Защити меня от… себя!

Аннотация

Отец вляпался в ДТП, а расплачиваться за его ошибку придётся мне. Кредитор непреклонен: долг должен быть погашен любой ценой.

Неважно: это деньги или я сама…

– Сделай вид, что ты влюбилась в него и легла с ним добровольно. А там, и он, глядя в твои красивые глаза, простит нам этот должок, — нагло ухмыляется мне в лицо отец.

Отказаться бы, но я не смею. Боюсь. Потому что он умеет быть убедительным…

 

В тексте есть: нежная героиня, властный герой, любовь и противостояние

Ограничение: 18+

Глава 1 НАТАША Телефон звонит не переставая, настойчиво, будто нажата кнопка повтора. — Наташа, я попал, — глухо шепчет в трубку отец, и в его голосе слышится странное напряжение. — Папа, куда попал? Ничего не понимаю. Ты где? С тобой всё в порядке? — сердце начинает колотиться быстрее, в голове мелькают тревожные догадки. — По-крупному, дочка. Попал в ДТП. Бегом ко мне. Меня надо спасать! — От чего спасать?! — От ментов, этого бандита, что во второй машине, и от тюрьмы, Наташка! Отец диктует мне адрес, куда нужно подъехать, и пока я еду, шестое чувство подсказывает: с его голосом что-то не так, и эта авария принесёт нам кучу проблем. На месте оказываюсь через пять минут, заставляя таксиста поддать газу, и нарушать все возможные правила дорожного движения. Такси останавливается недалеко от места ДТП. Сразу же замечаю знакомую машину. Перед у автомобиля смят, фара разбита, а сам он сидит и смотрит на меня, бледный и… странный. — Что случилось? — нервно спрашиваю, подбегая к нему. — Наташа, успокойся, со мной всё в порядке. Ничего не болит, — он гладит меня по голове, как маленькую девочку, и от этого становится ещё страшнее. Это плохой знак. Потому что обычно он такой ласковый только когда выпьет. Как только он начинает говорить, сразу же ловлю знакомый, резковатый запах алкоголя. Опускаю лицо в разочаровании. Не хочу на него сейчас смотреть. Всё ясно. Опять вся та же история, что случилась с ними недавно: алкоголь, машина, авария. Третья, кстати, за последний год. — Ты опять выпивал? — спрашиваю, и мой голос звучит тихо, почти шёпотом. В этих трёх словах — вся усталость от бесконечного круга одних и тех же ошибок моего отца. Даже не моих собственных. И от этого ещё тяжелее. — Совсем чуть-чуть, — отмахивается отец, избегая моего взгляда. — Дура одна нервы подняла, взбесила. Надо было успокоить нервную систему. — Он делает паузу, затем наклоняется ближе и спрашивает: — Наташка, жвачка есть? Менты скоро подъедут. — Ты реально думаешь, что поможет жвачка? — кривая улыбка появляется на моих губах, но в глазах — только боль. В этот момент мне хочется либо закричать, либо разрыдаться, но я понимаю — это всё равно не поможет. Внутри всё сжимается в тугой узел. В горле сразу же начинает першить, чувствую, вот-вот и прорвётся рыдание. Но я глотаю этот ком, заставляя себя дышать ровно, повторяя и снова: «Не сейчас, Наташа. Только не сейчас». Отец, кажется, даже не осознаёт всей серьёзности ситуации. По его поведению можно подумать, что это обычная мелкая неприятность, а не третье за год ДТП в пьяном виде. Я абсолютно уверена — на этот раз его лишат прав без всяких разговоров. — Ну, хотя бы выхлопа не будет, — бормочет он себе под нос, словно пытаясь найти хоть какой-то позитив. — А с ментами… Проблема, конечно, но разберёмся. — Кто разберётся? — Деньги какие-нибудь брала с собой? — игнорируя мой вопрос, задаёт свой. — Нет, зачем? — не сразу, но догадываюсь, к чему он клонит. — Ну как же… — чешет задумчиво затылок и поглядывает то на машину, то на меня. — В прошлый раз получилось же всё уладить таким способом. На этот раз тоже можно попробовать. — Где я тебе столько возьму?! У меня не печатный станок! — вдруг срываюсь, и вся накопленная злость вырывается из меня наружу. Но, встретив его холодный, раздражённый взгляд, мгновенно замолкаю, стиснув зубы. Перевожу взгляд на машину, в которую он врезался, и меня накрывает волна леденящей паники. Даже беглого взгляда достаточно, чтобы понять: машина очень дорогая, люкс-класса, не меньше. Это видно по безупречному лакокрасочному покрытию, по эмблеме на радиаторной решётке, по дизайну… Такую машину не спутаешь с обычной. Даже человек, совершенно не разбирающийся в автомобилях, сразу поймёт — ущерб будет колоссальным. Страховка ОСАГО ни в коем разе не покроет убытки, причинённые моим отцом этой машине. Да, повреждения у машины не критичные, но, я примерно догадываюсь, что детали на неё стоят баснословных денег. Смешно вспоминать слова отца, сказанные пару секунд назад про деньги. Улыбаюсь губами в горькой иронии. Он что, всерьёз думает моих жалких накоплений хватит, чтобы откупиться от хозяина этой машины? Да там, наверное, сумма ущерба будет как минимум с тремя нулями, а у меня в кошельке последняя тысяча на проезд и еду. — А где водитель той машины? — смахиваю предательскую слезу, которая всё-таки выкатилась, и снова поворачиваюсь к отцу. Голос дрожит, но я стараюсь говорить ровно. — В машине сидит, — кивает в сторону дорогого автомобиля. — С кем-то по телефону разговаривает. Я не полез к нему с извинениями, чтобы не нарываться… Да и выхлоп… сама понимаешь, — теперь словно оправдывается передо мной. — Ну, может, и хорошо, что не полез, — выдавливаю я тихим, прерывистым шёпотом. — А то, возможно, придушил бы тебя на месте. — В горле снова ком, но я глотаю его. — Я бы даже оплакивать тебя не стала. — Что ты там бубнишь себе под нос? — хмурится отец, и в его глазах мелькает раздражение. — Ничего… — опускаю глаза. Трусость снова побеждает. Не могу сказать ему это прямо — не сейчас, не здесь. Вместо этого спрашиваю: — Сколько ты выпил? Говори лучше правду. — Я не считал, — отмахивается он, как от меня как от назойливой мухи. — Как я устала от всего этого… — поднимаю лицо к небу, быстро-быстро моргаю, чтобы новые слёзы не успели накатиться. Пока разговариваю то с отцом, то сама с собой, краем глаза замечаю движение. Из дорогой искорёженной машины выходит её хозяин. Замираю. Молчу. Жду, когда он подойдёт к нам ближе. Не могу объяснить, но чувствую страх перед ним. Ноги подкашиваются, а внутри ледяной ужас. Мы здесь одни. Защитить нас некому. Наблюдаю, как он осматривает свою машину, обходя её несколько раз, трогает демонстративно разбитую заднюю фару, проводит пальцами по поцарапанному бамперу, а потом, через несколько минут демонстративно цокая языком и хмуря брови, переводит глаза на меня. Делаю глубокий вдох, чувствуя, как дрожат мои губы, прежде чем начать говорить. — Молодой человек, — начинаю и чувствую сразу, что мой голос звучит неестественно высоко, почти визгливо.— Простите, что так вышло… Мой отец, он… Он не справился с управлением… — я судорожно подбираю слова, пытаясь найти хоть какое-то оправдание тому, что произошло. За спиной слышен кряхтенье своего отца. Он по-прежнему сидит в помятой машине, упрямо отказываясь выйти даже для разговора с этим бугаём. Пока я говорю, мужчина бросает на меня беглый, но пронизывающий взгляд. В его глазах нескрываемая злость и раздражение, от которых у меня непроизвольно сжимается живот. Я инстинктивно отступаю на шаг назад, будто физически ощущая этот взгляд на своей коже. Он даже не удостаивает меня ответом после моих пусть нелепых и глупых, но извинений. Мужчина молча обходит свою дорогую, теперь искорёженную машину, изучая повреждения. Его пальцы сжимают телефон так крепко, что костяшки белеют. — Алло, Семён, — его голос резкий, деловой, — меня здесь помяли. — Делает короткую паузу, переводя взгляд на моего отца. — Да, созвонился с партнёрами, встречу перенёс. — Затем он бросает взгляд на часы. — Сейчас полицию дождусь и приеду. Да, да, не переживай, нормально всё со мной. В этот момент наконец-то раздаётся голос отца: — Может, полицию не надо? Мужчина медленно поворачивается к нам полностью, и в его взгляде появляется что-то хищное: — Почему не надо? — он делает паузу, давая словам повиснуть в воздухе. Я чувствую, как по спине пробегают мурашки. Снова набираю воздуха в лёгкие: — Мужчина… пожалуйста, не надо никого вызывать… — Надо. Свалить по-тихому не получится. — Да я и не хотел, собственно, — говорит отец через открытое окно своего автомобиля. — Понимаете, я торопился очень, — его голос звучит теперь почти искренне.— Дочка звонила, просила быстрее приехать, вот и нарушил. — Он разводит руками, изображая беспомощность. — Плохо ей было. Наташка, подтверди! Взгляд моего отца становится пристальным, требовательным. В этих глазах немой приказ, не подчиниться которому нельзя. Опускаю глаза, чувствуя, как горячая волна стыда поднимается от шеи к лицу. Опять. Снова мне приходится покрывать его, снова врать. — Да… это так, — выдавливаю, и слова будто обжигают мне губы. Мужчина смотрит на меня с недоверием, его брови сходятся на переносице. — А ты когда его просила приехать, не почувствовала, что твой папаша пьян? — Нет, он вряд ли поверил отцу. Его голос становится резче с каждым словом. — Почему ты позволила этому мужику сесть за руль? Если тебе было плохо, скорую б вызывала, а не папашу своего. Или он медик и торопился оказать тебе первую неотложную помощь? — Нет, — теперь говорю правду. Кажется, теперь я слышу, как у него скрипят зубы. Его раздражение уже не скрыть — оно читается в каждом мускуле лица, в напряжённой линии губ. — Мужик, выйди из машины и подойди ближе! — Зачем? — Ну чтобы доказать, что прав. Отец начинает заметно нервничать. Не только я боюсь этого мужчину, но и он. Он выходит из машины по приказу, но дальше не идёт, застыв на месте. Его глаза мечутся между мной и незнакомцем, как у загнанного зверя. — Я сказал, ко мне подошёл! — мужчина повышает голос, и в нём звучит уже откровенная угроза. Отец медленно, нехотя, словно каждый шаг даётся ему с трудом, начинает движение. Его голова опущена, плечи сгорблены. Он усердно жуёт жвачку, которую я ему дала. Замечаю, как его челюсти двигаются с преувеличенной активностью, будто он надеется, что это как-то поможет. — Ну, дыхни, — мужчина склоняется над ним, его лицо теперь совсем близко к отцу. — Зачем? — отец отворачивается, но это слабая попытка сопротивления. — Дыхни, сказал! — мужчина рычит, и его голос действительно напоминает рокот двигателя его мощной машины. Такие же низкий, гулкий, наполненный нескрываемой яростью. Отец замирает на секунду, затем делает неглубокий выдох. — Ну, всё, как и сказал, — мужчина выпрямляется, и на его лице появляется неприятная, торжествующая ухмылка. — Неспроста ты в машине сразу закрылся. Мало того что ты алкаш, ты ещё и врёшь мне, урод, прикрываясь дочкой,— неожиданно улыбается. — Мы же вам всё объяснили. Почему вы так грубо разговариваете? — пресекаю его. — Вы, в конце концов, не полиция, и… — Девушка, не лезь не своё дело. Позволила сесть ему нетрезвым за руль, теперь закрой рот и молчи, — переключает своё хамство на меня. — Не беси, я и так не в духе. Отойди лучше и не вмешивайся во взрослые дела мужчин, — рявкает не стесняясь. — Это моё дело! Это мой отец! — Ну тогда, если твой папаша — трус и ни на что не способен, готовь свой карман. Сразу говорю, для вашей семейки это ДТП обойдётся очень дорого, — он делает акцент на слове «очень». — Знаешь марку этой машины? Масштаб бедствия понимаешь? — Нет, — стыдливо отворачиваю лицо, понимая, что он во всём прав. — Mercedes Benz G класса. Посмотри в интернете, узнай цену. Может быть, тогда поймёшь, что натворил твой папаша. Мне не надо никуда лезть и ничего смотреть. Я и сама понимала, что попал отец мой по-крупному. Но мне надо было как-то хотя бы попытаться его защитить от этого высокомерного типа. Отец не простил бы мне, если бы я не приехала и не помогла ему. Но при этом я стою перед этим мужчиной и чувствую себя полной идиоткой, словно я действительно не понимаю, какие нас ждут расходы впереди. — Может быть, как-то можно договориться? — мой голос теперь еле слышен. Он игнорирует мой вопрос и уходит к своей машине, отвлекаясь на телефонный звонок. — Папа, что же ты наделал. И ведь это уже не в первый раз. К тому же на служебной машине! — смахиваю очередную слезу, выговаривая претензии непутёвому родителю. — Он сам виноват! — теперь злится, — нечего летать как угорелый! — Он не виноват, и мы оба это знаем. Ты видел, какая у этого мужика машина? Страховка не покроет расходов на ремонт, это же видно невооружённым взглядом. Где теперь взять денег, чтобы оплатить ему ремонт машины? Я же и так недавно выплатила кредит за ремонт в квартире. — Ну, положим, в квартире ты сделала ремонт себе, не мне, — поправляет недовольно. — В квартире жил старый человек, там десятилетиями не делался ремонт, — словно оправдываюсь. — Лучше бы отцу помогла, — фыркает.— Дочь, давай сейчас не будем нагнетать обстановку. Я и так очень нервный. Не зли меня, — демонстративно зевает. — Неужели тебя совершенно не заботит, что тебя лишат прав? — Лишат так лишат, — равнодушно бросает он. — Значит, буду ездить на автобусе. — А зарабатывать, как будешь? — не унимаюсь. — А ты отцу не поможешь? — с вызовом смотри в мою сторону. — Речь сейчас не об этом. Страшно не то, что ты будешь ездить на автобусе, а то, сколько мы должны будем заплатить за это ДТП. Не успеваю закончить, услышав звук сирены. Замечаю, как лениво, не торопясь из машины, выходят полицейские. Мужчина, с машиной которого столкнулась наша поглядывает на меня, разговаривая с ними. Полицейские слушают его очень внимательно. Мой отец так и сидит в своей машине, не желая выходить даже в присутствии полицейских. — Капитан Ребров, — подходит к нашей машине полицейский и показывает удостоверение. — Выходите из машины и рассказывайте, что у вас случилось. Пока отец мямлит что-то полицейскому, замечаю, как второй достаёт из машины алкотестер. Всё, это конец. Отец не только будет признан виновником ДТП, мы не только будем должны огромную сумму второму участнику ДТП, но его ещё лишат прав. А это значит одно: мне снова придётся содержать не только себя, но и отца. Глава 2 ВЛАД. СПУСТЯ ТРИ МЕСЯЦА Работы много, но, работать желания нет который день. Нехотя тащусь в офис сегодня. — Владислав Александрович, — звонит мой юрист, — всё. Получили результаты необходимые для подачи заявления в суд. — Ты о чём? — Так про аварию вашу… — теряется сотрудник. — А, да, это. Хорошо. Спасибо. Отправляй всё, куда нужно. — Претензию виновнику ДТП отправил. — Осаго точно не покроет расходы? — Нет, что вы! Даже наполовину не получится! — Понял…. — настроение становится ещё паршивее. Что-то подсказывает мне, что не будет просто с этим мужиком. — Ладно, спасибо. Надеюсь, мои юристы разберутся, потому что я сам точно в этом разбираться не стану. У меня и так куча проблем в бизнесе, ещё здесь бы я не расстраивался. Ну надо же, всё валится в кучу. — Ты сегодня хмурый? Что-то случилось? — обращаться ко мне Аслан, мой помощник. — Нет, просто сегодня настроения нет. — Ну, погоди, день только начинается! — салютует чашкой кофе. — Может, и раскачаем ещё твоё настроение. — Нет, не хочу. Скорее всего, вечером поеду домой, ну или к сестре. — На семейную идиллию поглазеть? — смеётся друг. — Примерно так, — соглашаюсь с таким сравнением. — Бери пример! — Не-е-ет, я наелся, — прикладываю руку к горлу, мол, хватит мне одного брака по самые гланды. В последнее время всё как-то не так. Ничего не могу с этим поделать. Пару сделок оказались для меня неудачными, потерял несколько миллионов. Да, для нашей семьи это немного, но я не привык проигрывать. Один из, казалось бы, проверенных поставщиков обманул нашу фирму, отгрузив некачественный товар. Самое подлое, что он знал про недостатки, но всё равно осуществил поставку в надежде обмануть. Для меня такие поступки от проверенного человека равно предательству. А предательства и лжи я не прощаю. Никогда! Вот и теперь, кроме того, что я дал ему в морду несколько раз, мне придётся с ним воевать и в правовом поле, доказывая, что я несу убытки из-за его подставы. Смотрю на телефон, несколько пропущенных вызовов от начальника охраны. — Станислав Анатольевич, что случилось? — напрягаюсь. — Простите, возможно, не вовремя, такая рань, но, тем не менее. Здесь какая-то девушка требует встречи с вами, — говорит быстро, словно оправдывается. — Подождать не может? Занят. — Говорит, что нет. Там речь о какой-то недавней аварии. В памяти сразу же всплывает девушка, которая вчера чуть ли не проклинала меня на месте ДТП. Видеть её не хочу, но при этом появляется надежда, что она каким-то волшебным образом нашла деньги, чтобы заплатить мне за ущерб без судебных разбирательств. — Ладно, пусть поднимается, — нехотя соглашаюсь выслушать эту истеричку. Если я ошибаюсь в своих надеждах, чувствую, добьёт до отвратного настроения мой день эта странная дамочка. Глава 3 НАТАША Прошло три месяца после аварии, и мы с отцом уже подзабыли про неё. К нам никто не приходил, не звонил, не выснял обстоятельств дела по ДТП. Признаться, я очень радовалась этому событию, даже несмотря на то, что отца всё-таки лишили прав. Когда он мне сказал об этом, я покивала головой, но в душе ликовала, что он больше не сможет сесть за руль. Только радость моя была недолгой, потому что отцу позволили из стразовой компании и сказали о том, какие суммы ему придётся самостоятельно выплатить второму участнику ДТП. Отец, как всегда, позвонил мне и попросил узнать у знакомого юриста, возможно ли не платить по этим счетам. Удивилась, но ничего не сказала ему. Он что, правда верит, что такой человек как тот, что был во втором автомобиле простит ему эту аварию? Юрист сказал, что безнаказанно выйти из ситуации не получится и дал телефон знакомого страховщика, посоветовав заказать другую экспертизу. Позвонила и этому страховщику. Он объяснил, что страховая компания оплачивает только часть ущерба, остальное на виновнике ДТП. — Смотри, ситуация следующая: максимальная компенсация вреда имуществу по ОСАГО составляет лишь малую часть. Ущерб сверх этой суммы виновник, то бишь, твой папашка компенсирует самостоятельно. Если добровольно не согласится, пострадавшему придётся для этого обращаться в суд. — Там ещё дело такое, — надо призваться как есть, — он выпил. — Он что, идиот? Извини… Твой батя реально был пьян? — удивляется. — Да, — говорю правду. — Тогда здесь вам никто не поможет. Решай с тем, кому нанесён ущерб. Других вариантов нет. Кручу в руках визитку, которую впихнул мне отец. Её он выпросил у того мужчины, в чью машину врезался. Зачем? Тот человек в прошлый раз явно дал понять, что возмещение ущерба будет неизбежным. Но всё равно, словно на что-то надеясь, еду к нему и надеюсь поговорить. «Автохолдинг +». Читаю в интернете рекламу компании, в которой, как выясняется, работает этот человек. Нахожу фото директора. Да, это тот мужчина. Еду к нему. — Вы помните меня? — Ну, — смотрит с интересом. — Ты дочка того алкаша, который мою машину повредил. — Да, так и есть. Чувствую, как краснею, словно я виновата перед ним, а не мой отец — Извините, что так вышло. — Хорошо, извиняю. Вспоминаю, как вела себя в тот вечер и единственное, что нахожусь сказать — это объяснить своё поведение в тот вечер. — Я тогда набросилась на вас, но, наверное, это просто от испуга. Волновалась за отца. Но я надеюсь, что и вы поймёте моё состояние… — Мне кажется, ты больше волновалась за то, что его могут лишить прав. А ещё больше, что его могут посадить. Но, не переживай. Если касаемо нашей аварии, статья не уголовная. Он всего лишь должен мне денег. И думаю, ты сама понимаешь, что сумма большая. Уверен, для вас практически неподъёмная. Потому ты и пришла ко мне. — Да, вы правы, сумма очень большая. Я позвонила знакомому, он посоветовал ехать разговаривать к вам. — А что со мной разговаривать-то? — Ну а с кем… Вы хозяин машины, вам и решать, что будет. У нас нет тако й суммы, вы правы, и… — Могу предложить рассрочку, — ухмыляется, перебивает. — А я-то думал, вы решили за эти месяцы, как мне ущерб возместить, — вижу, разочарован. — Теперь понимаю, что сидели как мыши тихо в надежде, что я забуду про аварию. — Откуда у нас такие деньги… — Пусть батя твой кредит возьмёт. — Ему никто не даст. — А это не мои проблемы. Тогда продайте квартиру, — я вижу, что он теряет ко мне всякий интерес. — Но я должен сказать, что если вдруг вы решите воспользоваться рассрочкой, сама понимаешь, сумма ущерба станет выше. — Почему? — Знаешь, что такое рассрочка? — Конечно, — гордо вздёргиваю нос. Он что, меня дурой глупой считает, что ли?! — Это когда деньги отдают частями. — Верно, — кивает, — а это значит, что выплатите вы мне всё не сразу. А это значит, что у меня есть полное право потребовать от вас проценты. Не находишь, что всё справедливо? — прищуривает глаза. — Да, но… — Я не благотворительная организация, девушка. Так что, как решать будем, раз уж пришла. Давай сейчас, на берегу. И номер мне свой оставь. — Нам не поможет даже рассрочка, — понимаю, что ничего не смогу решить с ним. Зачем пришла? — Послушайте… — Влад. Меня зовут Влад. — Послушайте, Влад, но у тебя же столько машин… Я видела, чем ты занимаешься. Ну, пересядь на другую. Что тебе стоит? — во мне кипит чувство безысходности, и я сама того не замечаю, как перехожу на «ты» с этим молодым мужчиной. Я действительно очень волнуюсь, потому что если я не смогу с ним договориться, отец снова будет обвинять меня во всех своих неприятностях. И ему будет плевать, что причиной всех бед стал он сам. Отец, когда ему из стразовой позвонили сразу сказал мне, чтобы я искала деньги за оплату долга. А если не найду, пригрозил, что отберёт у меня квартиру, в которой я живу. А для меня это означает только одно: я останусь без жилья. — Во, какая шустрая! А губозакаточный станок тебе не подарить? — хамит, смеётся откровенно, громко, запрокидывая голову назад. Опускаю лицо, сжимаю кулаки, чтобы не нахамить в ответ за такие слова. — Слушай, а батя твой где? Ты чего ко мне пришла? — теперь становится серьёзным. — Не понимаю, а каким образом, как дело касается тебя? Ты же девушка и не являешься виновницей ДТП. — Он не смог… — вру. — Пусть придёт, когда сможет. Это проблема твоего отца, не правда ли? Он мужчина, пусть решает проблемы сам и выплачивает мне долг. Чего ты-то своим мелким носом лезешь, когда взрослые дядьки разговаривать должны? — Я…— как объяснить ему, что я в большой зависимости от отца? — Твой отец настолько немощный, ни на что не способный человек? — Нет, но… — Какие