорошо помнишь лицо той женщины, которая приходила к тебе? Она замирает, словно вспоминая её лицо. – Да... Естественно. Она говорила, что придёт ещё... Но... – Но не пришла. Потому что на самом деле не собиралась приходить снова. Она тебя на крючок посадила и хотела как рыбку без воздуха оставить, чтобы ты мучилась. И у неё получилось. Полина резко поднимает на меня глаза, и этот взгляд мне снова не нравится. – А откуда ты знаешь, что она не пришла? То есть, ты её всё-таки знаешь... – снова опускает взгляд в тарелку. Вилка бесцельно продолжает гулять по спагетти. – А говорил, что... – Давай так. Ксению я не знаю. Но знаю ту, кто представился Ксенией. Не желая больше заставлять жену страдать, достаю телефон, нахожу нужную запись. – Посмотри, – протягиваю ей. – Только внимательнее, Полюшка. От этого многое зависит. Это та девушка, которая приходила к тебе? Именно она утверждала, что она моя любовница и беременна от меня? С ней я ездил на конференцию? Жена берёт телефон в руки, и, прищурившись, всматривается в экран. На нём картинка нашего двора, движения Петровой, как она заходит в наш подъезд. Затем на следующем видео коридор больницы, и она, несколько раз промелькнувшая мимо камеры. Полина напрягается, всматриваясь, будто пытается совместить образ в памяти с тем, что видит сейчас. Её, как и меня, сильно выбивает то, что я знаю Петрову блондинку, а приходила к моей жене Петрова брюнетка. К тому же в моей голове Петрова была не беременная, а в голове моей супруги она с животом, который, наверняка наглаживала перед её лицом. Полина через минуту медленно кивает мне. – Да... Это она. – Ты уверена? – Конечно. Это наш двор. Уверена. Я перевожу дух. Всё сложилось в правильную и самую логичную цепочку в моей голове. Теперь я смогу объяснить всё своей жене со всеми возможными доказательствами своей правоты. И не только объяснить, но и доказать, что я не изменял ей. Потому что, если бы я не смог доказать супруге обратное, совершенно точно последовал бы в итоге развод. Я бы думал, что она ведёт какую-то свою игру, или на крайний случай просто сошла с ума. Она, в свою очередь, продолжала бы думать, что я вру. И в итоге совсем разочаровалась во мне. – Макс, но... эта девушка без живота, а та была с животом. Возможно, это просто разные промежутки времени... Её голос звучит неуверенно, в глазах попытка найти логичное объяснение. – Нет. Посмотри, – пальцем раздвигаю изображение на экране, увеличивая его. Затем киваю на дату в углу. – Ты видишь, какое здесь число? Полина снова наклоняется ближе, рассматривая пристально экран. – Но... Я ничего не понимаю. А где её живот? Замечаю, как её лицо меняется: сначала недоумение, потом догадка, и наконец, полная растерянность. Она отодвигает от себя мой телефон, будто он вдруг стал обжигать пальцы. – Живота нет, потому что его никогда и не было, – говорю это чётко, глядя ей прямо в глаза. – Она не беременна. Никогда не была. Глава 15. Глава 15. – Получается, всё спланированная ложь, и ты правда не изменял мне? Её голос дрожит, но в нём уже нет того льда, что был раньше. Она смотрит на меня, и в её глазах впервые за эти дни появляется не злость, не подозрение, не обида, а... надежда. Хрупкая, едва теплящаяся. Но её достаточно. Достаточно для меня. – Нет, Поль. Зачем мне другие женщины, если я тебя люблю. И дочь нашу люблю. Потерять всё ради чего? Молчу несколько секунд, но не нужно сказать ей всё сейчас, что я чувствую. – Да, я не идеален, согласен. Помощи от меня тебе в последнее время нет совсем. Но я старался для семьи, просто в другом направлении. Да и хотелось, признаюсь, чтобы и ты, и Санька в будущем гордились мной. Ты мужем, она отцом. Может, хоть как-то это меня амнистирует перед тобой? Пытаюсь шутить, но выходит неуверенно. – Ты расскажешь мне всё подробно? Так хочется знать, как такое возможно придумать. Она смотрит на меня с надеждой – той самой, что заставляет сердце биться чаще. Ей, как и мне неделю назад, отчаянно хочется, наконец, понять, кто так жестоко играет с нами. – Конечно, расскажу. Я