здесь могут быть «но»? Взрослый мужик, тем более, если виноват, обязан сам это решить. Нет? — с удивлением смотрит на меня. — Сама не знаю, зачем пришла к вам. Наверное, хотела помочь ему. Да, вы правы, лучше так — решайте сами. Понимаю, что не будет больше толку от этого разговора, мы ни о чём не договоримся. Хочу сбежать отсюда. Каждое слово в этом месте даётся мне с трудом. Мне искренне стыдно за то, что отец использует меня, молодую девушку, как щит, вместо того чтобы самому разобраться с этим человеком. Хотя бы просто поговорить, взять на себя ответственность. Но нет, этот мужчина прав: вместо этого он прячется за мной, а я вынуждена разгребать его проблемы. — Всё, извини, у меня куча дел, — голос мужчины звучит холодно и отстранённо теперь. Я его явно раздражаю, и он даже не пытается это скрыть. — Думаю, не стоит больше тратить ни твоё, ни моё время. До свидания. Хочу попрощаться, но в этот момент раздаётся резкий звонок мобильного. Этот мужлан (да, теперь я могу назвать его так без угрызений совести) на секунду отвлекается, хмурится, тяжело вздыхает — будто этот звонок для него настоящее испытание. Он тихо, но отчётливо ругается матом, думая, что я не слышу, затем отворачивается, полностью теряя интерес к нашему разговору. Чувствуя себя полнейшим ничтожеством, которое только что унизили. И вроде не сказал он ничего особенного, а всё равно неприятный осадок остался от этой встречи. Буквально через пару секунд и я сбегаю из его офиса. Выхожу, даже не попрощавшись, несолоно хлебавши. Без результата, без ответов, только с горечью и унижением. Спускаясь из его офиса слышу входящий звонок. По рингтону понимаю, что отец сидел в ожидании результата. Глава 4 Мне совершенно не хочется отвечать на звонок отца. Но придётся, потому что он не отстанет. Он всегда так поступает. Если ему что-то нужно, достанет меня из-под земли. А так, в целом, если у него всё в порядке, то и нет его на моём горизонте. — Дочь, привет, — беззаботен и весел. Ну да, у него же нет никаких проблем в жизни. — Привет, — нехотя отвечаю. — Чего отцу не звонишь? — Занята была, — вру. На самом деле даже слышать его не хочу. Очень зла. — Деловая! А на отца наплевать! Приезжай, разговор есть, — суровым голосом. Через «не могу и не хочу» еду к нему. Встречает меня в привычном виде последнее время — помятом. Значит, снова пил. Последнее время он слишком злоупотребляет алкоголем, но говорить, что это приносит ему больше вреда, чем пользы бесполезно. — Ты опять пил? — не сдерживаюсь, выговариваю ему с порога, не успевая зайти в квартиру. — Немного… — отмахивается. — Девушка! — окрикивает меня женщина, — здравствуйте. Уделите несколько минут, пожалуйста. Замечаю, как она напряжена, и, кажется, даже рассержена. — Конечно, — растягиваю рот в дружелюбной улыбке, но она на неё не реагирует. — Вы к этому… человеку, — кивает в сторону отца, — имеете какое-то отношение? — Да. — Вот и отлично! Тогда хотя бы вы, возможно, меня услышите, если он не слышит! Он нас замучил! Поворачиваю лицо на отца, догадываясь, что сейчас снова будут жалобы на его пьянки с сумасбродными друзьями по ночам. — Нет больше никаких сил! Мы сняли квартиру не для того, чтобы слушать ночами их оры и драки! Ну раз случилось, ну два, но дальше-то может, уже хватит издеваться над работающими людьми? Нам спать нужно! Это ваш… папаша пробухает всю ночь, а потом отсыпается, а нам на работу! Голова уже квадратная от его шансона и истерик пьяных баб и мужиков! — Простите… — я не виновата перед ней, но опять приходится извиняться. Сколько же можно?! — Вали отсюда! — подаёт голос мой отец. — Прекрати, — шиплю на него я в свою очередь. — Ты не прав сейчас, папа! — Короче! — девушка прищуривается. — Мне, конечно, дико жаль твою дочь, но больше я с тобой церемониться не буду. Ещё одно такое веселье, и я не стану вызывать полицию, это было бы слишком просто. Позабочусь о тебе сама, — она шагает ближе к отцу. — Я сделаю так, что ты отправишься к чёрту на куличики, в самый дерьмовый пансионат для престарелых. К санитарам и транквилизаторам. Ясно? — Попробуй! — рычит на неё в ответ. — Легко! Я работаю в психоневрологическом диспансере. Хочешь, проверим, смогу я это сделать или нет? — открыто теперь усмехается ему в лицо, а он снова сдаёт свои позиции. Вижу, как отступает сразу на шаг, глаза бегают, губы сжимаются в единую тонкую полоску. А это значит, что он зол. Такое состояние отца не сулит ничего хорошего, а конфликта очередного, пусть это будет даже просто соседка, я не выдержу. — Простите нас, — снова пытаюсь за него извиниться и хочу закрыть входную дверь. — Я на вас не злюсь, девушка. Вы не виноваты. Это этот… — кивает на отца. — Запишите мой номер, пожалуйста. Если он будет ещё дебоширить, звоните мне. Продиктовав номер, захожу в квартиру и сажусь на стул без сил. Уже нет никаких эмоций и желаний вообще приходить в этот дом. — Долбанная дура! — возмущается он на соседку. — А ничего, что ты людям спать ночами не даёшь, а им работать надо. В отличие от тебя… Самому не живётся нормально, и другим не даёшь. — Намекаешь на то, что я бездельник?! — Нет, пока ещё нет, но ты теперь без работы. А так, нет, ни на что не намекаю, — не хочу развивать, всё равно не помогают разговоры с ним, — зачем ты просил меня приехать? — Насчёт аварии решила чего? — Нет. — Почему? — искренне удивляется, словно это так просто. — Не смогла. Да и не хочу я лезть… — Но я думал, ты была у него, — возмущается. — Была, но это не принесло результата. Папа, давай сам, а? — В смысле, сам?! Ты что, бросишь отца в трудную минуту? Ну спасибо, доченька… Растил, поил, на руках качал, а теперь у папки проблемы, вали папка, сам решай! Хорошо, я решу, — опирается на косяк и смотрит на меня с усмешкой. — Но понравится ли тебе моё решение… Я знаю, о чём он. О продаже квартиры. — Ну, раз так… Раз тебе наплевать на отца, значит…. — Успокойся, пожалуйста, — уступаю, потому что другого варианта он мне не оставляет. — Вот и правильно. Ну я-то зачем полезу, раз ты уже ходила к нему… Дочуля…— присаживается передо мной, заглядывает в глаза, голос становится ласковый. Не просто так, знаю. — Да я попал, согласен, виноват. Ну что же делать! И ты должна мне помочь. Должна ведь, правда? Долг перед родителями и всё такое, как, не забыла? От него откровенно разит алкоголем и меня начинает тошнить. Стараюсь не дышать, потому что иначе моя единственный бутерброд, который я съела в шесть часов утра пожелает вылезти наружу. Он кладёт свои ладони на мои колени, не позволяя встать. — Но как я могу тебе помочь? У меня самой денег практически нет, и никаких накоплений. Ты же знаешь, совмещать работу и учёбу довольно сложно. Преподаватели сразу предупредили, что будут отчислять тех, кто пропускает лекции. Лекции, папа, — показываю значимость этого слова, — а что уж говорить про семинары! — Я верю, что ты сможешь договориться с ним, — настаивает, — ну, или найти денег. Договориться… Договориться… Договориться… Я всегда со всеми должна договориться… — Да, но даже если так, эти подработки не приносят каких-то особых доходов. Я же предупреждала, что твои действия могут привести к таким результатам, но ты меня не слушал! — Тогда вариант только один! Продаём квартиру, в которой ты живёшь, — и всё-таки снова говорит это вслух. — А я куда жить пойду? — Ну не знаю… Сюда на время переедешь. — Я не смогу жить здесь, при условии, какие попойки ты здесь стал устраивать последнее время. Отец, остановись, пока не поздно, — в очередной раз вызываю его к разуму. — Не хочешь сюда, значит, думай, что нам делать с этим мужиком. Ты же девушка! Включай мозги! — играет бровями, проходит по мне оценивающим взглядом, словно я не его дочь. — Симпатичная, к тому же. Наташенька, ну, включи своё обаяние, ну что тебе стоит? Сколько баб этим пользуются, и у них всё работает! Может, и у тебя сработает? Молодость и красота — великая сила. Я же видел, каким взглядом он на тебя смотрел! — подмигивает мне. — Ты о чём? — Ты правда хочешь, чтобы я тебе сказал открыто, что нужно делать? — Не надо! — сразу отвечаю. — Ну тогда решай вопрос! Глава 5 ВЛАД Я стараюсь забыть про эту аварию, вытесняя её из головы, потому что дел в последнее время гораздо больше, чем я могу переварить. Их столько, что голова идёт кругом, а в календаре не остаётся свободного места. И чем больше накапливается нерешённых вопросов, тем сильнее нарастает моё раздражение. А я терпеть не могу, когда нервы сдают! С этим у меня большие проблемы после определённых событий в жизни. Честно говоря, когда она ушла, я долго ещё продолжать пребывать в лёгком шоке от наглости этой семейки. За всю мою пусть и не очень длинную жизнь я никогда такого не видел, чтобы девушки лет двадцати примерно решали такие вопросы, как закрытие долгов! Обычно все вопросы решают мужики — серьёзные, знающие, чего хотят. А здесь какая-то девчонка лезет не в своё дело, хотя совершенно точно помню, что у неё есть отец, который, кстати, который является виновником ДТП. — Владислав Александрович… — В дверь осторожно стучит секретарь. — Что опять? — бурчу, не отрываясь от бумаг. — Там девушка… Просит вас принять её. — Какая ещё девушка? — хмурюсь.— У меня сегодня таких встреч нет. — Я знаю, — она слегка оправдывается, — в расписании её нет, но она очень настойчива. Говорит, что вы её знаете. — Имя? — Наталья… Наталья Ильинична. — Хм… — вспоминаю. Да, конечно, эта самая слегка странная девушка. — Опять припёрлась? Сказал же, пусть папаша сам приходит! — невольно вырывается, а секретарь не понимает меня.— Ну и настырная же… Ладно, зови. Опять появляется эта странная девица. Пока заходит, наблюдаю за ней. Красивая девушка, кстати. Ловлю себя на мысли, что, пожалуй, я бы с ней пару раз переспал. — Ну что, встала? — киваю в знак приветствия, откидываясь в кресле. — Проходи, садись. Показываю рукой в сторону дивана. Девчонка неуверенно переступает порог моего кабинета. Она осторожно опускается на самый край дивана, словно готова в любой момент сорваться с места. Вижу, нервничает. Пальцы сцепила на коленях, теребит дешёвую сумку. — Чего-нибудь хочешь? — спрашиваю скорее по привычке. Это не флирт, конечно. Просто правила приличия: у меня гость, и неважно, что незваный, и я бы даже сказал — даже нежеланный. — Нет, спасибо… Ничего не буду. — Голос тихий, но чёткий. Потом, будто спохватившись:— Только, если можно, воды? Секретарь приносит воды. Девчонка благодарит, берёт чашку обеими руками, будто боится уронить. Нервничает! Сто процентов нервничает. С чего только? Я же сказал — у меня к ней лично никаких претензий. Сажусь напротив на диван, наблюдая за ней. Она практически залпом выпивает воду, ставит стакан на стол, облизывает губы. Я ловлю этот жесть. И она понимает, что я поймал… — Зачем ты снова пришла? — снова спрашиваю прямо, переводя взгляд с губ на глаза. — Денег нет, как я понял. Взять вам их неоткуда. Но ты продолжаешь настаивать на встречах. Такая… настырная. Последнее слово вырывается с лёгкой усмешкой. Она после этих слов опускает глаза, словно оскорбилась. — Просто… ваш юрист звонил, — наконец-то выдавливает из себя. — Тебе? — удивляюсь. — Я таких распоряжений не давал. Почему ей-то? Не понимаю снова. Она же не виновница ДТП. Перепутал что-то? Надо будет выяснить. — Папа не смог с ним разговаривать. Перенаправил ко мне. Глаза её теперь упорно смотрят в пол, на стену, куда угодно, только не на меня. Избегает взгляда. Честная, значит, не любит и не умеет врать. Откуда ты, такое чудо?! — А может быть, твой папаша с ним сам не захотел разговаривать? — Это не важно. Вы так удивлены, словно не знали об этом. — Я такие мелочные вопросы сам не решаю. Всё передал юристам. У меня дел невпроворот и так. — Мелочные? Интересно… — своего удивления не скрывает. — Да, для меня мелочные. Хочешь обсудить это? Не втягивай меня, а, прошу. — Знаете, я много думала о том, что произошло, и поняла кое-что… — расправляет плечи, чувствую, что-то сейчас выдаст что-то, чем очень меня удивит. — Интересно… — вот же заноза. — Я знаю, что это автоподстава, — повышает голос, хочет казаться более уверенной, — читала про такие случаи! И изучила этот вопрос. Учусь на экономическом факультете, и нам как раз преподают право! Я не дура, и знаю, что вы сделали это специально. Никакая наша страховка не покроет убытки, которые он причинил вашей машине. Только на самом деле он в этом не виноват. Мошенники на таких дорогих машинах специально создают такие аварии, чтобы потом трясти деньги с простых людей. И заставлять продавать квартиры, чтобы выплатить долги… — Что за семейка идиотов! Отец дебил, и дочка дура! — вырывается в ответ. — Это же твой папаша врезался в меня. Реально думаешь, что я буду такой фигнёй заниматься? — А может вы на этом и зарабатываете? — пыхтит. Глава 6 Разозлиться бы, а мне становится забавно послушать, какую ахинею дальше понесёт. Даже весело, но улыбку сдерживаю. — То есть, по-твоему, я бандит и таким образом зарабатываю? — Да… Нет… — теряется. Я неспешно закидываю руку на спинку дивана, позволяя себе на мгновение замолчать. В воздухе повисает тягучее молчание, которое теперь она не спешит заполнить ни обвинениями, ни извинениями. Пока мы оба молчим, мой взгляд скользит по её лицу, отмечая каждую мельчайшую деталь: пухлые губы, длинные ресницы, растерянный взгляд. Замечаю, что прядь её волос выскочила из незамысловатой причёски, и не спрашиваю разрешения притрагиваюсь к ней. Никак не реагирует. Растерялась, видимо. А пока она сидит в растерянности я касаюсь её лица. Чувствую, что кожа под пальцами невероятно нежная, словно у ребёнка — гладкая, тёплая. Провожу рукой по щеке, ощущая, как под ладонью пробегает лёгкая дрожь. Пальцы скользят ниже, останавливаются на губах. Однако едва мои пальцы касаются их, она резко отстраняется, словно обожжённая. Она опускает лицо, хмурит брови, но молчит. Пытается скрыть дрожь и растерянность, но от моего взгляда ничего не укроется. — Как тебя зовут… забыл… — Наташа. — Наташа, — мой голос звучит нарочито мягко, почти ласково, но она понимает, что это иллюзия. — Ты такая…глупая. Именно поэтому я снисходительно прощаю тебе то обвинение, которое мне сейчас предъявляешь. Даю ей прочувствовать каждое слово. — И всё же хочу надеяться, что больше таких слов от тебя не услышу. Иначе… очень сильно пожалеешь. — Я… — Ладно, как я сказал, я готов дать тебе рассрочку. Точнее, твоему папаше. — Правда? — удивляется. — Но вы говорили про проценты… При просрочке долг станет ещё больше… — За проценты ты можешь рассчитаться не деньгами, — смотрю в упор. — А чем? Она что, реально не догоняет о моих намёках? — Можешь натурой рассчитаться. Баш на баш, так сказать. Её реакция мгновенна. Дыхание резко обрывается, глаза расширяются, тёмные зрачки вспыхивают. Губы плотно сжимаются — сейчас, кажется, из них вырвется что-то мерзкое и откровенно оскорбительное. Видно, как внутри неё клокочет ярость, как пальцы сжимаются в кулаки. Да, определённо, она мечтает выцарапать мне глаза после таких слов. — Свинья! И прежде чем я успеваю среагировать, по лицу мне прилетает звонкая пощёчина. Буквально какие-то секунды, и снова хочет нанести второй удар, но я успеваю перехватить её руку и больно сжимаю. — Ты охренела?! — вот так и мышка… Не дышит, не двигается, не моргает, замерла. Ей страшно. Боится. Руку пытается выдернуть из моих лап. Только куда малышке по силе со мной тягаться. — Уходи! — встаю с дивана и сам открываю ей дверь. — Юристы с папашей твоим пусть работают, как я сказал. И пусть он не бегает. От меня не убеждать! — Он знает, что вы с ним разговаривать даже не будете. — С чего он так решил? — удивляюсь. — Хотя о чём мне с ним разговаривать. Я знаю, на что он надеялся. Что на красоту твою поведусь. Передай ему, что со мной это не работает. Баб у меня хватает. Да и отношения мне не нужны, я предпочитаю, чтобы мне не полоскали мозг всякими соплями о любви. — Папа, даже если бы захотел, не смог прийти. — Почему? — Он сейчас в больнице, в стационаре. — Но он выйдет из больницы когда-нибудь? Напомни ему, что мужчина должен нести ответственность за свои косяки. Если он выпил, и тем более сел за руль, если он разбил чужую машину, тем более такую, как мою, должен отвечать. Не находишь? И неважно, какая это сумма. Обязан был думать головой, прежде чем садиться пьяным за руль, — я не вредничаю, а реально именно так и считаю. — Ладно, некогда мне. Если не готова принять моё предложение о том, чтобы… встретиться со мной пару раз, вали. После моих слов она поднимает на меня лицо, и я замечаю в глазах слёзы. Видимо, обидел. Чего уж так реагировать? Я ничего особенного не сказал. Нежная, блин, барышня из восемнадцатого века! Глава 7 НАТАША Понимаю, что делать мне здесь больше нечего, разворачиваюсь и ухожу. Почти доехала до дома, когда не могу уже больше сдерживать слёзы. Зайдя в подъезд, сажусь возле лифта, обнимаю колени руками и начинаю плакать. Домой бы дойти, и там дать волю эмоциям, но я не могу даже встать. Этот человек своим предложением словно почву из-под ног выбил. От его слов очень паршиво на душе. Хотя чего я ждала от хама? По нему же видно, что он не будет подбирать слова с такими, как я. Понял, можно сказать всё что угодно: оскорбить, предложить лечь с ним в постель за уплату долга. Но мой папаша, в принципе, именно на это меня и подталкивал, когда сказал, что продаст жильё и не оставит мне выбора, нежели как на улицу идти. Через несколько минут, успокаиваясь, анализируя ситуацию, я пониманию, что этот мужчина прав, именно так я и выгляжу перед ним. Я прихожу к нему уже второй раз, прошу не требовать такие сумасшедшие для нас деньги, но взамен ничего не предлагаю. А так не бывает! Он же предприниматель, и как там он сказал: баш на баш. У бизнесменов всегда так, только даже при таких обстоятельствах я не стану торговать своим телом, словно я женщина лёгкого поведения. Вообще не понимаю, как он расценил, что раз я хожу к нему из-за вопроса долга, значит, готова вместо денег предложить себя. Этот Владислав Александрович требует, чтобы отец пришёл сам. Наверное, извинений от него, как минимум хочет. Но отец не пойдёт, он теперь придумал отговорку, что болен. Ссылается на болезнь и стационар. На днях позвонил, мол, плохо, дочка, решай вопрос, сам не могу, лежу в больнице с давлением. Я, было собралась к нему, но он сказал, что в больнице карантин по гриппу, посещение больных запрещено. Через пару дней поехала, набрала кучу вкусного из того, что он любит. В очередной раз истратила незапланированные пару тысяч, пришлось лезть в заначку, от которой и так остались практически одни воспоминания. Опять состояние, когда надо себя заставлять общаться с ним. Должна ухаживать, он растил меня, как иначе? Долг, на мой взгляд, самое частое слово в его лексиконе по отношению ко мне. Он взращивал это чувство во мне ровно с того момента, как меня оставила мама. Только я и сама никогда не забывала о своих обязанностях. Разве с ним забудешь, если он чуть что мне нервы начинает трепать. — Что с тобой? — выходит ко мне помятый в коридор больницы. Замечаю, в последний год он стал хуже выглядеть. Не знаю точно, с чем это связано. Может, действительно с возрастом, а может быть с тем, что он стал выпивать алкоголя больше обычного. Всё чаще в его доме тусят компании, всё чаще жалобы от соседей. Мне повезло, было куда съехать, и эти попойки не наблюдаю. Но сбегая от него в другую квартиру, теперь понимаю, это практически ничего не изменило для меня. — Плохо мне, дочка. Видишь, переживаю так сильно, что давление поднялось. На скорой ведь увезли! — а от самого чувствую, перегаром пахнет. — Ты выпивал прямо в больнице? — недоумеваю. — С чего вдруг ты так решила? — но лицо отворачивает. — От тебя идёт характерный запах… — Ты что меня проверять пришла, что ли? Я перед тобой отчитываться должен? Отец тебе сказал, что плохо ему, всё, неси продукты, навещай и сочувствуй! — Зачем ты так?! Я помочь хочу. — Проблемы с этим мужиком реши, помощница! — бесится. — Ты же мне обещала! — Я обещала поговорить, и я поговорила. — Ну и что он? — выжидающе смотрит на меня. — Ничего. Говорит, чтобы ты сам приходил. — Толку от тебя нет никакого! — отмахивается от меня рукой. — В прошлых авариях, значит, толк был? — опять не сдерживаю эмоции. Наташа, не надо экспериментов. — Вот и докажи, что и здесь отцу поможешь. Понимаю, что разговаривать больше не о чем, стараюсь побыстрее сбежать от него. Звоню ему через пару дней, но трубку телефона не берёт. Прислал СМС, что не может говорить, перезвонит, но так и не позвонил. Ещё через три дня снова набираю и слышу знакомые голоса. — Откуда там твои друзья? — совершенно искренне удивляюсь. — И что вы там делаете? — А я уже дома! — бодрым голосом отвечает. — Так быстро? — я, конечно, точно не знаю, сколько лежать с его диагнозом, но не думаю, что не пару дней. — Да, давление привели в норму, отпустили домой, сказали, чего ты будешь у нас место в больнице занимать. Ты что, не рада за меня? Вспоминая поведение отца, а следом того, кому он должен денег. Этого Владислава. Один требует разобраться со своим долгом, а другой предлагает лечь под него, чтобы хотя бы не тикали проценты. Два ублюдка, который преследуют каждый свой интерес, а до моих чувств никому дела нет. Один обидит и всё сойдёт ему с рук. Второй так же. И защитить меня некому. Хотя кому я вру? Я же никогда в этой жизни ни на кого не рассчитывала, с чего вдруг сейчас ощутила в этом необходимость? В сознании, словно вспышки начинают со скоростью света проносится воспоминание о своей первой любви. Мне восемнадцать, и я задыхаюсь от восторга, наивно полагая, что в меня влюблён хороший знакомый моего отца. В то время отец не так сильно пил, и в нашем доме бывали вполне приличные люди. Всё закрутилось быстро. Я желала любви и строила планы о совместном будущем. А он относился ко мне как к той, с кем можно неплохо провести время. Он ни к чему меня не принуждал, всё было по доброй воле. Только потом меня ждало дикое разочарование от его признаний, в которых поняла: я одна, никому не нужна, и никому нельзя доверять. — Прости, зайка, совладать с собой не смог. Отцу только своему не говори. Пусть это останется нашим секретом. С тех пор я знаю только одно: мужчины предпочитают использовать женщин, а не любить и защищать. Так отец относился к моей маме. Так относился ко мне тот, в кого я влюбилась, и также отнёсся бы ко мне этот Владислав. Использовал бы и выкинул как ненужную вещь. Глава 8 ВЛАД Сегодня в доме моей сестры праздник. Шумный, яркий, наполненный детским смехом и бесконечной суетой. Моему племяннику исполнился год. Всего лишь год… А кажется, будто вчера мы всей семьёй стояли у дверей родильного дома, забирая Анжелику с этим крошечным свёртком в руках. Тогда он был таким маленьким, что я боялся даже дышать рядом с ним — казалось, одно неловкое движение, и хрупкое счастье рассыплется. А теперь? Теперь он тянет ко мне ручки, смеётся, пытается говорить на своём, пока ещё непонятном языке. Растёт не по дням, а по часам. И с каждым его шагом, с каждой новой улыбкой я ловлю себя на мысли: Он растёт, а я старею. Эти дети — моё продолжение. Других у меня не будет. По крайней мере я в этом уверен! Без жены я заводить детей не планирую, а жениться я не хочу. Мой шанс иметь собственную семью, своих детей, был уничтожен тогда, когда моя жена наградила меня статусом рогоносца. Именно тогда я для себя решил: если уж не суждено держать на руках своего ребёнка, то пусть хоть так. Племянница и племянник — дети моей сестры. Они стали для меня чем-то большим, чем просто родственники. Они словно частичка меня самого, моя кровь и продолжение через родную сестру. Я готов быть для них всем: дядей, другом, защитником. Одно меня напрягает: все эти праздники… Эти бесконечные семейные сборища, которые я терпеть не могу. Не из-за детей, нет. А из-за родственников со своей бестактностью, которые считают своим долгом засовывать свой нос в мою личную жизнь. — Владик, ну когда же ты, наконец, снова женишься? Пора бы уже, возраст-то не юношеский! Или: смотри, племянник растёт, а у тебя своих нет! Как же так? Я никогда не лезу в чужие жизни, никогда не задаю лишних вопросов. Живу так, как считаю нужным. Почему же они не могут сделать то же самое? Первое время пытался отнекиваться, шутить, что я ещё не наигрался, не нагулялся. Мол, брак хорошим делом не назовут, доказательства этому моё первое супружество, где я развёлся. Но, некоторые из разряда баранов не успокаивались. Пару раз проявил неуважение и рявкнул, чтобы отстали. Обиделись. Человек — странное существо. Ему по большому счёту до другого и дела нет, но в душу залезть надо обязательно. Любые наставления в плане брака воспринимаю очень критично, потому что брак для меня оказался провальным мероприятием, и в него я совершенно точно больше лезть не хочу. Когда я женился, мы были молодыми. Амбиций и страсти много, казалось, на том и поедем во взрослую жизнь. А столкнувшись с реальностью, увидел, что супруга ничего как хозяйка не умела, а позже уже и учиться не хотела. Я родился и рос в довольно состоятельной семье. Но мне самому хотелось чего-то добиться в этой жизни. Горел идеей своего автохолдинга лет с пятнадцати, и страсть эту было не задушить ничем. В плане бизнеса теперь полыхаю как крепкий огонь, в плане семьи не осталось даже пепла. Я его развеял вместе со своими воспоминаниями, когда сжигал наши свадебные фотографии с бывшей женой. Слишком поздно понял, что у нас слишком разные взгляды на жизнь, но радовался хотя бы тому, что мы не родили детей. Несмотря на нашу ситуацию, где жена изменила мне, на удивление развод жена добровольно не давала, пришлось расторгать брак не через ЗАГС, а через суд. Подал заявление сам, она устроила там показательные выступления на тему: я так люблю его, он не понимает, что творит! Судья, помню, смотрела на меня как на гада, который, по её мнению, с появлением денег решил сбагрить старую жену и заменить новой. А у меня кроме супруги тогда никого не было, как бы комично это не звучало со стороны. Не стал никому ничего доказывать тогда. Был морально опустошён. Именно тогда, пожалуй, я и научился сдерживать свои эмоции, насколько это возможно. А раньше я всегда жил эмоциями, желая доказать всему миру и себе, что успешен во всех смыслах слова. Я крутился как белка в колесе — сутками пропадал на работе, соглашался на любые сделки и командировки. Всё ради одной мысли, которая тогда казалась мне главной: Я должен сделать молодую супругу счастливой. Молодой, глупый, окрылённый любовью, я искренне верил, что счастье измеряется в материальных благах. Чем больше я приношу в дом — тем крепче наша семья. Но теперь, оглядываясь назад, задаю себе вопрос: А можно ли меня упрекнуть в том, что я мало уделял ей внимания? Честно? Не знаю, что ответить. Ведь в отличие от меня, она не работала ни дня. Ни одного. Я не просто позволял ей это, я настаивал. — Сиди дома, любимая, занимайся собой, я всё обеспечу. А со временем родишь, вообще не до работы будет! Она слушала, довольно кивала, и её аппетиты росли. Я видел, как меняется её взгляд на жизнь, но отталкивал от себя мысль, что в наших отношениях уже не я ей нужен, а мой банковский счёт. От неё я получал всё меньше благодарности и всё больше холодного расчёта с требованиями. Наверное, я и продолжал бы дальше жить в таких отношениях, если бы её случай. Тот проклятый день, когда я вернулся из командировки на три часа раньше… У меня случилось всё как в комичном анекдоте: «Возвращается муж из командировки»… Но вспоминать об этом снова совсем не хочется… Теперь уверен, что сама судьба вывела мне из этих отношений, за что я ей очень благодарен. Раньше никогда к женщинам не относился потребительски. Даже мысли такой не было. Но после случая со своей супругой мой взгляд на отношения с ними сильно изменился: раз они ко мне так относятся, почему бы мне не относиться к ним так же? И главное, они даже не хотели доказывать обратное. И уже пробовать чего-то серьёзного больше не хотелось. Не видел смысла нагружать себя этим обременением. Смирился с тем, что в отличие от сестры мне в браке и отношениях не везёт. Трагедии делать из этого не буду точно. Почему? Разленился, наверное. Проще было соглашаться на быстрый секс по взаимному согласию. Привык к этому и менять ничего не собираюсь. Иногда ловлю себя на мысли: завидую ли я сестре? Наверное, завидую. Но без злости. Она умница, как я глупости и по юности не совершала необдуманных поступков, не выскочила замуж за первого встречного, к которому испытывала первые чувства, не доказывала, как я свою любовь в восемнадцать лет. …Захожу в гостиную, все в сборе. Мирон держит своего сына на руках, показывая ему подарки. Лика накрывает с моей мамой стол для гостей. — Привет, племянник! С днём рождения! — целую его макушку. Дети пахнут как-то по-особенному. Запах нежности. Словами не передать. — Так, давайте все за стол, всё готово, — приглашает мама. Застолье проходит спокойно, дружелюбно, и в этот раз, меня даже не спрашивают, когда собираюсь жениться и родить ребёнка. Сестра произносит благодарственную речь для семьи. Её пламенные слова — одна сплошная ваниль. Сладкая, приторная, до тошноты. Старшая племяшка, Ева, с самого моего приезда не отходит от меня ни на шаг. Сейчас она устроилась у меня на коленях, тёплая, как котёнок, и упорно таскает вилкой кусочки из моей тарелки. Знает, что я не прогоню. — Опять?! — сестра бросает на нас строгий взгляд, но в её голосе нет настоящего раздражения. — Ева, хватит мучить Влада, иди ко мне. Но девочка только крепче прижимается ко мне, пряча лицо в моей рубашке. Я усмехаюсь и пододвигаю к ней тарелку — бери, мол, чего уж там. Это наша старая игра: добрый и злой полицейский. Странно, но в этой паре я — почему-то всегда добрый. Хотя по всем законам жанра должен быть обратным: строгий, отстранённый дядя, который появляется редко и не балует. Но нет. Ева обожает меня, а я… я позволяю ей всё. — Ева, — сестра снова пытается призвать её к порядку, но уже без прежней настойчивости. — Давай-ка отойди, пусть Влад поест спокойно. Но девочка только фыркает и цепляется за мою руку и обнимает крепче. Как чиста твоя любовь, ребёнок. Сможешь ли ты также чисто и безоговорочно любить своего мужчину, когда вырастешь? Или тоже уйдёшь в товарно-денежные отношения с желанием урвать у мужика побольше выгоды? Не хочется верить в это. Мне казалось, что ничего сегодня не сможет отвлечь меня от праздника моего племянника, но я ошибся. Ловлю себя на мысли, что физически я здесь, среди родных, но мыслями где-то далеко. Всё во мне кричит о необходимости расслабиться, отвлечься, но не получается. Я весь вечер думаю про эту девушку — Наталью, которая приходила ко мне недавно. Её имя крутится в голове, и я не могу от этого избавиться. В голове постоянно крутится реакция, когда я предложил ей собой рассчитаться за рассрочку. На моей памяти не было такого, чтобы девушки так оскорблялись от предложения провести со мной время. Конечно, зря я так с места в карьер, надо было с таким нежным созданием как-то по-другому, но я давно отвык от сантиментов и говорю, что думаю прямо в глаза. Телефон будто прилип к ладони. Думаю, позвонить ей или нет. А всё, потому что понимаю: я обидел эту девчонку. Обычно мне плевать на чужие обиды, но её лицо не отпускает, заставляя вспоминать её растерянность и оскорблённость в момент, когда я перешёл черту… Снова и снова вспоминаю её сжатые губы, дрожь в голосе, которую она пыталась скрыть, и тот момент, когда её глаза стали мокрыми от моего предложения. Извиниться захотел, но она уже сбежала. Глава 9 — Здравствуйте, Наталья, — начинаю крайне любезно свой звонок. — Здравствуйте, — растерянно. — Вы узнали меня? — специально не представился. — У меня записан ваш номер, — равнодушно. — Я хотел поговорить про последнюю нашу встречу. — Я всё сказала. Спать с вами я не буду, вы зря звоните мне! — неожиданно груба. Ну, ещё бы! — Погодите, не частите, я… — Вы приняли какое-то решение насчёт денег? — переворачивает мой звонок в свою пользу. — А, нет, я не думал про это. — Ясно, — слышу разочарование в голосе. — Тогда о чём разговор? — Я хотел бы увидеться с вами и извиниться. Позвольте пригласить вас куда-нибудь? Молчит. — Приеду за вами завтра, ближе к девятнадцати часам, — цепляюсь за это молчание и не даю возможности отказать. — Предлагаю сходить поужинать и просто пообщаться. Я был груб с вами, остался осадок. Вы как, сможете? — Хорошо, — но по-прежнему напряжена. — Но учтите, я не из тех… — Я был не прав! — понимаю, о чём она хочет сказать, и даже закончить ей не даю. Кладу трубку и неожиданно ощущаю себя тем юнцом, которым был, когда влюбился в свою жену. Те же самые эмоции, когда думаешь о девушке постоянно. Не скрою, внешне она мне сразу понравилась, как увидел её. Естественная красота, нежная, настоящая. Только чувствую, что настоящей цены своей внешности не знает. Но что касается её чести и достоинства, понял, девчонка — огонь. Значит надо этот огонь разжечь и в других направлениях… Но аккуратно! Без нажима! Да, одета не по моему вкусу, но это дело поправимое. Вспоминаю её лицо при первой встрече: сначала как фурия, потом как запуганный зверёк. Смешная. Защитная реакция, понимал, но от кого? Я же не был виновником ДТП и к ней лично претензий у меня нет. — Владислав Александрович, к вам какой-то мужчина, говорит, что вопрос крайне важен. — Ну, пусть ходит, раз крайне важен. — Здравствуйте,— учтиво кивает мужик. Ба! Лёгок на помине, тот самый виновник ДТП. Да неужели? — Добрый день, — равнодушно показываю на стул напротив себя. — Нам можно поговорить насчёт аварии? — Ну почему же нельзя, давайте поговорим. Вообще, если честно, давно вас ждал. Но вы зачем-то присылали вместо себя дочь. — Я понимаю, виноват и должен вам очень большую сумму денег, — наклоняет голову, виновато смотрит в пол. А я не верю ему и в его показное сожаление. — Мысль верная, — соглашаюсь. — Но у меня их нет. — А ты думал об этом, когда садился за руль пьяным? — разводить церемонии не в моём характере. Что думаю, то и говорю. — Но я был не совсем пьян, — усмехается, — но, выпиши, да, признаю. Со мной такое бывает. Вы же тоже мужчина, понимаете, наверное. — Нет, не понимаю. Что мне до твоих оправданий? У меня появятся деньги на ремонт моей машины? — Владислав… — Для вас — Александрович, — поправляю его, понимая, что с таким по-другому нельзя. — Владислав Александрович, у вас целый автопарк. Ну что вам от одной машины? — Он говорит как его дочь недавно. Видимо, они изучили мою биографию и узнали, какой у меня бизнес. — Почините, продадите, даже никто не узнает, что она была в аварии и битая. — Ты вроде взрослый мужик, и даже старше меня, а рассуждаешь как сопляк и жулик. Вы с дочерью обвиняли меня, что я создаю подставные аварии. А может, всё наоборот? Не я жулик, а ты? — Нет, я честный гражданин. До аварии работал на приличной работе водителем серьёзного человека. И вы, даже его, наверное, знаете. — Да неужели? На серьёзной работе? Не верится. А по твоему лицу я думал, что ты частенько закидываешь за воротник. — Это ошибочное мнение. — Ни один алкоголик не признаётся в том, что он алкоголик. Ну и зачем ты пришёл ко мне, честный гражданин? — хочу закончить этот разговор побыстрее. — Хотел бы предложить вам вместо денег совершенно иное. — Ну, говори, даже интересно. На самом деле, догадываюсь о чём он, ну молчу. Не может такого быть… Но хочу услышать это от него. — Я видел, как вы смотрели на мою дочь… — И как? — усмехаюсь. — Вы хотите её. — В каком смысле? — изображаю, что не понимаю. — В тот самом. — Она красивая девочка, ничего удивительного, — киваю.— А я молодой мужик. Нормальное явление. — Да. Только она не только красивая, но и чистая… а ещё и порядочная! — В каком смысле чистая? — По рукам не ходит, дома сидит, предметы всякие учит. — И? — А ещё и умная! — словно кобылу меня на рынке уговаривает купить. — Ну и дальше что? Жена мне не нужна, — для вида говорю, хочу посмотреть, что ответит. — Я не о женитьбе. Может быть, вы проведёте с ней время… — В каком смысле? — естественно, я не дурачок, лишь прикидываюсь им, чтобы вывести его на то, что он хочет, но не решается сказать. — Ну,— многозначительно улыбается мужик,— ну зачем мне вам объяснять. Вы же взрослый человек, всё сами понимаете. — Я-то понимаю, а ты-то понимаешь, на что толкаешь свою дочь? По сути предлагаешь мне её практически как проститутку. Погоди, — теряюсь, вспоминая, что Наташа ко мне приходила уже два раза сама,— так она может есть проститутка, просто я не понял? — Нет, нет, она не такая! — Ну а как ты её уговоришь на это согласиться, если она не такая? Ты все мозги, что ли, пропил? Скажешь ей: ложись, и она ляжет? — Я постараюсь её убедить в том, что это единственный вариант закрыть вопрос с долгом. Вы поймите, я сам не ожидал, что у меня случится такое происшествие. Но как-то надо решать вопрос, а денег у меня нет… — А дочь есть… — усмехаюсь, злюсь, а он кивает. — А почему ты решил, что я на это соглашусь? — Я просто решил попробовать. Смотрю на него и не знаю даже как реагировать на такое предложение. Ни разу в жизни не встречал таких мудаков, как этот мужик. Собственную дочь подкладывать под кого-то, да ещё без её согласия… Сильно! Я за свою, если бы она у меня была, голову любому проломил. — А вдруг я извращенец и садист? — ухмыляюсь. — Потерпит! — рявкает, но потом осекается, понимая, с кем разговаривает и сбавляет тон, — ну, я имел в виду, ничего страшного… — А если я ей расскажу про твоё предложение, как думаешь, ей понравится? — Не думаю, что это будет правильно. — А я не думаю, что правильно оставаться тебе дальше здесь. Если не уйдёшь, как минимум вышвырну отсюда за шкирку. А как максимум позвоню твоей дочери, расскажу какой прекрасный вариант решения вопроса ты мне предлагал. Ищи деньги. По-другому никак. Мужик больше не спорит, злится и уходит. А я сижу, смотрю на след и думаю: как такое возможно, чтобы отец может предложить свою дочь как товар? Наверное, я что-то в этой жизни не понимаю, но, если честно, даже не хочу понимать. Противно это всё. Конечно, я и сам ей открытым текстом сказал, что не против был бы с ней спать, но она так навязчиво ходила ко мне, что я подумал: такое возможно. Думаю весь вечер о Наталье и предстоящей встрече. Знает ли она, что предлагал мне её отец? Не верю, что этот одуванчик может согласиться рассчитаться натурой. Видно же было, что девчонка оскорбилась, когда я предложил сделать ей это. Не верю, что играет. Верю, что она настоящая. Глава 10 Я растерялась, когда он предложил мне встретиться, но не отказала, потому что хочу воспользоваться ещё одним шансом поговорить. Нет, я не стану начинать первая, но, если он поднимет тему, я обязательно постараюсь объяснить ему нашу трудную ситуацию. Я признаюсь, что нам придётся продать квартиру, и мне негде будет жить. Попрошу у него хотя бы время для решения вопроса, ведь его юристы так активно стали намекать на суды. Признаться, я не думала, что всё завертится так быстро, но и спорить с профессионалами у меня нет ни возможности, ни способностей. Сегодня ко мне прибежала моя соседка Ксюха. Она, выслушав мою краткую историю о встрече с мужчиной, придумала, что она выступит в качестве феи-крёстной, и преобразить меня как в сказке про Золушку. Только я реалистка. Сказок не существует, да и я вряд ли подхожу на роль Золушки. В мои планы не входит реализация пожеланий отца в части «ты же девушка, включи обаяние, надави на жалость, уговори простить этот долг». Больше скажу, в мои планы не входит как-то особенно одеваться и наводить красоту. Нет, конечно, не джинсы и топ, но и не платья в пол с соблазнительным вырезом. Правда, у меня и нет такого. — Хочу сделать из тебя красотку! — настаивает. Хватает меня за руки, тащит за собой и толкает на пуф перед зеркалом. Сдёргивает с моих волос резинку, пряди волос рассыпаются волнами по плечам. Я редко ношу распущенные волосы. Отец любил таскать меня за них в детстве и юности, боль дикая. Когда он хватал меня за них, боялась, вырвется корнем. Поэтому обычно у меня пучок наверх, так я придумала их прятать. — Эх, такая красота пропадает, — расчёсывает мои волосы подруга. — Наташка, почему ты так себя не ценишь? Ты же вся такая красивая, нежная… — хвалит меня, — как цветочек! Наташенька, пора пользоваться своей красотой! Возраст уходит, ты не молодеешь. Посмотри какие глазки, какой носик, какие губки! — Ксюха, ты разговариваешь со мной как с маленьким ребёнком. — А ты и ведёшь себя как маленький ребёнок! Глупая! Посмотри, как парни смотрят на тебя! Один Витька Зотов чего стоит. Со школы облизывается. — Хватит, прекрати, — мне некомфортно говорить с ней на такие темы. — Зануда! Погоди-ка, — поднимает палец вверх и убегает. Через минуту возвращается и суёт мне пакет. — На вот, держи-ка! Здесь классное платье, покупала для себя. Практически отрываю от сердца, учти! Я его даже ни разу не надевала! Благодарю, вытаскиваю платье, и реакцией на него к щекам приливает жар. — Я это не надену, просто не смогу! — протягиваю ей его обратно и кручу головой отрицательно. Мне даже к телу прикладывать не надо, понимаю, что она короткое. — Почему? — Потому что… это мой не стиль! — не хочу обижать подругу. — У тебя стиль старой бабки! Юбка до пола, кофта под горло! — Это тоже модно. — Ерунду не говори. Ты на свидание или куда идёшь? — Не на свидание…— а ведь я сама не поняла, это что, реально свидание? — Ты считаешь, что такое уместно надеть? — уступаю и иду на попятную. — Естественно! Это писк моды! Говорю же, отрываю от себя. Бери, пока даю. Ну же, не ломайся и хоть раз оденься на встречу с мужиком как нормальная современная девушка. Чтобы он слюни начал пускать! — Но это всего лишь какая-то маленькая красная тряпочка! Из неё можно сшить пару трусов, не больше. — Ты хоть раз можешь выпрыгнуть из своего балахона или джинс? Попробуй! Отступи от своих занудных принципов, и покажи мужикам какая ты! Наташенька, посмотри на себя, — ставит меня перед зеркалом и снова начинает убеждать о моей красоте. — Фигурка ладненькая, хрупкая, как тростинка. Личико ладненькое, миленькое. Ну говорю же, ты как фиалочка, как цветочек, пользуйся этим! Не теряйся. В современном мире по-другому не выживешь. Короче, наденешь или нет? — Хорошо… Иду в ванную, натягиваю его на себя. Ползу неуверенно к зеркалу и ахаю, увидев себя в отражении. Теперь на мне красное платье, у которого практически нет ткани, начиная от попы. Прикрыта, но не так, как я привыкла. Убеждаю себя, что надо довериться подруге. У меня же нет опыта свиданий, а у неё чуть ли не каждый месяц новый ухажёр. Ох, как неловко! Это какой-то безумие, зачем я на него соглашаюсь?! Наверное, потому, что в глубине душе хочу понравиться этому мужчине. А такому, как Владислав, по моему мнению, нравятся именно такие наряды на девушках. Он приезжает ровно в девятнадцать часов, как обещал. От того, как он выглядит, по коже бегут мурашки. Этот мужчина очень красив, и уверена, он это знает. Он приветлив со мной сейчас. Признаться, даже непривычно. Улыбается, глядя в мои глаза, словно и не оскорблял несколько дней назад. Неужели и правда у него есть совесть, которая может его мучить и точить? Не верится, но интересно об этом узнать. Влад, как и я по нему, бегло смотрит на меня. Сначала улыбается, но замечая длину моего платья, неожиданно ухмыляется. Мнусь с ноги на ногу, пока он приглашает меня присесть в ресторане на стул, вижу, как он снова останавливает взгляд на моих открытых ногах. Я ещё в машине видела, что он старался не смотреть в мою сторону, и лицо моё от догадок горело огнём. На удивление общение между нами проходит спокойно и непринуждённо. Нет тех самых пауз, которые нужно заполнять, нет напряга, который был в наши первые встречи. И, кажется, даже, что есть шанс нормального общения. — Я был неправ, Наталья, — начинает первым. — У меня бывает, что я перегибаю палку, но всё-таки стараюсь держать себя в рамках. Киваю, принимая его извинения. — Догадываюсь, что ты согласилась на эту встречу в надежде поговорить про долг… Снова киваю и опускаю лицо в тарелку с салатом. — Да, мне хотелось бы решить этот вопрос, но без… — резко поднимаю на него глаза, наблюдая за реакцией. — На «ты», я просил. Без… — улыбается, — твоё платье говорит об ином… — Что? — Ничего. Скажи, ты как, больше не думаешь, что я мошенник? — теперь неожиданно зло усмехается. — Нет. Я прощу прощения. Я тогда была практически в отчаянье, — это на самом деле так, — извините меня. — На «ты»! — снова киваю. — Хорошо, я скажу своим юристам, чтобы притормозили процесс. — Но вы потребуете от меня что-то взамен? — Пока не знаю… Но заставлять тебя точно не буду ничего, что бы тебе не понравилось. Я