ведь тоже не сразу всё понял. То, что ты мне говорила, какие претензии предъявляла… Они никак не складывались в моей голове в единую картину. Не соответствовали реальности. А теперь всё ясно. Это моя подчинённая. Точнее, теперь бывшая. – Но зачем… – Ей нужно было отвлечь моё внимание от себя. И она их получила. Когда ты начала подозревать меня в измене, а я гадал, что происходит, на какой-то момент, действительно о проблемах с Петровой подзабыл. Вы были для меня важнее всего остального. Она думала, отвлекшись на семью, я в итоге успокоюсь и не уволю её. По крайней мере, именно такие мотивы были у неё. Верю, очень похоже на то. Замолкаю, перебираю в памяти детали, которые раньше казались незначительными, а теперь имеют колоссальное значение. – Да ещё и совпало всё в один момент: у тебя были проблемы с Сашкой, она постоянно на тебе висела, я пропадал на работе… – Да, как-то так. Всё в куче, – соглашается. – Обрати внимание, Полин, она ведь пришла к тебе именно тогда, когда меня не было дома. График с рабочими сменами, дежурствами всех врачей висит на видном месте в ординаторской. – Да, я помню. Я же была у тебя, когда Сашу к педиатру привозила. Но ты же недавно работаешь в этой больнице. Откуда она знала про конференцию? – Так мы не раз обсуждали её в ординаторской с коллегами. ОНи делились своими впечатлениями, я своими. Она, видимо, и услышала. Кстати, знаешь, нам с тобой на самом деле помог счастливый случай. Один вопрос отца и всё встало на нужные рельсы в моей голове. Смотрю на жену, понимаю, что она верит мне, и слегка расслаблюсь. Откидываюсь на спинку стула, чувствуя, как напряжение понемногу уходит. Она слушает мои доводы и выводы – это главное. – Я, когда к родителям приехал, рассказал им о том, что у нас произошло, они тоже растерялись. Ровно как мы с тобой. Один в один. Мама даже спросила: не вру ли я, что не изменяю тебе. – Так убедительно всё выглядело, – подтверждает Полина сама себе. – А затем позже… Одна-единственная брошенная фраза, и всё. Эта женщина, что приходила к тебе работала старшей медицинской сестрой в нашем отделении. Но, как я сказал - планировал на тот момент, когда всё это закрутилось уволить её. – Почему? – Полина хмурится. – Вы не сработались? – Можно сказать и так. Она слишком много позволяла себе. Могла самостоятельно взять и поменять назначение врача, представляешь. Просто дать не те лекарства пациентам и не считать это чем-то непозволительным для себя. Кичилась тем, что хоть и не закончила мед, но у неё достаточно знаний. Это открылось ещё при бывшем заведующем, когда пациенты стали жаловаться, что им не становится лучше. – А почему её не уволили сразу, раз она так себя вела? – Хирург – заведующий в то время прикрывал её, потому что они были любовниками. Его уволили и назначили меня, а я терпеть этого не захотел. Не закрыл глаза на такое поведение, как и не закрыл глаза на то, что она потеряла две ампулы с сильнодействующими лекарствами, которые предназначены для больных... Сомнительное себе удовольствие работать с такими людьми. – Она мстила тебе именно за это? – Да. Я ездил к ней вчера, попытался даже поговорить нормально. Но Петрова лишь стояла и смеялась мне в лицо. Но теперь ей будет не до смеха. С такой репутацией Петровой придётся осваивать новую профессию. ОНа никогда не будет больше работать в медицине. – Может, ей освоить актёрское мастерство? Нас у неё практически получилось обмануть! – опускает глаза, смахивает слёзы Полинка. Но я вижу, что теперь это другие слёзы. Не слёзы печали или недоверия, а слёзы облегчения, что я не обманул и не предал её. – Не поспоришь, практически получилось. Пусть не всё, но нервы она потрепала мне и тебе изрядно, – грустно улыбаюсь своей жене, протягиваю руку и провожу по её щеке. Не могу удержаться, не могу ничего с собой поделать. Меня тянет к ней словно магнитом. Это сильнее меня. Полина не отстраняется, но в глазах новый вопрос: – Подожди, но откуда у неё твои часы? – Умно, правда? Стащила. Пошла в предоперационную, где