не хочу об этом говорить, быстро закрываю эту тему, переводя на другие. Сначала я задаю ему самые простые вопросы о всякой ерунде, затем он начинает расспрашивать о мелочах. На кого я учусь, не тяжело ли совмещать учёбу и работу, какие у меня интересы в жизни. Вопросы обычные, даже банальные, но оттого, с каким вниманием он слушает, становится немного не по себе. Если честно, я не верю, что ему на самом деле может быть интересно знать, чем я живу. Здесь скорее другое… Он смотрит на меня так, словно я для него загадка, которую он жаждет разгадать. В его глазах горит какой-то странный пожар, и от этого внимания по спине пробегает лёгкий холодок. В голове сразу всплывают слова Ксюхи о соблазнении. Но я ведь не хотела его соблазнять. У меня и в мыслях не было вести себя как-то особенно, флиртовать или заигрывать. Да и делать я этого не умею. Теперь, когда я его взгляд тяжелеет и всё чаще опускается на вырез на моём откровенном платье, всё, что происходит, вызывает во мне внутренний протест. Я чувствую, как внутри меня нарастает дискомфорт, но при этом продолжаю играть эту роль: улыбаюсь, отвечаю, поддерживаю разговор. — Мне надо сделать пару звонков. Подождёшь? — обращаться ко мне Влад. — Да. Только можно я посижу на веранде? — Конечно. Только не флиртуй ни с кем, пока меня нет… И телефон свой не оставляй, даже если они обещают тебе золотые горы. Я смогу предложить тебе больше. — Что? — Ничего, это шутка. А взгляд красноречивее по-прежнему всяких слов. Ухожу от толпы, играющей музыки, суеты. На веранде никого нет, повезло. Я одна. Скидываю туфли, сажусь на плетёный стул, прислоняюсь к стене и закрываю глаза. Ветер играет с моими волосами, и касаясь моего лица. Закрываю глаза и хочу представить, что я действительно Золушка из сказки, а не одинокая девушка с кучей проблем и тираном отцом. Только не очень получается, потому что не могу вспомнить, чтобы принц из сказки смотрел на Золушку глазами голодного льва. Принц Золушкой восхищался. А в глазах моего спутника нет восхищения. Есть только похоть. В машине, подъехав к моему дому мы ещё несколько минут сидим молча и смотрим друг на друга. А потом мгновение и он меня целует. Целует так, что земля из-под ног, что в кровь дикая доза адреналина, что удовольствие до неба… А я… я отвечаю. Признаться стыдно, но хочется почувствовать, как это, когда тебя целует такой мужчина как Владислав. Понимая, что я отвечаю, становится настойчивее. Его руки начинают блуждать по моему телу, но я останавливаю нас обоих. Несложно догадаться, что он, увидев меня в этом платье, захочет продолжения. — К тебе или ко мне? — Зачем? — правда теряюсь. — Наташ, ну ты же не маленькая девочка… — Ко мне нельзя, — начинаю придумывать находу, почему. — Значит, поехали ко мне. Я живу один и никто нам не помешает. — Я не поеду, — опускаю лицо. — Странная ты девушка, — он улыбается, даже не скрывая своего веселья. — Так мило краснеешь, когда речь заходит о сексе. Только я не понимаю, если ты против, зачем всё это было нужно? Зачем ты напялила на себя эти шмотки? Это же не ты. — Я… я… Это ошибка. Мне стыдно сказать ему, что этот образ не я подбирала, и сама такого бы не надела никогда. — Хватит, это начинает раздражать. Твой наряд кричит сам за себя, что ты готова лечь со мной. А теперь опять губы трясутся, когда я тебе предлагаю это. Ты полна сюрпризов! Ведёшь какую-то игру? Не стоит, я не люблю ни игры, ни сюрпризы. Со мной всё просто. Я хочу тебя, и если ты хочешь меня, значит, пошли в койку. — Я так не могу. И не хочу. А вы реально в койку с первой встречной можете? — прямо не верится. — А в чём трудность? И почему снова на вы? — злится. — Я не хочу никаких обязательств, меня устраивают отношения, где люди не едят друг другу мозг и не навязывают друг другу чувство вины или какие-то обязанности. — То есть вообще не нужны отношения? — Ну как… Нет, не нужны. Разве, чтобы заниматься сексом обязательно нужны какие-то серьёзные отношения? — А как же?! — Чушь! — Но тогда это же распущенность! А ещё можно вообще по –другому назвать… — Офигеть, ты смелая. Я знаю тебя два понедельника, а ты уже два раза меня оскорбила, — смеётся звонко, — я же не говорю каждый день менять партнёра. Я предлагаю стабильно и постоянно. Но без розовых единорогов и соплей с романтической фигнёй. Что опять тебе не так? — Обычные свидания — это не сопли и не фигня. — Спустись с небес, ты замечталась, дурочка. — Я не дурочка. А ты хам. Не попрощавшись, быстро выхожу из машины. Скорее всего, после моих слов я снова всё испортила, но мне всё равно. Глава 11 ВЛАД Увидев Наталью в этом платье, на каблуках, растерялся. Но теперь весь вечер рядом с ней представляю её в кровати подо мной. Надо прекращать, а то не удержусь, возьму её прямо в машине. — К тебе или ко мне? — Зачем? — вижу, как удивляется на мой вопрос. — Наташ, ну ты же не маленькая девочка… — Ко мне нельзя, — вижу, ищет причину, чтобы сбежать. — Значит, поехали ко мне. Я живу один и никто нам не помешает. — Я не поеду, — опускает лицо, отворачивается, краснеет снова. … Смотрит на меня теперь маленькой злой волчицей, а через пару минут вообще оскорбляет! — Хам, — снова сейчас заревёт! Только с чего?! Я ведь сказал правду, мне не восемнадцать, чтобы тратить на это время. Обращаю внимание, как ёжиться, пытается плечи обхватить руками, словно защитным жестом. Не прощаясь, убегает снова, как в прошлый раз. Чего опять не так? Она же не просто так напялила это платье?! Заставлять не собирался, но, если бы согласилась, был бы доволен. Вижу, как пропадает в темноте деревьев. Провожаю её взглядом. Девчонка уходит, а я всё так же сижу в машине. Хочется покурить, но бью себе по рукам, потому что бросил и обещал больше к этой привычке не возвращаться. От её слов теряю дар речи. Давно со мной никто так не разговаривал. Обычно девушки со мной как голубки воркуют, лишь бы по ресторанам водил, да небо в алмазах в постели показывал. Только всё равно не покидает ощущение, что он меня боится и точно что-то недоговаривает. После встречи с её сумасшедшим отцом боюсь с мыслью, что на свидание это всё-таки заставил её идти отец. Боится, что ли, его? А следом и меня? Скажет что-нибудь, а потом замирает, ждёт моей реакции. Девушки обычно реагируют на меня одним и тем же образом: улыбаются, кокетничают, строят глазки, не сбегают после ужина. Как правило, мы с ними одинаково мыслим: наша цель — попасть в общую постель. И точно не для того, чтобы спать. Надо как-то снять стресс. За последнее время его накопилось слишком много. Звоню своей старой подружке по постели — Веронике. Мы нравимся друг другу именно честностью. Она как и я — в разводе, и теперь категорически чурается брака. — Привет. — Ты лёгок на помине, только о тебе думала, — щебечет моя птичка. — Ну увидишь, ты подумала, а я уже звоню. Сюрприз. — Ты же знаешь, я их не люблю. — Знаю, — тоже, кстати, не то что не люблю, я их ненавижу. — Ну что, приедешь? — буднично так, словно о покупке хлеба. Но мы оба знаем, для чего я ей позвонил. — Приеду, как раз собирался. — Отлично, жду! Вот так бы и ты, Наталья. И цены бы тебе не было.Но ты слишком замороченная, жаль. Ника — шикарная женщина. Легко с ней. Это именно то, что я люблю в отношениях со слабым полом. С ней я познакомился после своего развода, примерно через пару лет, наверное, сейчас уже даже не помню. Она как раз расходилась с мужем, и мы в какой-то степени нуждались друг в друге. Сначала даже пытались встречаться, и кроме секса общались словно пара. Но потом признались друг другу, что каждый из нас не хочет больше обязательств. Оба радовались как дети после таких откровений, ведь наши взгляды совпадали. Поэтому свидания прекратили, а качественный секс остался. Наш уговор прост и понятен обеим сторонам: без претензий, без каких-либо прогнозов на будущее. — Чего хмурый такой? — Да девица одна настроение испортила. Не понимаю её. Впервые, пожалуй, не понимаю, — лежим в кровати после бурного секса. — Не дала? — буднично, словно о бытовом чём-то говорим. — Не-а, отказала. — А хочешь? — и даже ревности не чувствую в вопросе. — Да, — честность на честность, такой у нас уговор с самого начала. — Недотрога, что ли? — смеётся задорно. — А вот не пойму. Представляешь, по морде мне ударила. — Да ну-у-у, — Ника начинает хохотать в голос. — Смелая. — Вот и я так подумал. Или смелая, или без мозгов. Хотя на второе не похоже. — С характером! — а мне не удивление приятно слушать это про Наташу. — Нет там никакого характера. Дура. За папашу своего впрягается. Въехал в мою тачку, — но на самом деле до конца не понимаю сам, в чём такое стремление ему помочь. — А хочет-то чего? — Чтобы долг простил. — Сумма, что ли, большая для них? — Угу. Очень. Почку придётся продавать, — шучу. — Ну, прости девчонке-то. Убудет, что ли, от тебя? Оставь ей почку для нормальной жизни, — подхватывает мой юмор. — Ты как она рассуждаешь. Мол, тачек у тебя как у дурака фантиков, простите и забудьте. Честно, ей простил бы, из-за неопытности, и даже глупости. Ему нет. Здесь дело принципа, потому что он пьяный был. — Ну, это меняет дело, ты же сразу этого не сказал. Но, всё равно, если девчонка нравится, не руби. — Мороки много. — Зато потом как ценен приз! — Ну, может, ты и права. Может, и попробую. Вечером после встречи с Никой снова заворачиваю к сестре. Мне от них до себя совсем чуть-чуть. Наши дома не очень далеко друг от друга. Дома специально так покупали. Удобно. В любой момент могу увидеться с племянниками и Анжеликой. — Привет, — заскакивает на меня с ходу племяша, — как дела? — Прекрасно, — целую её в нос, — а твои? — И мои хорошо. Мама, Влад приехал! — О, привет. Ужинать будешь? — Не хочу. — Чего такое хмурной? — Настроения нет. — А ты заведи себе детей, — вмешивается в наш разговор мелкая, — как говорит наш папа: скучать будет некогда! — Это точно. С такими активными девчонками, как ты, даже не сомневаюсь! — тискаю мою сладкую. Через несколько минут племянница убегает, и я, оставаясь с сестрой наедине, замечаю, что она хочет мне что-то сказать. — Говори, чего стесняешься? — хныкаю. — Влад, может быть действительно… — начинает сестра, но в глаза не смотрит. Вот вредина. Знает, что не люблю разговаривать на тему женитьбы и серьёзности отношений, и всё равно потихоньку лезет под кожу. Знаю, что не со зла, знаю, желает мне счастья и только поэтому не злюсь на неё. Но я больше не верю в институт брака, как и в то, что когда-нибудь смогу стать снова счастливым. Теперь я верю только в том, что любая женщина рано или поздно сводит отношения к собственной выгоде. У меня есть пару друзей, которым не изменяли, но при разводе бывшие шантажировали общением с детьми. И в итоге всё как и у меня выходило к вопросу денег. — Может, как-нибудь…— пытаюсь закончить этот разговор без продолжения. — Давай, я позвоню своей знакомой, которая, разбирается в таких проблемах? — В психушку, что ли? — Ну почему сразу в психушку! Просто специалисту! Она понимает в душевных травмах. Я же тебя уже знакомила с ней. Помнишь? Но ты упёрся и не стал разговаривать. — Лика, прекрати! Иначе поссоримся! — нет, не получится закончить без продолжения. — Влад, ну серьёзно. Прошло уже столько времени, пора как-то выходить из этого состояния. Не все женщины предательницы, — настаивает аккуратно. — Сестрёнка, у меня всё в порядке! — подмигиваю. — Конечно, не все! Ты верная, мама наша верная. Это просто мне не везёт, но я давно это принял и смирился. — Вижу, как тебя в порядке, — кудахчет как курица-наседка, — меняешь девок как перчатки! Ничего постоянного, болтаешься как г…но в проруби! — А нафига оно мне надо? — совершенно искренне говорю то, во что верю сам. — У основной массы девок в голове полный бардак! — А у тебя самого? — смеётся. — Нет, серьёзно! Давай я позвоню Вере Алексеевне. — Звони кому хочешь,— отмахиваюсь, лишь бы отстала. Сестра неоднократно мне говорила про этого специалиста — Веру Алексеевну, но общаться категорически не хочу. Я что, сам не могу справиться со своими проблемами? Да и какими, собственно, проблемами? У меня их просто нет. Глава 12 НАТАША Зря я надела это чёртово платье… С самого начала в этом ужине всё было не так. Когда ткань облегает каждую линию тела неудивительно, если начнёшь чувствовать себя обнажённой. Образ был слишком провокационный, и его взгляд это доказал… Владислав не скрывал, что ему это нравится, но лишь до того момента, пока я ему не отказала поехать к нему. А ведь пока мы общались в том ресторане, я поняла, что он мне понравился… И этот поцелуй. Снова закрываю глаза и вспоминаю, как Влад наклонился ко мне, и я почувствовала его дыхание на своих губах… Сердце колотилось так, будто рвалось наружу. Думала, выпрыгнет, и я его не поймаю. Только главное — я сама хотела этого поцелуя. Поняв, что я не смогу дать ему то, что он хочет, постаралась прекратить это. Ему не нужны отношения, он не скрывает этого. А я не буду спать только лишь для того, чтобы удовлетворить природное желание. Я ведь понимаю, что он из тех, кто берёт, наслаждается и уходит не оглядываясь. А я потом снова буду собирать себя по кускам, как в прошлый раз. Так зачем рисковать? Минутная страсть, пустота и снова боль? Нет уж. Лучше сразу отступить. Кроме того, у Влада, как и у моего отца периодически проскальзывает нескрываемая агрессия. Не верю, что он способен причинить вред женщине, как не раз делал мой отец, на всё-таки я в эти моменты я его боюсь также как своего отца. Вспоминаю, как он бил меня в детстве и юности. Много и часто, как мне кажется, не по делу. Именно поэтому я убежала в отдельную квартиру, когда мне исполнилось восемнадцать. Бежала от психологического и физического прессинга. Он мягко стелет, но мне всегда жёстко спать. Он улыбается, но я знаю, что несёт эта улыбка. До следующего проступка, до следующей претензии. Я давно поняла: защитить меня некому. Я совершенно одна. — Привет. Ну как встреча? — лёгок на помине. Вспомни дерьмо, оно и всплывёт. — Какая встреча? — в надежде, что мы о разных встречах. — С хмырём этим, мы же договаривались! — Я пробовала. Ничего не получается. — Старайся лучше. Его юристы мне покоя не дают. Неужели ты сама не понимаешь, что со временем эту проблему будет решить только сложнее? Я выбрала давно пусть с отцом только кивать и соглашаться. Не вижу смысла в спорах, потому что они, как правило, приводят только к его агрессии и ничего больше. По привычке из своего детства я очень боюсь его агрессии. Да, теперь не так боюсь побоев, потому что чем старше он становится, тем он слабее, я это вижу, но агрессии на каком-то инстинкте боюсь. И ничего не могу с собой поделать. Иногда у меня ноют шрамы от ремня, которым он часто проходился в детстве по моей спине. В те моменты мне всегда кажется, что вместе со шрамами ноет моя душа. На следующий день отправляюсь по привычке в университет. День пролетает незаметно. Возвращаюсь домой, плетясь без настроения, слышу знакомый голос. — Наташа! — Влад окрикивает меня. — Привет. — Привет. А что ты здесь делаешь? — К тебе приехал. Точнее, за тобой. Я тут думал ночь. Может быть ты права… ну про секс без обязательств. Ты уверена, что я не умею… ухаживать, ну там, свидания, всё такое… Хочу доказать тебе обратное. Попробуем? — Зачем? — Сам не знаю, — пожимает плечами. Вижу, не врёт. — Наверное, ты просто та, кто открыл мне на это глаза. — Первая, кто отказала? — Примерно так. Ну что, попробуем? — И как это будет? — Пока и сам не знаю. Ну, для начала, просто погуляем, что ли? Я, правда, сто лет этого не делал, но, ради разнообразия, почему бы нет. Киваю. Странно как-то просто идти с ним рядом, разговаривать обо всём и не о чём. Даже молчать и то комфортно. — Наташа, посмотри на меня. — Поднимаю глаза на него. — Я хотел бы попробовать с тобой… отношения… А ты? — Не знаю… У нас с тобой разные понятия об отношениях. — Надо попробовать по твоим понятиям. Я уверен, что получится. Только у меня просьба: не одевай больше такие наряды, хорошо? И… никогда не заставляй меня ревновать. Скажу сразу — с этим у меня большие проблемы. — Не доверяешь женщинам? — Не доверяю! — кивает и признаётся. — Почему? — Ну, наверное, потому, что в итоге женщина когда-нибудь, но обманет. — Это не так… хочу возразить, но он предупредительно поднимает руку, словно просит, чтобы я не спорила с ним на эту тему. — Наташ, давай не будем обсуждать эту тему. Меня не переубедить, не изменить в моём отношении, так что не надо и пытаться. Я не верю в искренность отношений, говорю честно. Их не существует. Не нужно иллюзий. Мир полон соблазна. И совершенно не факт, что именно я откажусь от тебя. Возможно, ты быстрее это сделаешь… — Но… — Я же попросил тебя, — замечаю, как начинает психовать. — Не лезь в душу ко мне, и я к тебе не полезу. — Совсем? — Да. Так проще. — Это не отношения! Люди должны говорить обо всём, если им хочется. — Ну что же… тогда давай поговорим про постель. Я хочу тебя. Говорю открыто. Как ты к этому относишься? — Я не могу так быстро… — А сколько мы будем за ручку ходить? Полгода? Год? Наташа, не набивай себе цену… — добивает меня словами, от которых во мне всё кипит теперь. — На несколько свиданий я согласен, но если ты будешь продолжать корчить из себя недотрогу, нам будет сложно, и… — Уезжай, Влад! — Задыхаюсь от смущения и не даю ему закончить фразу. — Я не смогу тебе дать, что ты хочешь. — Почему нет? — Это ненормально, когда человек относится… так к отношениям! — Как? — Так! Словно потребительски! Этого не хочу, того не хочу, в душу не лезь, о запретном не говори. Только ноги раздвигай и подчиняйся. — Про подчинение мысль прекрасная, — подмигивает мне. Его всё это веселит, словно, а я, напротив, только больше раздражаюсь. — А по мне так лучше сейчас ты узнаешь мои желания. А я узнаю твои. Я самый обычный мужик, Наташ. Без жены, без детей, без каких-либо обязательств и меня это устраивает, поняла? Если ты хочешь быть со мной, будь со мной. Тогда я буду постоянен. Только искренне и без вранья. Вы, женщины, способны на такое? — Но, ровно до того момента, пока тебе это не надоест? — Возможно. Но как я сказал… Возможно, ты быстрее это сделаешь. У меня сложный характер. А привязываться я хочу. Давай попробуем так, без… сложностей, обязательств, где люди рассуждают о каком-то очень далёком в будущем, а там больше видно будет. Вот он я, открыт, говорю как есть. Я смотрю на него сейчас и думаю: и чем он отличается от моего отца? Тоже требует подчинения, причём желательно, практически беспрекословного. Меня не хватит на всех. Да и не хочу я таких отношений. Я бегу в этом от отца, а в итоге приду к тому же самому с Владом? — Я не буду торопить тебя в постель, хорошо, согласен даже с этим, но, Наташ, история, чтобы я ходил за тобой по пятам месяцев пять, потом ты дала бы поцеловать меня в щёчку тоже так себе для взрослого мужика. — А я не могу с разгона в кровать. Нам надо найти золотую середину. Разве это плохо? — Девочка, ты слишком мало пожила, золотых середине бывает. Есть только чёрное или белое. Другого не дано. Отойдёшь в сторону, желая других ярких красок, потеряешься в радуге. Сначала глаза от счастья слепить начнёт, наслаждаться будешь, а потом всё равно к тем же двум цветам вернёшься. — Ты же был женат? — спрашиваю в лоб. Откровенность на откровенность. — Ну да. И что? — Всё с тобой ясно. Ты разочаровался в отношениях, вот и ищешь теперь что попроще и полегче. У тебя неправильное представление о жизни. Всё, Влад, мне пора. Единственное, что я заметила — мы больше ни разу не говорили о долге. С одной стороны, это хорошо, потому что я вижу теперь его не как кредитора, а как мужчину. А с другой стороны, если отец узнает, что я не решила этот вопрос, он снова начнёт упрекать меня в том, что я обещала, но ничего не сделала. Глава 13 СПУСТЯ ПОЛТОРА МЕСЯЦА Сначала очень злилась на Влада за его такие откровения, но после того как сходила на свидание с парнем, неожиданно для себя поняла, что в какой то степени он оказался прав… Прежде чем я пришла к такому выводу, я встретилась с тем, кто которую неделю строит мне глазки. Я решила рискнуть и согласиться на свидание. — Наташа, привет, пойдём на свидание? Давно зову, недотрога! — улыбается мне. — Пойдём, — соглашаюсь, переступая через себя. Мы гуляли с ним в парке — тихо, спокойно, под шелест опавших листьев. Семён говорил, улыбался, шутил, ловил мой взгляд и будто ждал, что хоть что-то во мне дрогнет. Но ничего не дрогнуло. Ни его улыбка, чуть кривоватая, но искренняя, ни лёгкий флирт, ни его рассказы — ничто не отзывалось во мне даже слабым эхом. Он говорил об институте, о конфликте с каким-то преподавателем, о том, как тот несправедливо завалил его на экзамене. Потом перешёл на татуировку — хотел набить что-то на правом плече, спрашивал моё мнение. Я кивала, поддакивала, но мысли мои были далеко. Они были о другом человеке. О том, кто не давал мне ложных обещаний, не обманывал меня, а сказал открыто, что я нравлюсь ему, и что он хочет меня. Семён — этот, чего я мечтала увидеть в мужчине: не лезет с пошлыми намёками, не пытается меня тащить в постель на первом свидании, не смотрит на меня как на кусок мяса, пуская слюни похоти. Напротив, смотрит влюблённо, трепетно, ждёт, когда я сама разрешу ему хотя бы прикоснуться. Я пыталась убедить себя, что такие отношения — правильные, безопасные, и мне так лучше. Но ложь самой себе — это самое страшное, что только может быть. Именно поэтому, несмотря на все недостатки Владислава, несмотря на его наглость, самоуверенность и бесцеремонность, я всё равно продолжаю думать о нём. А ещё о том, как он, даже не спросив разрешения поцеловал меня так, что подкосились ноги. — Давай я закажу тебе десерт? Я знаю, как ты любишь сладкое. Можно я буду звать тебя моя сладкая девочка? Не ожидая такого вопроса, давлюсь кофе. — Нет, — категорично мотаю головой, — лучше зови меня по имени. — Ты изменилась, Наташа. Мне казалось, что я нравлюсь тебе? — В какой-то момент и мне так казалось. Но поняла, не готова на что-то большее, — говорю честно. — Почему? Вроде ничем не обидел. Что изменилось? А я как раз думаю постоянно о том, кто обидел… Вот такой вот парадокс… — Сама не знаю, если честно, — вру, естественно, знаю! Но ему не скажу. — Ты привлекательный парень, но что-то произошло. Не с тобой! Со мной! Не спрашивай, что, я всё равно не отвечу. — Ты говоришь загадками, не понимаю. — Знаешь, если честно, я сама