я, естественно, перед любой операцией снимаю обручальное кольцо, часы, и оставляю их там до окончания, и забрала их. – Так просто?! – А что сложного, если она ещё работала в больнице на тот момент? Я не врал, когда думал, что потерял их. Решил, когда вышел из операционной, что возможно они куда-то завалились. Думал, позже найду, но не нашёл. А потом, если честно, закрутился и совсем забыл про них. Полин, и кольцо обручальное на самом деле надел на автомате не на ту руку. Это ничего не значило, это просто совпадение. – А я правда подумала… – Нет. Я не для того женился, чтобы изменять и обманывать. – Не понимаю про эту… Петрову. Неужели ей совершенно не жалко было нашего ребёнка? – практически шепчет Полинка. – У нас же дочь. И если бы мы не узнали правды в итоге, разошлись, ладно на меня плевать, но ребёнок ни в чём не повинный почесу должен был страдать?! Вижу, как в жене сейчас всё кипит. Как во мне совершенно недавно. – Ну, видимо, ей наплевать. Главное для неё было отвлечь внимание от себя и отомстить. – Я не знаю, что сказать. Всё равно в моей голове не укладывается, как женщина может так поступить... Я ещё хоть как-то поняла, если бы она действительно любила тебя, была твоей любовницей и хотела, чтобы ты был с ней... Но здесь месть просто за то, что ты её хотел уволить за страшные проступки... Нет, я никогда не смогу этого понять. – Потому что ты другая. Вот и всё. Несколько минут мы сидим с Полиной молча, не отрывая взгляда друг от друга. Официант уже второй раз осторожно подходит к нашему столику, вежливо указывая на остывшие блюда. Мы машинально киваем, соглашаясь заменить их, но когда приносят новые – тёплые, ароматные, снова не притрагиваемся к еде. Я вдруг осознаю, что совершенно не голоден. Нет, это не совсем так. Я голоден, но не в плане еды. Я голоден в чувствах к своей жене. До её смеха, до её прикосновений, до этих секунд, когда она смотрит на меня так, словно я целый мир для неё. Я голоден до её любви, ласки, до времени, которое мы чуть не потеряли из-за чужой злобы. И теперь, когда правда, наконец, вышла наружу, хочется только одного – утолить этот голод, насытиться ею, её присутствием, теплом, нежностью. Полина вздрагивает от звонка, на секунду отрывая взгляд от меня, и достаёт телефон. – Да, Регина… – слушает, что говорит моя мама. – Нет, я приеду, чтобы уложить её, раз она так сильно капризничает. Не всё сразу. Спасибо, что побыли с ней. – Что случилось? – спрашиваю, хотя уже догадываясь: дочь опят хочет видеть Полину и никого другого. Да, в садик, я чувствую, она пойдёт «весело». – Сашка капризничает. Мне надо домой. – Ясно. Полина… Я могу подняться с тобой? Соскучился по дочери. И по тебе. – Хорошо. Она смотрит в сторону, потом обратно на меня, и в её взгляде лёгкая нерешительность, будто она всё ещё боится поверить, что я тот, кого она любила и мне можно доверять, как прежде. – Ты, если хочешь… возвращайся домой. К нам. Очень плохо без тебя. ЭПИЛОГ. ЭПИЛОГ. ПОЛИНА. СПУСТЯ ТРИ МЕСЯЦА. Когда мой муж хлопнул дверью и уехал в ту ночь в бешенстве, в ярости, в каком-то холодном, чужом отчаянии, я думала – это навсегда. В моей голове тогда сложилась чёткая, неоспоримая картина мира: мой муж обманывал меня. Лгал. Притворялся. А главное – изменял! И я верила в это, потому что всё слишком хорошо складывалось в угоду этой версии. Потому что эта Петрова говорила мне такие вещи, которые не могла просто взять и выдумать. Это теперь я знаю, что она работала в его отделении, и в принципе ей несложно было услышать фразы из жизни Максима в разговоре с другими врачами. Узнать какие-то общие сплетни, которые, несомненно, о каждом из сотрудников ходят по больнице. Но до разговора с мужем я же этого не знала. Эта женщина постаралась очень усердно, чтобы я не верила своему мужу, а он не верил мне. Но, как сказал мой муж: нам повезло. Нам помог случай, судьба, удача. Как угодно можно это назвать, главное, что мы разобрались в ситуации и теперь снова вместе. Всё очень изменилось. И это наша совместная работа над собой. Теперь