себя уже не понимаю. Семён провожает меня домой, галантно открываю дверь подъезда, и пропускает внутрь. — Не провожай меня дальше, я сама, — хочу избавиться от его присутствия. — Хорошо, — прикасается к моим губам. Я соглашаюсь. Позволяю ему приблизиться, прикоснуться. Но цель у меня только одна: понять, почувствовать, сравнить. Его губы касаются моих — осторожно, почти робко. Он не давит, не торопится, будто боится спугнуть. И в этом весь он — правильный, предсказуемый, удобный. Но… Всё не то… Я закрываю глаза и притворяюсь, что растворяюсь в этом поцелуе, но внутри — сопротивление, почти физическое отторжение. Мышцы напряжены, дыхание не сбивается, сердце не прыгает бешено в груди. Я просто жду, когда это закончится. Но главное в этот момент, что в голове — он, Влад. Его губы, такие жёсткие, настойчивые, который не оставляют выбора, кроме как подчиниться. Его поцелуи — где не про разрешение, а про уверенность и настойчивость. И снова я вспоминаю, как они сносили голову, лишали рассудка, заставляли забыть обо всём. От одного прикосновения его губ во мне вспыхивал огонь, и я хотела больше. Жаждала. Только признаться себе в тот момент, когда он был рядом, не решалась. Слишком боялась повторения разочарования. Но ведь от этого не застрахован никто, правда? Когда Семён целует меня, я понимаю: ничего меня ни в нём, ни в его поцелуе не трогает. Одна сплошная пустота и безразличие. Даже странно, что он от меня этого не почувствовал. Я резко отстраняюсь, делаю шаг назад, прикрываю рот ладонью — будто пытаюсь стереть следы чужого прикосновения. — Прости, — бормочу. — Мне нужно идти. Сбегаю, потому что нет смысла врать. Нет смысла притворяться. И главное — нет смысла тратить время! — Ну что, Наташа, ты всё поняла? — грустно улыбаюсь себе в зеркало. — Вот оно: и цветы, и кино, и внимание без приставаний, но нет никакого желания продолжать. И да, даже если этот человек будет ухаживать за тобой пару месяцев, о которых с ухмылкой говорил Влад, всё равно ты с ним в постель не ляжешь. Теперь я поняла посыл Влада, и что он мне хотел сказать: не стоит тратить время на того, к кому у тебя не лежит душа. И признаться, если бы он позвонил или приехал сейчас, я, к своему стыду не отказала бы ему в том, что он предлагал. Да, пусть не будет отношений, где есть уверенность в завтрашнем дне. Главное, будут отношения, где люди интересны друг другу. Не то ли важнее? Но думать теперь об этом нет смысла, Влад словно забыл обо мне. Полтора месяца пролетело одним днём. Мы так и не виделись больше. Я смиряюсь с тем, что его, скорее всего, уже в моей жизни не будет. На удивление, как он обещал, юристы больше не звонят. Наверное, действительно, Влад подождёт с долгом. Главное найти возможность его выплатить. Хотя кого я снова обманываю? Денег у нас нет. — Дочь! — слышу знакомый голос, и сердце трусливым зайцем начинает скакать в груди. Поворачиваю голову, мой отец стоит в подъезде между этажами. — Папа? Что ты здесь делаешь? — громко сглатываю и, кажется, трудно дышать. — Жду тебя, — вижу, зол. — Зачем? — догадываюсь, что мы будем возвращаться к старому вопросу о долге. — Давай поднимемся к тебе в квартиру и поговорим дома? — Хорошо. Боюсь его в гневе. Знаю, он страшен. Тишина в лифте давит тяжелее, чем спёртый воздух. Мы стоим рядом, но между нами — пропасть. Мои пальцы лихорадочно роются в сумке, цепляясь за мелочи, но ключи будто испарились. Руки дрожат так, что я едва могу удержать сумку. — Долго ещё возиться будешь? — Сейчас… — бормочу я, чувствуя, как по спине пробегает холодок. Запах алкоголя окутывает его, как ядовитый туман. Он пил. И зол. А это значит… Не люблю стоять к нему спиной. Никогда. Но сейчас — выбора нет. И я чувствую эту опасность, кожей ощущаю напряжение, висящее в воздухе. И не зря. Мои худшие ожидания оправдываются. Резкий рывок — и его пальцы впиваются в мои волосы, сжимая их в кулаке. Боль пронзает кожу головы, будто кто-то вырывает её с корнем. — А-а-а! Он дёргает меня назад, заставляя запрокинуть голову. Его дыхание, густое от перегара, обжигает щёку. — Я тебе что, сука, говорил, а?! Голос хриплый, звериный. Он рычит на меня, словно дикий зверь. А в глазах настоящая ярость. — Пусти! — Пытаюсь вырваться, но он только сильнее закручивает волосы вокруг пальцев. — Не пущу! Он мотает мою голову из стороны в сторону туда-сюда, будто я тряпичная кукла. Боль от его хватки за мои волосы растекается по черепу, слёзы застилают глаза. — Мне больно! — плачу, хриплю я, хватая его руку, чтобы хоть немного ослабить хватку. Но он только усмехается. — Да плевал я на твоё «больно»! — Его лицо ещё сильнее искажено злобой. — У нас какой уговор был, а?! — Закрыть вопрос… — выдавливаю я, всхлипывая. — Верно! — он кивает несколько раз и трясёт меня снова. — Ты в курсе, что юристы этого ушлёпка мне письмо счастья прислали, мол, плати долг?! Полтора месяца тишины и на тебе, приплыли! Я думал, ты решила всё раз они молчат! Слюна, когда он говорит, брызгает мне в лицо. — Ты знаешь, что это значит?! — Нет, — но я не притворяюсь, я действительно не знаю, что это значит! — А это значит, что ещё чуть-чуть и мне повестка из суда придёт! На, читай! Он тычет мне в лицо смятым листом бумаги, едва не задевая глаз. Я моргаю, пытаясь разглядеть текст сквозь пелену слёз, но он тут же вырывает бумагу обратно. — Ты обещала разрулить, но так этого и не сделала! — снова упрёк. — Я пробовала. Но мы смогли договориться лишь о том, чтобы не платить проценты за рассрочку. Пусти… пусти… Я сделала, всё, что смогла! — мой голос срывается в шёпот, слёзы катятся по щекам. Но он не отпускает. — Хреново сделала, раз они в суд собираются! Исправь это! Пойдёшь и решишь, поняла?! До суда! Усекла?! — Усекла… — еле слышно шепчу я. Он резко дёргает меня за волосы, отталкивая от себя, и такой рывок заставляет меня снова вскрикнуть. — Не слышу! — Усекла! — теперь практически кричу, собрав все свои силы. Только тогда он отпускает меня, отшвыривая к стене. Я падаю, прижимая ладони к голове, стараясь не всхлипывать громко. — Неблагодарная дрянь! Отец в беде, а она разгуливает с молокососами по свиданиям! Не зря я тебя в детстве и юности… — Эй, урод, руки убрал, — я и отец поворачиваемся на голос. Это Влад. Отец быстро расслабляет хватку и убирает руку. Стою, реву, размазывая тушь по лицу. — Ты что, тварь, делаешь! — практически набрасывается на моего отца Влад и хватает за грудки. Отец интуитивно приседает, ожидая его удара, но Влад в миллиметре от его лица останавливает кулак. — Ты дочь свою, что ли, бьёшь? Урою! — Она заслужила! — Ты охренел? Что значит — заслужила? — Влад тяжело дышит, и я вижу, что сдерживаться ему крайне тяжело. — Спроси у неё. — Иди в квартиру, — единственное, что говорит мне Влад, даже не поворачивая ко мне лица. Киваю без слов, трясущимися руками нахожу ключи и открываю дверь. Слышу какую-то возню и плачу. Наступает полное опустошение. Полное разочарование. И… счастье. Он приехал ко мне. А я ведь его ждала всё это время. Как бы ни сопротивлялась, как бы не убеждала себя в обратном. Ждала… Глава 14 ВЛАД Я вернулся после отпуска. Он получился совершенно спонтанным, но я не пожалел об этой поездке. Неожиданный звонок от знакомой из турагентства со словами: Влад, через неделю горящий тур, десять дней, море, всё включено. Берёшь?' и я сорвался. Всё бросил и уехал, оставив на своих замов. А почему бы и нет, если всё равно нормально работать не могу? Казалось, идеальный шанс отключиться, перезагрузиться, наконец разложить по полкам весь этот бардак в голове. Всё-таки последние месяцы я жил как на автопилоте: работа, переговоры, ночные клубы, пустые взгляды, пустые разговоры. Думал, море, солнце, коктейли помогут. Но не помогло. Погода, конечно, не подвела. Море — тёплое, как парное молоко. Песок — горячий, обжигающий пятки. Небо — без единой тучи, будто нарочно выкрашенное в пронзительную синеву. Но в голове оставался тот же один сплошной винегрет. Потому что Наташа — эта чертовка так и не вышла из моих мыслей. Даже на другом конце света! Я сам себя не понимаю. Но самое главное — даже объяснить себе не могу: что в ней такого? Вроде самая обычная девчонка. Не модель, не светская львица, не та, кого я обычно замечаю в толпе. Но почему-то именно её лицо всплывает перед глазами, когда я закрываю их под шум прибоя. И самое бесячее — её эмоции! Она их прячет, а я не хочу, чтобы прятала. Потому что вижу: она хочет меня. Она думает, что может скрыть это, но у неё отвратительная актёрская игра. Я вижу всё: и злость, когда намеренно довожу её до белого каления. И страх, когда понимает, что зашла слишком далеко. И любопытство, когда я делаю что-то неожиданное. А сколько в ней страсти было, когда я целовал её. Да, своё желание она совершенно точно отчаянно пытается задавить, и это, на удивление сводит меня с ума. Возможно, потому, что отвык от «натуральности» в этих эмоциях? Возможно, потому, что последние пару лет вокруг меня — только однотипные куклы: накачанные силиконом, с губами-подушками, идеальным загаром и абсолютно пустым взглядом. Они не злятся по-настоящему. Не боятся. Не горят. Ведь им всё равно, кто я. Лишь бы счёт был толстый. А эта… Она словно боится меня, но при этом не может оторвать глаз. И я не могу оторвать глаз от неё. Я вроде адекватный человек, на женщин не бросаюсь, а рядом с ней остановлюсь дико голодным. Хочу её, хочу, чтобы она была моя. И то, что её взять не могу, и добровольно не отдаётся, это приводит в ярость. Вот такой вот проклятый парадокс… … — Ты же с отпуска, должен быть добр, доволен и весел. А сидишь как сыч. Отдых не пошёл тебе на пользу? — Да сам удивлён, если честно. Всего пару недель пролетело, как вернулся, а я уже уставший, словно и не отдыхал. Слушай, а что там с этим уродом, который въехал в мою машину? — возвращаюсь в тему с ДТП. — Ничего. Без толку всё. Непробиваемый. И главное, поведение-то какое-то не мужское. Говорит, у дочери доверенность на все действия от моего имени, вот и решайте. А я старый и больной, меня беспокоить нельзя. Направил ему претензию. — Быстро ты. — А чего ждать? Там не будет решён вопрос, если не через суд. Только чувствую, и там толку не будет. Он безработный официально, получает пенсию только. А девчонка, как понял, для него главный козырь в рукаве. С имуществом там не всё гладко. Зависят они как-то друг от друга в этом вопросе. — То есть он всё так же все вопросы спихивает на неё? А она как, соглашается? — Я на неё больше не выходил, как ты распорядился. Но если надо, выйду и прижму. Пусть продают что хотят, хоть собственные почки, но деньги отдают. — Я сам решу, кто что продавать будет, — мне неожиданного неприятно, когда мой юрист говорит в таком тоне о Наташе. Я и так весь измучился, что мы расстались как-то по… не знаю, как, короче. Плохо расстались. — Ну что, не трогать её или трогать? — пристаёт ко мне. — Сам разберусь с ней, — на самом деле просто ищу шанс поговорить с ней снова лично. — Слушай, а бывало у тебя так, чтобы девка из головы не выходила? — Не помню, если честно. На пару дней — да, возможно. — А дольше? — Насколько, дольше? — На месяцев… парочку, например. — Нет, такого не бывало. — У меня тоже. А здесь случилось…— полная ерунда. — Умом понимаю, что ничего общего нет, а тянет к ней. — Зачем тебе эта простушка? Ты же к другим женщинам привык, — смеётся. — Хватит ржать надо мной. У тебя, что, ни разу не было бабы, которую бы ты хотел, но которую не мог тронуть? — У меня — нет. Оно мне зачем? Ты напрасно нервничаешь. Эта девочка очень милая. Уверен, она будет идеальной женой и матерью, — я знаю, что друг шутит, а я готов дать ему за такие шутки в лоб. — Очень смешно. Куда тебя понесло. Какая жена? Какая мать? Я её даже ни разу не трахнул. Я бы просто предложил ей хорошо проводить время. Одену, обую, учёбу оплачу, жизнь нормальную обеспечу. Классно же, согласись! Всё, как девки хотят. — Она на такую роль не подходит. Сразу тебе говорю. — Знаток, блин, женской психики. Подходит, не подходит. Только чувствую я, что он прав… — Тебе девок мало? — Уймись с воспитательными беседами о моральной стороне вопроса. Ты хороший специалист, неплохой друг, вот в таком статусе и оставайся. А мораль — это не ко мне, забыл? Жена мне больше на фиг не нужна, наелся. Я хочу её в любовницы. — Не получится у вас ничего. — Посмотрим, — всё-таки верю в успешность своего мероприятия. — Разные вы. — Поживём, увидим. А это и к лучшему, что он на неё доверку сделал, есть повод съездить снова. Правда, мы в прошлый раз поговорили не очень хорошо, но месяц прошёл, может, остыла, — улыбаюсь другу, но на душе тоска. Безумно хочу её увидеть. Но как в этом признаться ему? Как сказать вслух, что не могу выкинуть из головы какую-то девчонку, которая, по всем разумным меркам, не должна занимать мои мысли? Это же смешно. Постыдно. Я ведь не мальчишка, чтобы страдать от навязчивых фантазий. Но всё равно сажусь в машину, завожу двигатель и еду по её адресу, даже не зная, что скажу, когда она откроет дверь. Припарковываюсь возле её дома, несмелым шагом поднимаюсь к ней по ступенькам, не дожидаясь лифта, но услышав между этажами, недалеко, где живёт Наташа, застываю. Быстрым шагом иду в сторону голосов и плача девушки. А то, что это плачет девушка — нет сомнения ни на минуту. Замечаю картину, на которую в это мгновение даже не знаю, как реагировать. Отец Наташи держит её за волосы, трясёт, орёт что-то прямо в лицо, она пытается вырваться, но он сильнее. У меня в голове полное непонимание ситуации, ведь в моей семье никогда не поднимали руку на женщин. Мама, бабушка, сестра — все они были под защитой мужчин. Отец с детства вбил в меня простую истину: «Женщины — это святое. Их берегут. Их холят. Их лелеют». Я и к жене также относился всегда. Обижать их — табу! Шок — пожалуй, единственное, что я испытываю в это мгновение. Это же та самая девчонка, которая не выходит у меня из головы. Та, что смотрела на меня то со злостью, то со страхом, то с тем самым скрытым желанием, которое сводило меня с ума. А сейчас этот ублюдок трясёт её, как тряпку она плачет. — Не слышу! — мужской голос. — Усекла, — да, её. — Неблагодарная дрянь! Отец в беде, а она разгуливает с молокососами по свиданиям! — Эй, урод, руки убрал, — мне хотелось матом, но я не решился. Надо же, застеснялся… Её отец быстро расслабляет хватку и убирает руку от её волос. Наташка ревёт, размазывая тушь по лицу. — Ты что, тварь, делаешь! — практически набрасываюсь на него и хватаю за грудки. Он практически приседает, ожидая удара от меня, но я вовремя останавливаюсь. При Наташе не решился, он её отец. Может потом не простить этого мне. — Ты дочь свою, что ли, бьёшь? Урою! — Она заслужила! — Ты охренел? Что значит — заслужила? — Наташа не производит впечатление той, кто заслуживает мужского кулака. — Спроси у неё. — Иди в квартиру, — единственное, что могу ей сказать. Она убегает, а я тяну его на себя, желая заглянуть в глаза. — Ты пил, что ли, опять? Выхлоп от тебя. Фу, дышать невозможно. — С ней разбирайся! У неё доверка! И юристы пусть твои с ней всё решают! А ко мне не лезь! У меня такие связи, что ты обгадишься от страха! — Заткнись! Ещё раз тронешь её, я тебя убью! Вызываю лифт и закидываю его туда, нажимая кнопку первого этажа. Пусть валит, пока не пришиб. Злость во мне кипит. Я и так человек крайне неуравновешенный, а здесь, как увидел эту картину, голову захотелось ему проломить. Захожу в квартиру и наблюдаю, как Наташа сидит на полу и плачет. Смешная, на панду похожа с тушью размазанной вокруг глаз. — Он тебе причинил какой-то вред? Молчит. — Наташа! — А? — Спрашиваю, бил? — Нет. Встаёт и уходит в ванную. Слышу шум воды, наверное, красоту с лица смывает. Выходит обратно, растерянная, расстроенная. Лицо отворачивает, молчит. — Прости, что тебе пришлось наблюдать такую картину. — Расскажи, что произошло. — Ты же говорил, что мы не должны лезть друг другу в душу, — удивляется на моё предложение рассказать, что между ними случилось и позволяет ли он себе распускать руки. — А, да, это так. — Я готова принять эти правила, Влад, — говорит тихо, смотрит прямо мне в душу. — И готова к… — недоговаривает, но я понимаю. А я смотрю на неё в ответ такую нежную, тихую, заплаканную и внезапно меня накрывает волной желания прикоснуться к ней. А следом вдохнуть её запах, почувствовать тепло кожи, прижать так близко, чтобы ни миллиметра между нами не осталось. Соскучился! Всё, больше отрицать этого не могу. Капитулирую! Когда в последний раз я по-настоящему хотел кого-то? Не просто физически — а так, чтобы внутри всё сжималось от одного взгляда? Не помню. А сейчас больше не могу терпеть. Пусть выгонит меня, уйду, но всё равно прикоснусь к ней хоть на мгновение. Я никогда ни у кого не спрашивал позволения. И сейчас не собираюсь начинать. Шаг вперёд — и мои руки уже на её талии, резко притягивая к себе. Она не сопротивляется. Напротив — её ладони неуверенно ложатся на мои плечи, пальцы слегка впиваются в ткань рубашки. Смотрит на меня и без слов говорит мне: согласна… Её кончики пальцев скользят по моей щеке — лёгкое, почти нерешительное прикосновение. Но этого хватает, чтобы по спине пробежала волна мурашек, а внизу живота зажглось жгучее тепло. Всё, не сдерживаюсь. Мои губы находят её шею, зубы слегка сжимают нежную кожу. Она вздрагивает, но не отталкивает — наоборот, её тело выгибается навстречу, будто просит больше. — М-м-м… — урчит ласковой кошкой. Губы её прикушены, дыхание ровное — или она старательно делает вид, что так и есть. Но я чувствую, как её сердце бьётся, словно хочет вырваться из груди, как пальцы дрожат на моих плечах. Чувствую, Наташа словно стыдится своей реакции на меня, пытается контролировать свой стон, дрожь, но у неё не выходит. Да, я верно почувствовал её, не ошибся. Но я помогу ей расслабиться. И вот я уже слышу её прерывистое дыхание, когда мои губы скользят ниже ключицы, новый тихий стон, который она тут же подавляет, но я не позволяю ей сдерживать себя. Зачем? Она ведь хочет меня. Я наслаждаюсь каждой её реакцией: каждой дрожью, каждым сдавленным вздохом, каждым невольным движением её тела, которое выдаёт её с потрохами. Нет, девочка, ты не устоишь. Я не дам тебе опомниться, не позволю передумать. Возьму то, что давно хочу. Но и тебя не оставлю обделённой. Я доведу тебя до того состояния, когда ты уже не сможешь думать ни о чём, кроме моих рук на твоём теле, и будешь просить ещё и ещё. Заставляю трепетать подо мной до той грани, где ты не захочешь вырываться. На миг отстраняюсь, чтобы заглянуть ей в глаза. — Не останавливайся… И этот её шёпот для меня как искра в бензине. Я прижимаю её сильнее, чувствуя, как её тело отвечает мне. — Я и не собирался, — улыбаюсь ей в губы. Глава 15 НАТАША Смотрит на меня, не отрывая взгляда, словно ждёт одобрения. Его глаза кажутся мне сейчас почти чёрными и глубокими. Падаю в бездну, добровольно, не желая останавливаться. В момент становится неважным всё то, что я говорила ему про ухаживания, свидания, встречи и разговоры под луной. Он нравится мне именно таким, какой он есть, и я готова принимать такие условия, которые Влад предлагает мне. Не хочу заглядывать в будущее, хватит. Всё равно не получается планировать свою жизнь. Иллюзии о семье и браке перестают быть приоритетом с этим человеком. Хочу лишь бездны, наслаждения, защиты и хоть ненадолго, пусть на несколько недель или месяцев, но почувствовать себя защищённой от самого для меня страшного человека — моего отца. Спрячусь за его широкой спиной насколько такое возможно. Буду стараться урвать свой кусочек счастья, радости, страсти, и… и спокойствия. Сама обнимаю Влада за шею, прижимаюсь к его груди, и вихрь приятных ощущений охватывает моё тело и душу. Он отрывается от меня, переставая ласкать моё тело, а я словно теряю что-то очень важное в этот момент! — Не останавливайся… Всего два слова и Влад уже действует увереннее, решительнее. Его пальцы, только что ласково скользившие по моей коже, теперь становятся настойчивее. Он хочет снять с меня платье, и я инстинктивно хватаюсь за ткань, будто сомневаюсь, готова ли. Но он лишь качает головой, его взгляд говорит яснее слов: «Не надо. Не сопротивляйся». Один ловкий жест — и платье соскальзывает с моих плеч, падает на пол, забытое. Его руки на моей коже — это абсолютный и чистый кайф. Они словно воздух мне нужны в эти минуты. Его пальцы медленно скользят по моей ключице, лаская, исследуя, будто запоминая каждую линию моего тела. Затем опускаются ниже, к груди, и я замираю, чувствуя, как под его прикосновениями кожа вспыхивает мурашками. Я даже не успеваю опомниться, как он избавляет меня от последних лоскутов ткани. Я не девственница, но впервые в жизни стою перед мужчиной полностью обнажённой, не прячась, не прикрываясь. Мой первый раз, тогда, когда я придумала себе первую любовь, был наспех — в темноте, с задранным платьем, стянутыми наспех трусиками, без ласки, без внимания. Такой опыт вызвал у меня дикое отвращение, и я давно поняла: лучше никак, чем ещё раз так! Но Влад не такой. Он нежен, страстен и очень внимателен к моим реакциям на него. И именно с ним я хочу понять: что это такое, когда нежно, ласково, страстно, сладко… Ощущение лёгкости, почти ветерка, бежит по моей коже следом за его пальцами. Я дрожу — от волнения, непривычной раскованности, от того, как его взгляд скользит по мне, будто я что-то бесценное. — Почему ты дрожишь, Наташа? Я не обижу, — говорит он, чувствуя моё напряжение. — Расслабься и доверься мне. Довериться… а что это такое? Но я отталкиваю от себя ненужные сейчас рассуждения, потому что его уверенный голос только заставляет сердце биться чаще. А следом и поцелуй, который лишает рассудка. Мой выдох срывается с губ — и тут же тонет в его стремительном поцелуе. Его язык играет с моими губами, потом проникает глубже, заставляя открыться, довериться. Он целует меня с жадностью, будто пьёт, будто хочет запомнить вкус. Я цепляюсь за его широкие плечи, пальцы впиваются в мускулы, и от одного этого прикосновения меня накрывает волна удовольствия. Влад легко подхватывает меня на руки — я даже взвизгиваю от неожиданности — и несёт к кровати. В этот момент я почти не дышу. Он торопливо стягивает с себя одежду, и на секунду я заворожено разглядываю его тело — рельеф мышц, сильные руки, идеальные линии. Как же он красив… Но потом до меня доходит, что будет дальше — и меня накрывает паника. Неожиданно начинаю задыхаться от волнения, от его настойчивости, от его уверенности, которая не оставляет мне шансов на отступление. Нет смысла говорить «давай остановимся, не торопись», он идёт напролом, как танк, и единственное, что нужно сделать — просто расслабиться. Потому что, несмотря на страх, я хочу этого. Я хочу его! Резкое движение вперёд, и мой вздох рассыпается по комнате. — Подожди, — единственное, что я могу сказать, пытаясь прийти в себя. Замер, больше не двигается, смотрит на меня. — Ну ты же не девственница, правда? — с удивлением. — У меня… было всего один раз в восемнадцать…— стесняюсь признаться. — Почему не сказала! — срывается с его губ слегка виновато, словно вину за собой ощущает за причинённую мне неожиданную боль. Не хочу отвечать, зажмуриваюсь, думая, что так станет легче. Влад начинает двигаться, тяжело дыша, но, не покидает ощущение, что он сдерживается. Ещё чуть-чуть, и в любой момент готов сорваться. А мне хотелось… мне хотелось нежности… — Пожалуйста, Влад, не надо быстро, — шепчу. Он кивает, не перечит, не грубит, лишь ласково улыбается, глядя мне в глаза, и через пару секунд меняет акцент ласки моего тела, переходя на точки, где я как сжатая пружина. Ещё минута и я ловлю ртом воздух под натиском волны удовольствия и дальнейшего взрыва. Стону, и эти стоны он ловит своими губами, наслаждаясь моим содроганием под ним. Улыбается, словно в его руках трофей после победы. — Умница моя, вот так… — целует губы, шею, прикусывая нежно. Не узнаю его, сколько в нём нежности сейчас по отношению ко мне. Он услышал меня… Всё, теперь моё тело принадлежит ему. Но я не жалею, потому что этого хотела сама. — Ты должна была сказать, что у тебя так мало опыта в общении… с мужчинами, — гладит меня по голове, когда мы лежим после. Мне непривычна эта ласка, её никогда не было в моей жизни. Когда его руки касаются волос, я вся мгновенно собираюсь. Совсем недавно отец таскал меня за них, а теперь их снова трогают. — Не надо, пожалуйста, — невольно отодвигаюсь. Признаться ему, что я не люблю прикосновений к голове, не могу. Потому что обязательно от него начнутся вопросы. А я не смогу на них ответить и рассказать всю правду о своём детстве. Стыдно! Встаю, укутываюсь в простыню, сбегаю из кровати. — Сходи в душ, хочешь, давай вместе. А потом поехали, поужинаем, — его голос меняется, прежний Влад снова здесь. Ну, вот и всё, мы возвращается в реальность, где грубость Влада — норма, где я снова ощущаю себя совершенно одинокой. Глава 16 ВЛАД Я растерялся. Честно говоря, не ожидал, что у неё практически нет опыта. Один раз в восемнадцать? Серьёзно? Сначала подумал, что это какой-то неудачный юмор. Но нет — она действительно была неопытна, скованна, и это выбило меня из колеи. Я давно уже отвык от этих розовых соплей, предпочитаю жёстко, страстно, без лишних сантиментов. Но с ней… что-то пошло не так. Её глаза… теперь я не могу насмотреться в них. Я заметил, какими они стали огромными, испуганными, будто она всё-таки до самого конца не могла довериться мне и боялась того, что происходит. И я, чёрт возьми, не знал, как реагировать. Впервые за долгое время почувствовал себя неловко. Я старался быть максимально нежным, но, видимо, ей всё равно не понравилось. Или испугалась. Или пожалела. Но оставить её одну сейчас — не хотел. После секса мне не хотелось вылезать из постели. Обычно я сразу встаю — душ, одежда, дела. Но с ней… я кайфовал. Лежал рядом, гладил её волосы, наслаждался теплом её тела. — Ты должна была сказать, что у тебя так мало опыта в общении… с мужчинами. После этих слов она вдруг резко отстранилась. Встала и укуталась в простыню. На щеках играли алые краски стеснения. Не сразу понял такой реакции, а потом догадался: возможно, вспомнила, что я совсем недавно предлагал ей секс без обязательств и ей стало стыдно, что она поддалась этой страсти и сказала, что согласна на такие отношения. Боится. Не доверяет. Но я тоже, признаться, не очень доверяю ей. — Поехали, посмотришь, как я живу?— пытаюсь отвлечь её от лишних переживаний. Кивает и соглашается. — Не стесняйся, проходи, — приглашаю в свой дом. Мой дом — мужская берлога, здесь не найти ничего, что так или иначе связано с женщинами. В этот мир я пускаю лишь избранных, и сегодня эта избранная — Наташа. Пожалуй, только однажды одну женщину я впустил так глубоко в своё сердце, но опыт такого проникновения был для меня крайне печальным. — Ты живёшь один? — Да. У меня из персонала только водитель да помощница по дому. Чем угостить, пока доставка приедет? Или всё-таки надо было в ресторан? — Нет, лучше здесь. Кофе, если можно. — Можно, чего же нельзя. — Держи, — вкладываю ей в руку чашку. — Сахар, молоко? — Спасибо. Наблюдаю, как делает маленький глоток. — Горячий, — улыбается, — крепкий и ароматный. Очень вкусно. — Но вижу, что лукавит, поглядывая на молоко. — Давай сюда кружку. Ты чего стесняешься, Наташа? — забираю из её рук, — если любишь с молоком, добавим тебе молока. Краснеет. Надо же, а месяца полтора назад зубки показывала. — Ты ухаживаешь за мной? — всё-таки не может удержаться, чтобы не съязвить. — Что ты хочешь от меня услышать? — Правду. Я люблю правду, во всём. А ты не любишь ухаживать… — Ты симпатична мне, скрывать этого не буду. Иначе я не поехал бы сегодня к тебе. Но мы совершенно разные. Не знаю, так ли ты наивна и проста, как хочешь казаться. И, если честно, меня это незнание слегка раздражает. — Я никого не обманываю, — опускает глаза. — Наташа, ты боишься отца? Почему? — пожалуй, сейчас меня это интересует больше всего и я снова начинаю о ней. — Он бьёт тебя? Я всё ещё держу в себе кучу вопросов, что там было — на лестнице. Но мне очень хочется знать всю правду. — Ты хочешь что-то знать обо мне? Зачем? — Конечно хочу, почему нет? Мне интересно. — А на вопрос про отца так и не ответила. — Но о себе не рассказываешь… — Да, о себе не рассказываю. — Как же мне общаться тогда с тобой, если ты не любишь говорить о людях, отношениях, прошлом? — О прошлом, согласен, не люблю. А зачем об этом разговаривать? Мы же живём настоящим, думаем о будущем, в прошлое вернуться всё равно невозможно. Если бы я вернулся, я много бы поменял, начиная, наверное, лет с семнадцати — восемнадцати. — А чтобы поменял? — Это прям какой-то психоанализ. — Просто пытаюсь тебе понять. — А я понял теперь совершенно точно одно: у каждого из нас полный ящик скелетов… Наташа, ты так и не ответила: твой отец бьёт тебя? Молчит. — Я задал вопрос. — Бил в детстве, но разве нужно сейчас об этом? — Но я застал вас именно в этом моменте. Он же практически не снял с тебя скальп вместе с волосами. Почему ты не хочешь сказать мне правду? — Ты не сможешь мне помочь. — Почему ты так уверена? — Я не хочу, чтобы у тебя из-за меня были проблемы. Не надо поднимать тему отца. — Наташа,…— хочу убедить её довериться мне. — Влад, ну я же попросила! — Хорошо… Но обещай, что, если он доставляет тебе проблемы, ты расскажешь мне. Если ты будешь честна со мной, обещаю, тебе будет хорошо. А сейчас… — тянусь к её губам, — я так хочу тебя… Поцелуешь меня? — Да, — кивает и опять смущается. А я сам от себя в шоке. Я спрашиваю разрешения у девушки. Как давно со мной такого не было. Но с ней это происходит как бы между прочим, я не заставляю себя. Эта встреча спустя несколько недель доставили мне огромное удовольствие. Но два момента омрачают мою радость до сих пор: Первый, где я увидел, как отец таскал её за волосы, и второй, который я услышал: слова её отца, о том, что она с кем-то была на свидании. Да, и это я услышал… Глава 17 У меня не выходит из головы то, что она ходила свидание. Зачем? А я ведь как раз отсутствовал в городе. Неприятно… И кажется, ревную. Ведь я именно в разлуке с ней понял, что хочу попробовать иных отношений. Появилась мысль, надежда, что может и у меня есть шанс стать чуточку другим? Хотя бы попробовать начать снова доверять любимой женщине, просто «жить» во всех смыслах этого слова. Ведь, по сути, у меня практически есть всё для счастья. Доверия только к женскому полу нет, но с Наташей, думал, будет иначе. Она кажется мне искренней, настоящей. Да, уверен, таких девушек много, но мне такие не попадались. Мою грубость и недоверие мало кто может выдержать. Но это выше меня. Со своей ношей я живу долгое время. Привык быть как ёжик. Зато никто ничего от тебя не ждёт. Удобно. Приехав на следующий день после того, как мы провели ночь вместе, я растерялся увидев её с другим. Разозлился, уехал и потом гонял это в голове почти неделю, вспоминая, как он держал её под локоток, а она что-то ему говорила. Да, очень хотелось выйти из машины к ней, но я сдерживал себя. Потому что не знал, что скажу. И опять в голове мысль: она занималась со мной сексом, а потом побежала к этому сосунку на свидание? И это я-то собирался попробовать снова нормальные отношения? Идиот… Злость и ревность кипела всю неделю. Толком даже работать не смог, отвлекался на эти мысли. И сегодня решил, что поговорим. Пусть лучше скажет правду. Я потребую от неё этого. Больше всего в женщинах я ненавижу ложь. Это идёт из моего первого брака. Что угодно могу простить мог: лень, нежелание работать, развиваться. Многое! Но, только не ложь, и, конечно же, не измену. А там, где ложь, там, как правило, и измена. Пусть со временем, но измена. Даже с этой милашкой Наташкой мне таких отношений не нужно. Именно поэтому сегодня ставлю ей условия: либо она со мной, либо нет. Другого не дано. Но если со мной, то эти условия будет жёсткими. Даже жёстче, чем я предъявлял к своим бывшим любовницам. Этой женщиной я хочу обладать полностью, как бы странно и дико это ни звучало. Я хочу, чтобы она думала только обо мне, принадлежала только мне, отдавалась столько мне не только телом, но и душой. Даже в мыслях других мужиков я не потерплю. — Наташ, скажи, почему ты согласилась лечь со мной в кровать? — Я поняла, что ты прав, — но я чувствую, что-то недоговаривает. — Знаешь, люди — странные существа, — начинаю издалека. — Всё, что, по большому счёту от нас требуется — это быть честными друг с другом. И даже ты, Наташа, девочка, которая казалась мне чистой и честной… — мне не хочется её оскорблять. — Ты видел меня с другим? — Киваю. — Да, я встречалась с ним, чтобы сказать, что у нас с ним… — садится за стол и теребит салфетку в руках. — Что у вас с ним что? — не понимаю. — Ничего не получится, — опускает лицо и говорит очень тихо. — Первый раз я встретилась с ним, чтобы забыть тебя. Ты не приезжал ко мне, но всё время был в моих мыслях. Он пригласил на свидание, и я согласилась. А во второй раз я сказала ему, что у нас ничего не получится и у меня есть другой. Ты… Молчу, ничего не отвечаю. А так хочется, чтобы это было правдой. — Влад, мне было хорошо с тобой. И я не обманывала. Сидит несколько минут в тишине. Я тоже молчу, потому что перевариваю её: «Первый раз я встретилась с ним, чтобы забыть тебя. Ты не приезжал ко мне, но всё время был в моих мыслях». — Я поеду домой, — тихо, практически через слёзы. Нет, я не хочу её отпускать. Злюсь. Бешусь. Не верю во всё то, что она говорит, но отпустить не могу. Она мне очень нужна, я понял это за ту неделю, пока сердце разрывалось на куски оттого, что её не было рядом. Мне так хотелось ласкать и нежить её в своих объятьях, а я вместо этого ругал её, ревновал и злился. Мне так хочется верить ей теперь, но моя душа после измены бывшей жены разорвана в клочья и как собрать её в единое не знаю. Годы прошли, пролетели, но боль от её измены никуда не ушла. Это я сам себе придумал, что умею держать себя в руках и не буду никого больше ревновать. Нет, соврал! Её приревновал дико и снова решил, что я по тем же граблям. — Ты можешь пообещать, что не будешь мне врать? Наташа, это самый тяжёлый пункт в жизни, когда люди врут мне, — я умеряю свой пыл и стараюсь говорить спокойно теперь. — Тебя в прошлом кто-то очень сильно обидел… — она начинает снова гадать, желая узнать о моём прошлом. Но я не пущу её туда. Ей там делать нечего! — Опять лезешь мне в душу. — Но если мы не будем разговаривать, как тогда мы сможем понять друг друга? — Я постараюсь привыкнуть, что нужно разговаривать. Для начала я могу обещать, что я не буду с другими, пока ты рядом. — А когда надоем… — Прекрати так далеко запрыгивать в будущее. Может я быстрее тебе надоем. Живи одним днём. Ну как, согласна? — Хорошо. Я постараюсь не лезть к тебе в душу. Но и ты… пообещай мне, что в мою тоже не полезешь… Наташа неожиданного подходит и обнимает меня со спины, и я таю. И да, мне больше не хочется ни этой грубости, ни разборок, ничего. Только чтобы она была со мной. Моя нежная девочка… — Влад, ты как колючка. Ощущение, что словно снова боишься ошибиться в женщине. Я же чувствую это. — Наташа, пожалуйста, прекрати. — Ты должен запомнить только одно: с проявлением нежности человек становится красивее, прекраснее, любимее. Давай попробуем? Я обещаю, что если я…разлюблю тебя, скажу тебе об этом обязательно. Хочешь, могу поклясться в этом. Поверь мне, прошу, — целует мои губы, еле притрагиваясь, желая, чтобы я ответил ей с той страстью, на которую способен. — Я попробую, — целую в ответ и тяну за собой в спальню. Глава 18 — Братик, привет! — неожиданно раздаётся звонкий голос, и в дверях моей берлоги появляется Лика. Она стоит, переминаясь с ноги на ногу, в лёгкой ветровке и с привычной для неё бесшабашной улыбкой. Отрываюсь от ноутбука, слегка напрягаясь от неожиданного визита. — Привет… — протягиваю, откидываясь на спинку кресла. — Ты чего пришла? — А что, нельзя к брату любимому зайти? — Можно, отчего же нельзя? Просто обычно это я к вам таскаюсь. Она пожимает плечами, игриво крутя в пальцах край своего рукава. — Соскучилась! Пойдём, может, погуляем? — её глаза блестят, будто она уже придумала какую-то авантюру. Я вздыхаю, но встаю. Отказать ей невозможно. Да и мне не помешает расслабиться и отдохнуть от работы. — Ну, пойдём. Мы идём по улице, и первые несколько минут — в тишине. Лика что-то напевает себе под нос, а я ловлю взглядом знакомые дворы, дома. В воздухе пахнет листьями и свежестью. Замечаю, как из-за угла выходит сосед — Вячеслав, с его вечно весёлым лабрадором Гучем на поводке. — Вячеслав, приветствую! — киваю ему. — О, привет! — он широко улыбается и протягивает руку. Я чувствую его крепкое, дружеское рукопожатие. — Как ты? — Нормально. — Видел пару месяцев назад, что у тебя была вроде машина помята? — он указывает подбородком в сторону парковки. — Только забывал спросить при встрече. — Да, было чуток, — меня в этот момент отбрасывает в воспоминания, как мы познакомились с Наташей. А не будь этой аварии, мы бы даже и не встретились… Нам негде просто даже было встретиться. Заметив Гуча, который уже виляет хвостом и тычется носом мне в ладонь, я наклоняюсь и начинаю тереть ему за ухом. — Привет, Гуч! Ну какой же ты красавчик! Пёс тут же подпрыгивает, радостно поскуливая. — Какой ты классный! — продолжаю его чесать, а он в ответ лижет мне пальцы. Лика смеётся, наблюдая за этим. — Может, мне тоже такого завести? А? — спрашиваю я, глядя то на неё, то на Вячеслава. — Всё не так скучно будет одному в доме? Лика, как думаешь? Она поддакивает, улыбаясь во весь рот: — Да заведи! Скучать точно не даст! Гуч в этот момент пытается лизнуть её в щёку, и она отпрыгивает со смехом. Вячеслав хмыкает, но затем возвращается к теме: — Так что там у тебя с машиной было? — Да въехал в меня один баран. Лика тут же подхватывает: — Буквально или фигурально? — И то и другое, — улыбаюсь, вспоминая папашу Наташи. — Проблем теперь от него целая гора. Вячеслав сочувственно качает головой. — Если помощь нужна, обращайся! — Благодарю. Прощаюсь с соседом, мы идём дальше по улице, и я жду дальше, что выдаст сестра. Ой, не просто так пришла и стелет мягко. Её появление, как правило, это означает, что ей что-то нужно. Плюс слишком уж ласковая. — Ну? — церемоний я не разводу в отличие от неё. — Что? — прикидывается, словно не понимает. Но и я и она знаем, что не просто так она здесь. — Ну дурочку ты себя не строй. Чего хотела? — Погулять с тобой, соскучилась! — обнимает меня за плечи. — Лика, прекрати. Я же был у вас вчера, — убираю её руки. — Ну и что. Я что не могу соскучиться по брату? — и даже вроде неплохо играет свою роль. — Прекращай, иначе развернусь и пойду домой. — Ну ладно,— подпрыгивает на месте. Не удержалась всё-таки, — колись! — Ты о чём? — Я видела, как водитель привозил к тебе кого-то! Ты же никогда женщин к себе домой не приводил после жены! — Ну вот, теперь привёл. — Теперь ты из меня дурочку не делай! Никогда такого не было за все эти годы! — Я просто шифровался, ты не видела, — вру. Она знает, что не приводил. — Врёшь! — Вот ведь сера липучая! — искренне смеюсь. — Ну Владик, ну скажи, ну кто такая? Симпатичная, миленькая такая, я видела! — Бляха, ты что, следишь за мной? — здесь я вообще в шоке от понимания, да, это так! — Да мы случайно проходили мимо твоего дома, ничего не подумай,— начинает оправдываться, игриво заламывать пальцы. — Но, я как увидела, теперь у меня свербит! — Свербит — почеши! — Хватит издеваться! Расскажи о ней! — топает ногой, как будто ей десять лет. — Рассказывать ничего. Познакомился недавно. Иногда сам жалею, что связался. Думаю, зачем оно мне всё. Ощущение, что мы не слышим друг друга, — вываливаю сестре кучу информации. Она кивает, хмурится, удивляется, улыбается. Давно я не видел на лице сестры столько разных эмоций. — Ну… — подбирает слова, — если честно, и с тобой не всегда легко. — Какой есть… — Опять… Влад, ну хватит, а? То, что было, то прошло! — Да не начинай ты, пожалуйста, психоаналитик хренов. Что вы все лезете ко мне? И каждый считает нужным своё заключение сделать! То одна, то другая. — Ты опять хамишь! — переходим на повышенные тона, но каждый из нас знает, что в нашем повышенном тоне нет злости. — А ты ко мне пристаёшь. — Я просто хочу, чтобы ты был счастлив, — неожиданно обнимает меня. — Знаю, сестрёнка, — прижимаю к себе и обнимаю ответно, — прости, просто… — Ну может быть, тебе для начала самому стать чуть-чуть помягче? — А зачем эти сопли? — не умею и не хочу учиться. — Девушки любят сопли! — Не все! И не всегда! — уверен в этом. — Но немножечко точно! — Девушки любят деньги! — а вот в этом уверен. — Не все! И не всегда! — Ну уж мне-то поверь, я мужчина, я знаю. Как только у женщины появляется власть над мужиком, у их словно отключается сердце и включается денежный счётчик. Многие лишь притворяются хорошими, а на самом деле врушки и обманщицы. — То есть, по-твоему, и я, и мама, и твоя племяша, как будущая женщина — все обманщицы? — Нет, но… — их обидеть я точно не хочу. — Вот видишь! А я тебе о чём! Может, ты всё-таки попробуй помягче сам, а там уж как пойдёт. — Не уверен, что у меня получится. — Ты не пробовал! — Ты опять начинаешь? — Да. — Тогда пошли домой, потому что я эту ахинею я слушать не хочу. Подхватываю сестру под руку и увожу её в сторону её дома. Она снова пристаёт ко мне с разными вопросами, но, встретив мой суровый взгляд, отстаёт и больше ничего не спрашивает про Наташу. Я расскажу ей про неё обязательно. И привезу познакомиться тоже. Но прежде мне надо понять, захочет она сама идти так далеко или всё-таки мы останемся просто любовниками. Глава 19 По совету сестры, ради себя самого хочу пробовать меняться. На моё приглашение на свидание Наташа отреагировала очень положительно. Я снова чувствую себя восемнадцатилетним парнем, который завоёвывает женщину. Только исходные данные другие, восприятие жизни, и отношение к ней. Надо же, до неё за эти несколько лет я ни разу не испытывал такого желания, а с ней хочу. И главное, чувствую поддержку от сестры, которая мне так необходима. На моё предложение прогуляться по торговому центру Наташа соглашается нехотя. — Там нет ничего интересного для меня. Всё равно, особо ничего позволить себе не могу, — стесняясь, говорит мне. — Я могу. — Влад, мне этого не нужно. — Не придумывай, если что-то понравится, я тебе куплю, — и это не по принуждению, я сам этого хочу, на удивление. — В этом нет необходимости. Беру её за руку и ощущаю прилив нежности и тепла. Наташа улыбается в ответ. Ну как подростки, ей-Богу. Наблюдаю за ней, вижу, как одна вещица привлекла её внимание. — Оно нравится тебе? — Что? — Платье это, спрашиваю, нравится? — Нет. — Врёшь. Наташа, мы говорили об этом, — стараюсь не набирать обороты, вспоминая слова сестры, что не все женщины врушки и обманщицы. Меня, естественно, в принципе шмотки не интересуют, тем более женские. Но здесь мне очень хочется её порадовать. — Да неважно, понравилось или нет, — отмахивается рукой в сторону платья и идёт дальше. — Если ты хочешь, куплю тебе его. Разве это проблема? — Не надо. — Я хочу увидеть тебя в нём, — притягиваю и целую. — А лучше в нём и без него, — смущается. — Наташа, перестань меня стесняться. — Я привыкну. Уходит чуть вперёд, а я смотрю на неё и думаю, что совершенно отвык от постоянства с одной женщиной. И к ситуациям, где нужно учитывать интересы другого человека. Пока сам не понял и не могу сказать, мне это нравится или нет. — Нет, давай вернёмся! — тяну её обратно к бутику, — пойдём, купим тебе это платье! — Если ты хочешь, мы можем не ограничиваться одним. Ты выберешь, всё, что тебе понравится. И я с удовольствием тебе их подарю, — вхожу в кураж. Обычно наоборот, женщины требовали от меня. А теперь я сам хочу одеть свою женщину. — Прямо сейчас? — на лице улыбка ребёнка, словно Наташа маленькая девочка, которой я предложил купить пять кукол одновременно, понимая, что эта девочка о таком даже мечтать не могла.