мы всё чаще разговариваем, откровенно говорим друг другу обо всём. До этого пусть и недолгого, но крайне важного конфликта, расставания мы словно не слышали друг друга. Я вся была в Сашке, а он весь в работе. И, наверное, не появись эта дамочка в нашей жизни, мы так и продолжали бы жить той жизнью, которая нас обоих не очень устраивала. – Собралась? – губы мужа касаются моей шеи, и я невольно улыбаюсь. – Да, кажется, всё собрала, – бормочу, в последний раз пробегаясь взглядом по вещам. Чёрное платье на вечер. Уютный свитер на случай прохлады. Кроссовки для прогулок. Книга, которую никак не дочитаю… – Поль, мы едем всего на три дня, – Макс смеётся, обнимая меня со спины. – А ты собираешь нас, как будто на месяц. Хотя от месяца вдвоём я бы не отказался. И желательно, не вылезая из кровати, – шепчет мне на ухо и прикусывает мочку. – Я просто нервничаю… – Всё будет отлично. Это первый раз за два года, с тех пор как у нас появилась Сашка, когда мы решаемся уехать куда-то только вдвоём. Мы едем недалеко – всего пару часов на машине до тихого загородного отеля у озера, но моё сердце всё равно не на месте. – Ты уверен, что с ней всё будет в порядке без нас? – спрашиваю в сотый раз, поправляя уже идеально сложенные вещи. Макс вздыхает, но в его глазах нет раздражения. Он пытается понять меня и не злиться. – Поль, с Сашкой будут четверо взрослых, каждый из которых любит её больше жизни. Надо, давай ещё Мота подключим. Наша Санька обожает моего братца. – Нет, думаю достаточно. – Не переживай ты так. Она даже не успеет соскучиться по тебе. Пора отрывать её от себя. Скоро в сад. Умом понимаю, но «курица-наседка» внутри меня ещё всё-таки пытается диктовать свои правила. Когда муж впервые предложил мне эту поездку, я сначала отказалась. – Мы не можем просто так оставить Сашку, – моя логика была проста и ясна. Но к удивлению, обе наши мамы дружно встали на сторону Максима. – Поль, ну что ты такая беспокойная у меня! – замахала руками моя мама. – Езжайте! Обязательно! Мы с Региной уже всё обсудили! Три дня – это же не три месяца! – Обещаем, что будем всё контролировать! – вторила ей свекровь, делая серьёзное лицо, но глаза её смеялись. – Ни шагу ребёнку без нашего присмотра! Даже обычно сдержанный свёкор не удержался, чтобы не вставить реплику: – Дети, конечно – это цветы жизни, но и садовнику иногда надо отдыхать от своего сада. В быту любовь притупляется... Быт – это тихий убийца чувств. Он не приходит громко со скандалами, не стучится в двери, не кричит, не появляется так, чтобы его все заметили и обратили на него внимание. Он просто медленно убивает всё вокруг себя и уходит не извиняясь. И вот уже копятся обиды, претензии, разногласия. Но ты молчишь, отставляя всё на бесконечное «потом». Потом поговорим, потому что я устала и не хочу ссориться. Потом разберёмся, потому что сейчас нет времени на решение вопросов. Потом наверстаем, потому что у нас вся жизнь ещё впереди. А оказывается, нет, не существует никакого «потом». Есть только «здесь и сейчас». И только в нём надо жить. Я счастлива, что наша ситуация разрешилась и показала нам, как важно доверять друг другу, верить друг в друга и ценить каждый момент, когда любимый человек рядом. Мы научились. Пусть через такие трудности, пусть со слезами, но научились. И я знаю – это теперь навсегда. ---- **** Друзья, спасибо, что вы были со мной! Как всегда, моя просьба неизменна: Если будет желание поделиться мнением о книге, прошу не раскрывать сюжета, оставив интригу для каждого читателя. Если вы не читали историю родителей Максима, напомню, что такая есть на моей странице: (Не)верный. История жены врача (чтобы перейти в книгу, нужно нажать на эту ссылку). Кроме того, если вам нравятся короткие истории про любовь, приглашаю вас также в историю Сделка на миллион . Чтобы перейти в книгу, также достаточно нажать здесь на ссылку книги. Ну, а чтобы не пропустить новости о скидках, новинках, как всегда приглашаю вас подписаться на мою страничку: ЕЛЕНА ГРАСС Всем желаю добра. Ваша Елена Грасс.