— А знаешь, почему бы и нет! А давай! Но заметь, не я это предложила! Вечером в четыре руки тащим пакеты с вещами до квартиры. Чего в них только нет: там штук шесть платьев, юбки, сумки, даже нижнее бельё. Наташка разошлась, в том числе решила одеть и меня, заставив купить пару рубашек, штанов, галстуков. У нас, словно снесло голову, как на соревнованиях кто кого оденет красивее. Признаю, это было весело, я сам получил от этого колоссальное удовольствие. Вспоминаю, как она выходила ко мне из примерочных, и я заворожённо смотрел на неё. Да, Наташа очень красивая девочка. И хоть я не понимал, почему она до сих пор была одна, вопрос этот не решился задать. Сам же запрещал ей лезть ко мне в душу. Как могу теперь делать это сам? — Спасибо тебе за сегодняшний день, за этот вечер. В моей жизни таких прекрасных вечеров ещё не было. — Совершенно не за что. — А ты, оказывается, бываешь милым. Честно признаюсь, мне это очень нравится. Хотелось бы, чтоб в наших отношениях такое случалось почаще. — Тебе важно не циклиться на моей грубости, а просто получать удовольствие в тот момент, который есть здесь и сейчас, в котором ты счастлива. — Я и так стараюсь это делать теперь. Но, — пытается подобрать слова, видимо, — Влад, иногда ты бываешь настолько резким, что я не знаю, как реагировать. — Как там? Работаем над собой и отношениями? — Примерно так. — Ну вот и начали. Расставаться с ней сегодня не хочу, но напрашиваться в гости не решаюсь. Когда я стал таким стеснительным? Глава 20 Сегодня отец обещал заскочить. Написал, что будет в такое-то время, чтобы была дома, и всё. Ни привета, ни «здравствуй!», ничего… Как хочется выкинуть его из своей жизни. Но сейчас не получится. Опять стушуюсь. «Подъехать не могу. Ты сделала, что я сказал?» — приходит сообщение на телефон позже. «Нет». Ни в коем случае не открою ему секрет, что мы уже в отношениях. Иначе это будет мой полнейший провал. Он уже не отстанет. «Почему?! Они скоро подадут в суд!» «Давай поговорим потом? Мне некогда» «Сейчас! Выполняй то, что обещала! Хоть ложись под него! Поняла?! Времени у тебя немного!» Сделай вид, что ты влюбилась в него, что ты с ним добровольно. А там, и он, глядя в твои красивые глаза, простит нам этот должок. Неужели так сложно?!'. «Хорошо. Я сделаю, как ты скажешь». Вру, конечно же, не сделаю. И про то, что сплю с ним, тоже не скажу. Но мне проще с ним согласиться, чем вступать в ненужный диалог. Даже, несмотря на то, что он уже не так часто бьёт меня, как в детстве, я всё равно продолжаю его бояться. Он непредсказуемый человек. Следующие недели пролетают незаметно. Я учусь, живу дома, но часто бываю у Влада. Мы пытаемся как-то существовать в едином пространстве, и, кажется, у нас неплохо получается. Отец сейчас не звонит, но, наверняка занял позицию ожидания. Пока у меня получается отвертеться, но скоро, как я поняла, будет повестка в суд. И я очень постараюсь снова поговорить с Владом. Предприму последнюю попытку. До сих пор нет осознания, что у меня есть мужчина. Быстро как-то всё закрутилось, я занырнула в эти отношения, и, кажется, что воздуха уже перестаёт хватать, как только начинаю погружаться глубже. Всё-таки, где-то на уровне подсознания боюсь очередного разочарования. Влад со мной бывает очень разный: иногда нежный и внимательный, иногда злой и агрессивный. Я поняла, он человек настроения, и крайне недоверчив к людям. Эта агрессия, как правило, не касается конкретно меня, она какая-то общая. Заметила, он избегает личных тем. Мы вроде как вместе, но и одновременно врозь. Не говорим о личном, о том, что трогает и волнует. Задаю себе вопрос: напрягает ли это меня? Да, напрягает. Но если касаться других моментов — мне всё нравится. Рядом с ним спокойно и надёжно. И есть ощущение каменной стены. — Привет, где ты? — Дома. Привет. — Тогда одевайся, я через десять минут за тобой заеду. — А куда мы поедем? — о терпении это не про меня. — Нет, не скажу, сюрприз. Соглашаюсь, выхожу через десять минут. Настроение отличное. Прежде всего из-за того, что увижу его, да и любопытно, что он придумал. Пока мы едем, он что-то с вдохновением рассказывает, а я просто смотрю на него, на его красивые руки, на его мощную фигуру и становится совсем не важным, что он говорит. Лишь бы он просто вот так вот вёл машину, лишь бы я была рядом с ним, лишь бы также был мной увлечён, как сейчас. И даже если бы молчал, мне было бы это не важно. Потому что даже молчание с ним мне уместно и прекрасно. В своих мыслях задремала. Через несколько минут через сон чувствую, как Влад кончиками пальцев проводит по моей щеке. Улыбаюсь в знак одобрения и принятия. Так мне приятно, и хочется, чтобы руки не убирал. — Мы приехали, — касается моих губ своими, — просыпайся, соня. Отвечаю ему, и меня уносит в этом танце губ нежности и страсти. В любой момент, когда он рядом, я хватаюсь за каждый миг и каждую секунду своего маленького, но такого огромного счастья. Но при этом такого ненадёжного, такого зыбкого, такого непредсказуемого. Влад привозит меня куда-то за город. Озеро, пикник и мы… Смотрю на него в растерянности. Он, что, сам это организовал?! — Ты говорила про романтику. Будем пробовать дальше? — киваю, улыбаюсь. — Правда, я разучился, но… Целую его, не позволяя закончить говорить. Как мало надо человеку для счастья, порой… Этот день мы провели разговаривая о прошлом. Но лишь о том, о каком сами хотели. Больше, на удивление, он рассказывал о себе, о семье, о мечтах стать пожарником в детстве. Я слушала его, смотрела на его горящие глаза и улыбалась. Таким он мне нравился больше всего, и мне совсем не хотелось возвращаться в нашу реальность. Только я знаю, всё равно это неизбежно. Мы вернёмся домой и он станет таким же, как обычно: замкнутым и недоверчивым. Я давно поняла, что причина этому — женщина. Но чем она так его обидела — остаётся для меня загадкой до сих пор. Глава 21 Ресторан, куда пригласил меня сегодня Влад, находится в самом центре города. Он там должен встретиться с каким-то партнёром, поэтому вариантов на выбор немного. Он знает, что я не люблю пафосные места, но сегодня уступила ему. Потихоньку учимся договариваться. — Ты не против, если мы сядем на веранде? Даже несмотря на окна, там чудесный вид. — Конечно, как ты захочешь, — мне нравится это слышать от него, даже скрывать не буду. Откинувшись на спинку плетёного кресла, наслаждаюсь атмосферой и его вниманием к моей персоне. Сегодня Влад в хорошем настроении. Всё чаще он улыбается, всё реже грубит мне и окружающим. А для меня это уже огромный шаг вперёд. Нет, я не собираюсь его перевоспитывать, я же не учительница, но иногда всё-таки указываю ему на его грубость, сама того не замечая. Я стала понимать всё больше и больше: он не тот, кем хочет казаться. Всё намного сложнее для него самого в отношениях, нежели он пытается убедить себя и окружающих. Уверена, что-то в его жизни случилось такое, что заставило его душу закрыться навсегда от отношений с женщинами. Ну или, по крайней мере, он очень хочет себя в этом убедить. — Что ты хочешь? Выбирай. — Я бы съела мороженое. — Иногда мне кажется, что тебе лет десять, не больше. Ты так любишь мороженое! — тянется ко мне и снова целует мои губы. — А мне иногда кажется, что тебе лет семьдесят, не меньше. Только не обижайся на меня за эти слова, — ругаю себя за глупость, которую неосознанно ляпнула. — Да я не обижаюсь. Иногда мне самому так кажется, — и даже не злится. — Что-то кроме мороженого будешь? — Кроме мороженого, наверное, можно ещё салат, апельсиновый сок, рыбу… — у меня сегодня разыгрался аппетит. — А ты не лопнешь, де…? — усмехается, но, буквально пару минут, и с его лица уходит улыбка, возвращая прежнего Влада. Не сразу понимаю, что случилось. Наблюдая за его лицом, потом перевожу взгляд на вход ресторана, куда направлен его взгляд. Влад без стеснения смотрит на красивую брюнетку входящей в ресторан под руку с молодым человеком. Подмечаю про себя: она шикарна! Длина ног этой красавицы несомненно заставила не одного мужчину обратить на себя внимание. Чёрные волосы спускаются практически до талии. А кукольное лицо восхищает даже меня, хотя я равнодушна к женской красоте и совсем не умею её оценивать. Красивая женщина… Представляю, как она сводит мужчин с ума. Обращаю внимание на то, как она уверенно держится. И эта уверенность делает её ещё привлекательнее и красивее. Замечаю, что Влад не сводит с неё глаз. А я теперь наблюдаю только за ним. Сейчас я словно чувствую потенциальную угрозу для себя, не понимая, почему. Особенно, после того как он взял вилку и практически согнул её. Здесь явно что-то не то, я понимаю это. Слишком быстро изменилось его настроение. — Влад, всё в порядке? Не отвечает, словно и не слышит меня. — Влад! — зову его снова. — А? Что? — он поворачивается ко мне, и становится страшно. Глаза его словно лёд. — Ты здесь? — Ну. — Что, ну. С тобой всё в порядке? — Всё просто отлично, — кивает, но меня не покидает ощущение, что он не со мной рядом. — Что-то случилось? — Не придумывай! Ничего не случилось, — подзывает официанта и требует счёт. — Но мы же только заказали… — Плевать, — рявкает. — Да посмотри же на меня! — Отстань! — Ты знаешь эту женщину? — Нет,— как отрезал. Но теперь я уверена, что знает. Снова смотрю на женщину. — Где этот долбанный официант? Алло, Геннадий? — Влад звонит знакомому, с которым планировал встретиться, — по встрече отбой. Планы изменились. Влад разговаривает с другом, не сводя глаз с той женщины, которая вошла недавно. Раздражённо стучит пальцами по столу и покачивает ногой. — Вот ваш счёт. — Почему так долго? — Разве? — теряется парень — официант, — мне кажется, я быстро всё оформил. — Да? А мне показалось, что вас не было целую вечность! — Влад, прекрати, — не сдерживаюсь. — Мы уходим, — бросает мне небрежно. — Хорошо, — соглашаюсь, понимая, что с ним лучше сейчас не спорить. Практически открыв дверь заведения на выходе, я слышу, как эта девушка, которая так резко изменила его поведение, окрикивает его. — Влад! — Вот ведь…! — негромко ругается он, теперь уже стараясь не смотреть на женщину. — Влад! — она снова зовёт его. Он вынужденно поворачивается на обращение в свой адрес. — Это всё-таки ты! Я поняла, что не ошиблась! — Привет, — я вижу, как нелегко даётся ему это «привет». — Ну, чего ты стоишь как истукан, давай хоть обнимемся! Ведь столько времени не виделись! Женщина, не стесняясь, подходит к нему и раскрывает объятья. Вижу, как он сразу же собирается в кучу и очень напряжён. А ведь соврал, что не знает её… Уверена, для Влада эта встреча стала неожиданностью, он не хотел видеть эту женщину. Но, на удивление здесь он сдерживает свои негативные эмоции, хотя я точно знаю, что он сейчас на грани эмоционального взрыва. Надо же, со мной не шибко стесняется, а с ней сдерживается. — Уже уходите? — Нет, просто решили поменять место. Дует там. — Но ты же сказал… — теряюсь, когда Влад сжимает мою руку. — Ну и отлично. Вон тот столик лучше, — показывает она в центр зала. — А хотите, можете к нам присоединиться. — Нет, — отрезает. — Зря, — кокетливо пожимает плечами. — Поболтали бы, ведь так давно не виделись. Нам ведь есть что вспомнить. Влад тащит меня по совету этой женщины в центр зала, а я покорно следую за ним. Зря мы остались. Теперь он становится тем, кого я узнала совсем недавно: замкнутым, раздражительным, и даже, кажется, агрессивным. На мои вопросы и реплики не реагирует. Практически непрерывно смотрит на неё, даже не стесняясь делать это при мне. Я ощущаю себя сейчас третьей лишней. Ужасное чувство. — Отойду ненадолго, — не ожидая моего ответа, встаёт и идёт по направлению к выходу, — покурить, — бросает вдогонку. Но Влад не курит… Буквально через минуту женщина следует в ту же сторону. И всё встаёт на свои места в моей голове. Совершенно точно я понимаю в этот момент: уверена, на девяносто девять процентов, что это его бывшая жена. За этот короткий срок я видела его разным в общении с женщинами: сдержанным или учтивым, дружелюбным или недовольным, но не таким. Сейчас мне кажется, что этот вечер может стать переломным в наших отношениях. И если честно, я этого боюсь. Я не планировала расставаться с ним так быстро. Я ещё не насытилась счастьем, которое отмерила мне небесная канцелярия. Мне пока ещё мало! Но появление этой девушки, возможно, изменит мои планы и снова вернёт меня к полному одиночеству, лишив меня самого дорогого — Влада. Глава 22 Мне нужно взять себя в руки. Сейчас. Немедленно. Я всегда считал себя крепким, собранным и точно не из тех, кого можно сломать парой колких слов или случайной встречей. Но сейчас… Сейчас я будто отупел и сдал позиции. Почему стушевался? Да потому что ещё не отболело. Вот в чём дело. Она вошла в ресторан, прижавшись к какому-то незнакомому мужчине, и этого мгновения хватило, чтобы я провалился в прошлое. — Привет, не ожидала тебя здесь увидеть, — её голос, лёгкий, почти беззаботный, будто между нами не было предательства и тяжёлого развода. Я не поворачиваюсь, бросаю через плечо: — Взаимно. Голос не дрогнул, и это была маленькая победа. — Как живёшь? — Лучше всех, — отвечаю автоматически. И ведь я правда верил в это. По крайней мере, до этой встречи. — А по тебе не скажешь, — поворачиваюсь к ней и замечаю, как её губы растягиваются в ехидной улыбке. — Постарел… Взвинчен… Знаю, она нарочно ищет слабые места. Она всегда умела выводить меня, но сейчас… Сейчас я не дам ей этого удовольствия. — Ты тоже не помолодела, — никогда не делал такие «комплименты» женщинам, а ей хочется сделать. — Фу, Влад, такое девушкам говорить нельзя! Ни в коем случае! — А ты для меня не девушка! — А кто? — Правду сказать? — хмыкаю, всем своим видом показывая, что последует оскорбление. — Зря я тебя окликнула. Агрессивный ты какой-то. Не виделись с тобой несколько лет, и так встречаешь меня. — Ты другого не заслуживаешь! — Зачем старое вспоминать? — А что нам ещё с тобой делать? Нас старое только и связывает. Хочу уйти, но она преграждает мне путь. — Не стой на моей дороге. — Боишься, что ли, меня? — цепляет, и я ведусь, дурак. — Вот ещё. — Тогда постой, поговорим. Смотрю на неё сейчас — на эту ухоженную, холёную женщину с безупречным маникюром цвета красного вина и макияжем от профессионала и проваливаюсь в прошлое. Воспоминания накатывают тяжёлыми волнами, одно за другим, будто кто-то безжалостно листает альбом с фотографиями, которые жгут пальцы. Мне семнадцать лет. Осенний двор школы, жёлтые листья под ногами. Она выходит после уроков, закутавшись в лёгкий шарфик, и внезапно оборачивается, смотрит на меня. В тот миг я понял: пропал. Полностью и безвозвратно. Мне восемнадцать. Я, краснея и запинаясь, выпрашиваю у отца деньги на её день рождения. — Влад, опять дорогой подарок? — хмурится он, доставая кошелёк. — Пап, не злись, скоро я сам начну зарабатывать и не буду просить у тебя денег, — отвечаю оправдываясь. — Мне не жалко, сынок. Не в этом дело. Она не любит тебя. — Полюбит! Обязательно полюбит! Отец качает головой, но даёт купюры — он ведь тоже когда-то был молодым. Я бегу в ювелирный, потом к её подъезду, и сердце колотится так, будто пытается вырваться из груди. Замечаю, что у меня появились конкуренты. Парень на папином БМВ, и Сашка, сын районного прокурора. Мы как псы на привязи, кружим вокруг неё, а она… она лишь снисходительно улыбается, наблюдая за нашей борьбой. Но я был упорнее всех. Настырнее. Глупее. А дальше разговор с её родителями на их кухне, где я клянусь о любви, о верности, и о том, что добьюсь всего. Её родители молчат и улыбаются. Им, как и их дочери, нравится моё упорство. ЗАГС. Её белое платье, моя дрожь в пальцах, когда надеваю ей кольцо. Только такого же безумного блеска, как в моих глазах нет. Холодная принцесса, но я растоплю её сердце. Потом, года через два, она вроде бы оттаяла. Стала улыбаться чаще. Но теперь-то я понимаю — это была не любовь. Это было удовлетворение собственных интересов. Пока её подруги в потрёпанных колготках бегали по распродажам, она носила кашемировые пальто. Пока они толкались в метро, прижимая к груди потрёпанные дипломы, она разъезжала на моём Мерседесе, свесив руку с сигаретой в открытое окно. Она никогда не любила меня. Она любила то, что я мог ей дать. А я… я до последнего верил, что этого достаточно. Моя любовь стоила мне слишком дорого. И нет, я не о финансовой стороне вопроса. Далеко не о ней… Понимаю, я сам во всём виноват. Избаловал… Как там: чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей? Ну уж если классики такое утверждают, что говорить о простых смертных! Но, говорят, на ошибках учатся? Хорошо, что Наташа не такая. Меркантильности в ней нет, желания притянуть одеяло на себя, а партнёра оставить с открытой задницей мёрзнуть. — Что за девушка тебя ждёт? Женился? — Пока нет. — Даже знаю почему. — Да? Интересно… — Не женился, потому что до сих пор любишь! Сохнешь по мне, понял?! — она собой довольна. — Дура… — Ну может и дура, только факты налицо. — Владик, — вдруг меняет тон, становится серьёзной. — Я ведь тебя любила. Может, не так, как ты хотел, но любила. Ну не подошла я на роль кухарки и поломойки, ну ты же это знал. Какие претензии? Остынь, милый. Я же вижу, как ты нервничаешь грудная клетка ходуном! — кладёт ладонь мне на грудь, но я одёргиваю её. Ухмыляюсь на эти слова. — Ну да, ты настолько меня любила, что по итогу, спала со всеми подряд. И, как выяснилось, спала даже с моими друзьями. Они потом рассказывали мне по пьяни в красках, как имели тебя. Так и сказали: ну раз уже она не твоя жена, признаюсь, со мной тоже кувыркалась. Да, это вот так ты меня любила? — Ты сам виноват! — И в чём же? В том, что работал и учился одновременно, в том, что старался для нашей семьи? Ты реально хочешь внушить мне чувства вины? До сих пор? И тебе даже не на капли не стыдно? — Всё, прекращай. Хватит злиться! Ты же не такой совсем! — по-свойски пытается прикоснуться к моему лицу ладонью теперь, но я снова не позволяю, перехватывая её руку. — Давай встретимся, пообщаемся в другом месте? Глянь, на нас уже люди смотрят, — теперь уже другой рукой проводит мне ноготками по шее, спускаясь вниз. Я фанател, когда она так делала по голому телу, и она это знала. — С тобой? — смеюсь, — зачем? Не виделись почти пять лет, какие счастливые годы. — Брака я тебе точно не обещаю, а вот постель… Нам же там было так хорошо. Вспомним былое? — пристально смотрит в глаза, реакции ждёт. Смотрю ей в лицо, когда-то такое родное, теперь совершенно чужое, и понимаю, я принял тогда верное решение. Даже не считая того, как ломало меня потом крепко. — Прощай. Надеюсь, больше никогда не увидимся. Грубо отталкиваю её от себя, чувствуя, как пальцы сами сжимаются в кулаки. Но, естественно, я не бью женщин, и её не ударю. Поворачиваюсь и ухожу, не оглядываясь, но внутри всё кипит. Зачем я вообще продолжил этот разговор? Почему не ушёл сразу, как только увидел её? Что я надеялся услышать? Извинения? Признания? Сожаления? «Наивный идиот», — мысленно бросаю сам себе. Возвращаюсь к Наташе. Вижу её за столом, как она сидит, сгорбившись, будто пытается стать меньше. В тонких пальцах мнёт бумажную салфетку, которая и так уже превратилась в бесформенный комок. Её взгляд мечется между мной и моей бывшей, которая, как нарочно, следует за мной с вызывающей улыбкой. Всё и так ясно. Прозрачно, как стёклышко. Мне становится неудобно перед ней, но… я ведь не обязан оправдываться. Она действительно не моя жена. — Это твоя бывшая? — Наташа задаёт вопрос тихо, но чётко. В её голосе нет истерики, только любопытство. — Да, — отвечаю коротко. Врать сейчас — только хуже делать. — Почему соврал мне? — Она поднимает глаза, и в них читается не злость, а разочарование. Горькое, знакомое. «Надо же, научилась у меня говорить правду прямо в глаза и задавать вопросы в лоб?» — мелькает мысль. — Стыдно, — выдавливаю из себя. И это правда. — Почему? — она не отступает. — Не могу сказать, — мой голос звучит глухо. — Мне пора! — Наташа резко встаёт, швыряет смятую салфетку на стол. Она не кричит, не обвиняет меня ни в чём, не устраивает сцен ревности. Она просто уходит. И в этот момент я отчётливо понимаю: мне не всё равно, если она сейчас уйдёт. Сердце колотится, ноги сами несутся за ней. На улице хватаю её за руку — крепко, но не грубо. — Стой! Давай без нервов, Наташа. — Я спокойна. Нервничаешь ты! — Дай мне время, — голос срывается. — Прошу, не добивай меня сейчас. Я только начал… начал оживать после… — слова застревают в горле. «После того как она изменила мне, а я это видел собственными глазами», заканчиваю про себя, и произнести это вслух не решаюсь. Она останавливается, поворачивается. В её глазах — борьба. — Отвези меня домой, — наконец говорит она. — Если ты не готов говорить о прошлом… я не уверена, что смогу тебя понять. Но попробую подождать. — Она делает паузу, смотрит с сожалением. — Только, Влад, запомни: пока старую дверь не закроешь, новая не откроется. Молча киваю. Впервые за долгое время согласен с каждым её словом. Глава 23 Расстались мы вчера холодно, хоть Влад и пытался сгладить обстановку. Расспрашивать о ней больше не стала. Не то время, и не то место. Если честно, думала, что мы не поедем, как собирались к его сестре в гости. У неё сегодня день рождение. Мой статус для меня непонятен, но если ничего не измениться, моё решение будет логичным и понятным: мы расстанемся. Терпеть отца… причины есть. А вот терпеть постоянные перебои в настроении Влада я не намерена. Сегодня Влад спокоен и учтив. — Извини меня за вчерашнее, — притягивает и целует нежно в губы. — Как много в тебе всего, Влад… Он пропускает мимо ушей мои слова. Это моя первая встреча с его знакомыми и родными. Народу немного, человек десять, на веранде что-то хлопочет молодая симпатичная девушка. Чувствую себя крайне неуютно, но Влад подбадривает меня, чтобы я расслабилась и получила удовольствие от этой встречи. — Моя сестра — Анжелика, — подходим к симпатичной улыбающейся девушке, здороваемся, и он представляет меня. — А это моя… моя Наташа… Вот так, он сам пока не определился кто я для него. И девушкой своей не назвал, и как подругу тоже не решился представить. Но пока я не хочу об этом думать. Хочу получать, как посоветовал Влад удовольствие от этого вечера и общения с приятными людьми. Его сестра — Анжелика показалась мне очень приветливой. Я люблю простых и открытых людей. Влад не такой, и даже удивительно, что я настолько увлеклась им. Иногда у меня складывается впечатление, как будто он в раковине, которую я пытаюсь открыть. У меня не всегда получается, но я продолжаю стараться изо всех сил. Бывают моменты, когда он начинает открываться, но буквально одно неправильное сказанное слово или действие, и он снова закрывается. В итоге это какая-то бесконечная борьба, где я пытаюсь открыть его сердце, понять его душу, он не позволяет. И кто победит в этом странном сражении — неизвестно. Признаюсь честно, я так устала от своих проблем, что его я просто не потяну. Мне так хочется просто жить, каждый день, наслаждаясь, получая от свой кусочек счастья. В том числе и от этих отношений. — Помочь? — хочу быть хоть полезной, чтобы отвлечься. — Было бы неплохо. Пару минут мы шутим и смеёмся, а потом его сестра задаёт мне вопрос в лоб. — Вы встречаетесь, да? Она улыбается так открыто, что я просто не могу ей ответить: «А тебе какое дело». — Я…— хочу сказать — не знаю! — Ну чего ты растерялась? Прости меня за моё любопытство, я такая, сразу в лоб. Ну может быть это и неплохо, по крайней мере, всё сразу понятно, и ясно. — Нет, нет, всё нормально. Но этот вопрос, наверное, лучше задать твоему брату, а я даже не знаю, что ответить, — вдруг я решаюсь на откровенность, — напрямую мы не разговаривали о том встречаемся мы или нет. Ну не скажу же я его сестре, что, как выражается её брат — с женщинами он ради хорошего секса, пока не надоест. — Ну, Влад, да, человек теперь закрытый. И я бы даже сказала, с ним иногда бывает очень сложно. Хотя, поверь, в целом он неплохой парень. Сложный, да. Но, неплохой. — Теперь? — я знаю, откуда дует ветер. Это результат развода. Да, он закрытый, это точно. — Ты привыкнешь со временем, не переживай. — А если я не хочу к этому привыкать? — зачем я задаю ей этот вопрос? Она вряд ли сможет посоветовать мне что-то. — Значит… надо расставаться. Влада надо принять таким, какой он есть. Сейчас с ним тяжело, но ты, Наташа, почему-то, мне кажется, растопишь его сердце. — Он всегда таким был? — смягчаюсь. — Нет, когда-то он был главным заводилой у своих друзей. Всегда придумывал всякие развлечения. Я постоянно просилась везде с ним, так мне было хорошо в его компании. — Сколько у вас разница в возрасте? — Три года. — Даже представить себе сложно, что он был и весельчак, как ты говоришь. Надо же… — В любом случае, даже если он злится иногда, ты… не бери на себя, не надо. Просто дай ему выдохнуть. Я рада за него. Он привёз тебя сюда, а для него, поверь, это уже очень много. Решаюсь на отчаянный шаг и, не боясь выглядеть любопытной, спрашиваю у его сестры, то, что мне интереснее больше всего. — Влад был женат? Вижу, как напрягается его сестра, и я уже жалею о заданном вопросе. — Прости… — я слишком любопытна. — Я всё больше не понимаю, почему эта тема — табу. — Ничего страшного. Думаю, ты просто хочешь понять его недоверие к женщинам? — Да, — радуюсь, — спасибо, что ты так хорошо поняла меня. — Да, не переживай. Я желаю ему счастья, но пока у него этого счастья нет. Есть многое: и семья, которая его любит, и деньги, а вот счастья нет. — Буквально пару лет назад я была уверена, что счастье в деньгах. — Нет. Поверь мне. Я знаю, о чём говорю. — А что у них случилось? — ну раз поддержала разговор, надо рисковать, чтобы получить максимум информации. Его сестра отвечает не сразу. — У Влада были очень серьёзные отношения, он был женат. Он очень сильно любил свою жену. На конфликт со всеми вокруг из-за неё шёл. Ему хотели помочь, пытались открыть глаза, если можно так сказать, но он сопротивлялся. Только по итогу, спустя несколько лет всё равно как и прогнозировали — последовал тяжёлый разрыв. Он женился совсем молодым. У него кипела кровь ещё сильнее, чем сейчас. Его беда, наверное, что он импульсивен. Женился, доказывая свою любовь, развёлся, доказывая свою ненависть, живёт теперь не доверяя никому, доказывая, что ему никто не нужен. А так быть не может! Человеку всегда нужен человек. Просто… свой… — А причина какая, почему они разошлись? — Я не могу сказать. Я не знаю, — вижу, обманывает. Но здесь обид. Кто я такая, чтобы она открывала передом мной душу? Она видит меня впервые в жизни. — Он никого кроме своей жены к нам не привозил знакомиться. Уверена, ты для него важна. А это уже прекрасно, — по-свойски обнимает меня. Как приятно это слушать, особенно когда об этом говорят его близкие. Скорее всего, так и есть, мои подозрения не беспочвенны. Его что-то очень сильно ранило, после чего он закрылся. Сейчас после этого разговора, вдруг ловлю себя на мысли, что я возможно, я действительно куда-то тороплюсь. Где та грань, где не будет совершена ошибка? Продолжать лезть в душу? Скажет, что любопытна. Сделать вид, что мне всё равно, и нас связывает только секс…Но это неправда. По крайней мере, для меня точно. Несколько минут и нас приглашают за стол. Дети сестры бегают рядом, и я замечаю, что старшая девочка постоянно рядом с Владом. Она просто не слезает с его рук. Между ними такая гармония, искренность, и взаимная любовь, что не обратить на это внимание очень трудно. Ловлю себя на мысли, что Влад был бы идеальным отцом. Как он смотрит на девочку в ответ, как заботится, как шутит с ней. Это совершенно другой Влад. Такого я редко вижу, но иногда мне всё-таки везёт. Это открытие словно даёт мне шанс поверить, что у Влада ещё есть шанс на нормальные отношения. И всё-таки хорошо, что я увидела его среди семьи. Сначала ехать не хотела после вчерашнего похода в ресторан, а сейчас ловлю вдохновение надежды на будущее. Сегодня для меня много новых открытий. Я ими довольна. Нет, ты, милый, не такой бука, как пытаешься казаться. — У тебя очень приятные родственники и друзья, — делаю ему комплимент. — Да, это основной мой круг. Несколько человек, кто не съедает мне мозг. — А я? — Что ты? — Съедаю? — Периодически, — улыбается, — но я тебя перевоспитаю. — Ну, это ещё кто кого, — говорю очень тихо. — Что? — Ничего, — улыбаюсь. Глава 24 ВЛАД — Соня, просыпайся, — слышу сквозь сон голос Наташи. Пока ещё не привык к тому, что она рядом ночами. Одним глазом наблюдаю, как моя девочка подходит и распахивает плотные шторы, которые впускают в комнату приятный солнечный свет, заставляющий меня зажмуриться. — Ну уже, просыпайся, скоро день на дворе! Прекрасный, солнечный день! В её голосе столько позитива, столько радости и тепла, что мне хочется слушать его снова и снова. Наташа садится рядом, вижу, глаза хитрые, что-то задумала. Засовывает руку мне под одеяло, проводит нежно пальчиками по разгорячённому, тёплому и расслабленному телу после сна. От холодной руки кожа сразу покрывается мурашками, но и не отталкиваю её. Жду, что будет дальше. Наташа слегка краснеет оттого, что я её не остановил, и, продолжает, гладить моё тело. Получаю бесконечный наслаждение от её рук. Закрываю глаза и позволяю ей играть со мной. Кончиками пальцев проходит по груди, переходит на живот. Вздрагиваю от прикосновений, чувствую, как сейчас хочу её завалить в эту кровать и любить настолько долго, насколько мне хватит сил. Делаю резкое движение, притягивая к себе, она падает, и я, не теряя ни секунды, наваливаюсь сверху. Смеётся задорно, но мне не до смеха, нужна разрядка. Затыкаю этот смех поцелуем. Страстным, дерзким, властным. Всё, что я люблю, всё как я люблю, и, всё как ей нравится. Я понял уже — мы на одной волне. Ласкать её тело — один из главных видов удовольствия для меня. Она так отзывчива, нежна, моя ласковая девочка. — Тебе хорошо со мной? — не знаю, зачем вдруг задаю ей этот вопрос. — Да, — отвечает, не задумываюсь. Ответила быстро: это хороший знак. «В Наташе есть то, что я давно уже не искал в женщинах», — ловлю себя на мысли и обнимаю крепче. — Ты чего, Влад? Сейчас из меня котлету плоскую сделаешь, так сжал, — смеётся.— Ну всё, встаём! Зашла на пять минут тебя разбудить, а валяется уже час. Неудобно перед твоей сестрой. — Ну она не маленькая, понимает, чем мы здесь заниматься можем. — Влад, прекрати, — стесняется Наташка. — Что естественно, то не без оргазма! — выдаю шутку. — Кстати, её Анжелика в наш дом принесла. Спускаемся, держась за руки. Мне хорошо рядом с ней, я не в первый раз ловлю себя на этой мысли. — Знаете, что я хочу? — заходит и кивает нам в знак приветствия сестра. — Что? — одновременно спрашиваем с Наташей. — Торт! — лезет в холодильник и ищет его. — Эээ, — слышу я писк из комнаты, — мама, мы здесь с Владом ночью, — дочка Анжелы мнётся и смотрит на меня. — Мы его слопали! — выручаю малышку, беру огонь на себя. Я знаю, какая сладкоежка сестра. — Вы офигели? Я даже куска не попробовала. — Мамочка, прости! — Ну ты-то ладно, — хихикает, смотря на дочь, — мелкая ещё, в тебе говорил эгоизм, но ты-то, остолоп! — Мне хотелось сладенького! — Тогда ты перепутал холодильник с кроватью в вашей спальне, друг, — вмешивается в разговор муж сестры. Понимая суть шутки, начинаю смеяться, а Наташа покрывается краской. Она такая милая, когда стесняется. Какая разная у меня женщина… В постели эмоции через край, а заговоришь даже намёками о сексе, вся цвета помидора становится. — Мама, а у них тоже, что ли, в спальне торт был? — удивляется племяша. — Да! — подмигиваю мелкой. — Самый вкусный! — притягиваю к себе Наташу и целую в губы. — Я тебе сейчас в лоб дам, — сквозь смех говорит сестра своему мужу. — Дочь, Влад шутит! — Можно испечь пирог! — говорит Наташа, словно пытаясь от своей персоны увести интерес. С удивлением смотрю на неё. Мои женщины не пекли мне пирог. Даже жена. — Можно и попробовать. Я чур, сегодня, буду «принеси-подай». За вчерашний день устала. Подойдёт? — Вполне, — соглашается. Наташа олицетворяет ту женщину, которую я искал на уровне подсознания. И вроде противился этим соплям. Сопротивлялся, пытался заменить пустышками, которые только потребляют и ничего не требуют взамен. Но всё-таки неизбежно в сердце попала именно такая: настоящая, открытая, честная, заботливая, нежная. Глава 25 НАТАША Заглядываю в холодильник. — Яблок нет? — спрашиваю Анжелику. — Нет. Ребятня всё слопали. — Тогда бананы, может? Мука или манка? Сахар? — Ананас есть! — тащит племянница Влада. — Ого, надо же, и как он не оказался ещё у вас в желудке! — усмехается сестра, глядя на Влада и на дочь, шаря по полкам, доставая перечисленное. — Я сама не разрежу, а Влад был с Наташей…— смотрит на меня… с ревностью? — Хорошо, — киваю я, — тогда сейчас будет пирог с ананасом. — Звучит многообещающе, — улыбается Влад. — Пока я включаю духовку, достань яйца, — говорит Анжела своему мужу. — И давай без дебильных шуточек при детях. — Был не прав! — поднимает руки, словно признавая собственную ошибку, — исправлюсь! Слышу шаги на лестнице и вижу, как появляется друг семьи, Стас, кажется. Он приехал вчера вечером. — Доброе утро, — улыбается всем нам. — Ты чего вчера так наклюкался, придурок? — смеётся Влад. — Влад, разве так можно о друге? — не сдерживаюсь, журю Влада, но потом понимаю, что лезу не в своё дело. Хотя мне Стас вчера показался весёлым парнем. — Я не придурок. Я случайно! Несчастная любовь настигла мою душу. — Которая по счёту? — Не помню, — хихикает вместе со всеми. Рядом с этими людьми мне так хорошо. Семьи, как таковой у меня не было, поэтому слишком ценны такие моменты, как сейчас. У меня было всё иначе. Деспотичный отец, уступчивая мама. Хотя там попробуй, не уступи… Счастья, весёлого смеха, тёплого общения в нашей семье я и вспомнить-то не могу. В памяти лишь страз и побои вместо нежности и любви. Мне не с чем было сравнить в детстве, поэтому я принимала это как должное. А теперь повзрослев, поняла, что мне очень не повезло. Я завидую Владу и его семье, но по-доброму. Также хочу в будущем, но стараюсь не думать об этом. Словно я убедила себя, что не имею право на подобное счастье. — Мама, помоги мне, — дочка зовёт Анжелу в комнату. — Влад, помоги, расстёжка заела, а Мирон во двор вышел, — зовёт она его следом сестра. На кухне остаёмся я и их друг — Стас. — Кулинаришь? — подходит ближе. — Ага, вкусного народу захотелось. Стас молча наблюдает за мной. В процессе готовки у меня выпадает прядь волос, и я пытаюсь её сдуть. Внезапно он подходит ко мне слишком близко и убирает её за ухо. От неожиданности дёргаюсь и случайно попадаю тестом ему на футболку. — Извини, — отставляю миску, хватаю полотенце и пытаюсь стереть тесто. — Ничего страшного, — сдёргивает с себя футболку, оставаясь в одних шортах. Теряюсь и чувствую, что краснею. Я не привыкла быть наедине с чужим мужчиной, да ещё к тому же полураздетым. — Наташа, — входит на кухню Влад и резко останавливается. — А? Он смотрит сначала на Стаса без футболки, потом на меня, и становится хмурым. — Наташа… пойдём, милая, нам пора собираться. Пообедав практически молча, чувствую напряжение в поведении Влада. — Пирог просто восхитительный, очень вкусно! — нахваливает Стас мою стряпню. — Спасибо, — смущаюсь. Ловлю на себе взгляд Влада и понимаю, что ему не нравятся такие комплименты в мой адрес. — Женщина тебе досталась, друг, золотая! Много ли девчонок сейчас так умеют готовить? — смеётся, — жена будет отменная! Влад резко поворачивает к нему лицо, скулы напряжены, брови на переносице. Замираю. Уверена, что сорвётся и нахамит ему, но он лишь встаёт и уходит, не говоря ни слова. — Пирог действительно восхитительный! — подхватывает сестра Влада. — Полностью разделяю точку зрения моей жены — подбадривает меня Мирон. — Наташа, иди в машину! — зовёт меня Влад. — Но… надо помочь твоей сестре, — он недоволен, чувствую. — Здесь и без тебя помощников хватает. Меня разрывают противоречивые чувства. Что опять не так? Ночь и половину дня нормальный и милый, а через пять минут он опять напряжён. — Извини, возможно, был груб, но я не хотел тебя обидеть, — начинает разговор первым, пока мы едем в машине. — Влад, я не умею читать твои мысли. Что опять не так? — Да, именно поэтому я учусь разговаривать. Может, плохо у меня получается, правда, — грустный. — Так что не так-то, скажешь? Отворачивает лицо, паркуясь возле дома. — Ясно. Вот и поговорили… Надоело. Мало, что ли, мне своих проблем, — выхожу из машины не прощаясь. — Да подожди ты! — догоняет и притягивает к себе, заключая в объятья, не позволяя вырваться, — я просто… — Просто что? — вырываюсь. — Я просто тебя приревновал, Наташа. Прости, — говорит, ласково целуя в губы. — Ты здесь, — показывает на сердце, — поселилась основательно. Только ошибиться боюсь. А приревновал, потому что, наверное, не уверен в себе. А точнее, не так, нет. Не уверен в верности, честности в отношениях, настоящем доверии. Меня обманывала жена,— жду, что скажет дальше, но он замолкает, переводя тему в другое русло, — поэтому как бы я ни пытался себя победить, я очень тяжело переношу ложь. — Расскажешь, в чём она тебя обманула. — Нет, — отрезает сразу. — Но я не смогу долго находится в этом состоянии вечных догадок и выдумок. Тогда лучше расстаться. — Я не хочу расставаться с тобой, Наташа. Наверное, со временем… может быть… — чувствую, что начинает уступать мне, — я расскажу тебе всё. По крайней мере, попробую, а там уж как пойдёт. И я опять сдаюсь. Но мне приятно, что он уже не хамит и не ставит условия. Он же, как мне кажется, и так делает шаги в верном направлении. Глава 26 Телефон, вибрирующий без остановки, падает с тумбочки. Шарю рукой по полу, пытаюсь нажать на кнопку сброса, чтобы не разбудить Влада. Пропущенный звонок от отца. Ох, не к добру. Обычно он не звонит в такое время. — Слушаю. — Привет. Ты почему не звонишь, от тебя ни слуху ни духу. Дальше слышу, как начинает предъявлять мне ворох претензий, тараторить зло. Понимая, что разбужу Влада, хочу прекратить разговор. — Папа, я попозже перезвоню. Можно? Очень рано. — Ты сейчас с ним? — Папа, я же сказала, перезвоню. Через час перезваниваю и договариваюсь о встрече. — Привет, дорогая доченька, — сарказм чувствуется за версту, когда он садится напротив и смотрит на меня пристально. — Привет — нехотя отвечаю. — Ничего не хочешь мне сказать? — смотрит взглядом, которого я боюсь. На удивление сегодня трезв и даже начисто выбрит. Он расправляет плечи, и они становятся значительно шире. Рядом с ним я вечная букашка, и сейчас снова чувствую себя такой. Бывший спортсмен, борец, теперь только состарившийся, но по-прежнему очень крепкий в кулаках. Сегодня лишь лицо выдаёт, что он немолод, а так, я уверена, если захочет, переломит меня одним махом. Хотя обычно, он предпочитал таскать меня за волосы, чтобы следов не оставалось на теле от его побоев. Хотя шрамы от его несдержанности всё равно остались… — А что я должна тебе сказать? — Был уговор, что ты сделаешь так, что он забудет про этот долг. Что, не получается? — Ты предлагал варианты решения проблемы, которые я не буду применять. Ты сел пьяный за руль, не я…? — Забыла, с кем разговариваешь? — не даёт закончить. — Я тебя вырастил, а ты неблагодарная дрянь! Судебное заседание на носу. — Я помогала тебе не раз. Влад был прав, когда сказал, что ты сам должен нести ответственность…— опять не даёт закончить. — Ты ещё слишком молода, чтобы учить меня! Ты с ним спишь? — неожиданно. — Что за вопросы! — Обычный вопрос, обычный ответ. Да или нет? — Нет! Не хочу, чтобы он знал о наших отношениях, потому что начнёт давить ещё сильнее, чем давил. Но врать так и не научилась. Опускаю глаза. — Врёшь! — ехидно улыбается. — Спишь. Ну, тогда тем более тебе будет проще. Отработаешь в постели. — Как ты можешь только такое говорить… — Доченька, всё в этом мире продаётся и покупается. А ты если добровольно легла с ним, значит, решить вопрос вообще не составит труда. Его «доченька» режет слух. Потому что с «доченьками» так не поступают. Спорить с ним, я, естественно, не буду. Доказывать, что его предложение отработать в постели, для мне вообще неприемлемо — тоже. Я давно поняла — мне проще с ним соглашаться во всём. И также я поступаю сейчас. Я приняла решение, что в ближайшие дни расскажу всё Владу про своё детство и юность. А также о том, что заставляет сделать меня отец. Мне главное, чтобы у него в этот момент настроение было хорошим. Пока он ещё только учится владеть своими эмоциями. — Продавай квартиру, папа. Чувствую, как он теряется. — Какую? — В той, в которой я живу. В конце концов, это квартира моей бабушки. И я согласна на её продажу. Я готова теперь уступить даже в этом, лишь бы отец больше не звонил, не писал, не приезжал ко мне по этому вопросу. А ещё лучше, если вообще исчез из моей жизни навсегда. — А я не согласен! — Почему?! — Потому что это гарантия дополнительного дохода на старость! Ты свалишь к хахалю своему, а мне на что жить прикажешь?! Пенсия три копейки, на лекарства сколько денег нужно! А от тебя помощи никогда не дождёшься! Он бросает мне этот упрёк легко забыв, что все свои деньги, которые откладывала на жизнь, я отдавала ему каждый раз, когда это требовалось. — Ты вон, не собиралась к нему в койку, а сейчас где ты, а? Я даю тебе последние две недели для того, чтобы уговорить его забыть об этих деньгах. Он становится слишком назойливым. А точнее, его юристы. Думал, что раз он молчит столько времени, не появляется, значит, проблема решена, но, оказывается, нет. — Возвращайся к нему в постель и постарайся, чтобы он был доволен! — Я всё расскажу Владу про то, что ты требуешь… Не могу больше в себе это носить. Наши отношения от этих недомолвок только портятся. Его рука тянется ко мне, пальцы вот-вот коснутся волос, но я резко отстраняюсь. Не надо — мысленно умоляю! Только бы он больше не прикасался. Никогда. — Смелая стала? — Губы его растягиваются в ухмылке, но в глазах — холод. Тот самый, от которого сжимается живот. — Мне пора, — бросаю я и вскакиваю со стула, даже не дожидаясь ответа. Ноги сами несут меня прочь, подальше от места, в котором мы находимся, от его голоса, от него. Выбегаю на улицу, и только здесь понимаю, что задыхаюсь. Грудь колет, в горле ком. Плетусь домой, стискивая зубы, чтобы не расплакаться, но слёзы всё равно катятся по щекам. Я смахиваю их тыльной стороной ладони, злясь на себя, на него, на весь этот проклятый мир. А в голове уже рвутся тяжёлые воспоминания из моего детства и юности… Для всех мой отец был идеальным. Обаятельный, улыбчивый, всегда знал, что сказать. Коллеги уважали, соседи восхищались. Но только я и мама знали правду о нём и его внутренней агрессии. За этой добродушной маской скрывалось нечто иное. Что-то колючее, злое, агрессивное, а главное — непредсказуемое. Я никогда не могла угадать, что выведет его из себя. Невымытая чашка? Пыль на полке? Слишком громкий смех? Он находил повод, чтобы лишний раз наказать меня практически всегда. Первый раз он по-настоящему, серьёзно он избил меня в пятнадцать лет. Тогда я загулялась с подругами, опоздала на полтора часа домой. Отец встретил меня в прихожей. Без слов схватил за волосы и потащил в комнату. Я кричала, цеплялась за дверной косяк, но он, естественно, был сильнее. Куда мне было справиться с ним? Мама пыталась меня защищать, но всё пустое. И её он оттолкнул, предупредив — если полезет, изобьёт и её. Второй раз после свидания. Мальчик из параллельного класса проводил меня до дома, мы долго прощались у подъезда… Отец ждал в темноте кухни. В руках — ремень. — Выбью из тебя всю шлюшью похоть! — шипел он, а я прижималась к стене, пытаясь закрыться руками. Тогда я запомнила его глаза дикие глаза без всякой капли жалости. И сейчас они были такими же, как тогда. Нет в них ни капли нежности, любви. Только одна сплошная агрессия. Но раньше он бил меня за провинности, как он считал. А теперь что случилось? Ведь теперь он, по сути, продаёт меня. Глава 27 СПУСТЯ НЕДЕЛЮ. ВЛАД Наташа опять заводит разговоры про своего отца и его долг. Сколько можно? Мы же уже сто раз всё обсудили. Юристы работают, бумаги поданы, дело движется — что ещё она хочет от меня? Я не хочу рассказывать, что однажды маленьким ребёнком я видел, как такой же пьяный водитель сбил на Камазе мальчонку лет восьми. Тоже сел за руль пьяный и… Как добровольно таких, как он не лишать прав при первой же возможности и не наказывать? Это уже практически дело принципа. — Я не буду в это влезать, — говорю резче, чем планировал, но терпение на исходе. — Ты знаешь мою позицию. Но она словно не слышит. Или не хочет слышать. Говорит тихо, но с каким-то диким настойчивым упрямством, будто надеется, что я вдруг передумаю. Честно, уже раздражает. Я смотрю на неё и не понимаю: как человек, который в остальном так чутко чувствует меня, в этом вопросе словно бетонная стена? Странно. Я ведь изначально хотел оградить её от этого дерьма. Всё равно она лезет, копается, переживает, как будто это её вина. Иногда сдерживаюсь, чтобы не поругаться с ней. Ведь если убрать этот один пункт с её тупым упрямством, всё остальное с ней просто идеально. Мне с ней легко. Не нужно притворяться, не нужно подбирать слова. Она смеётся над моими глупыми шутками, не дёргается, когда я замолкаю надолго, не лезет с расспросами, если видит — не время. И главное — она искренняя. Я очень ценю это в людях. За последние недели я много раз ловлю себя на мысли, что хочу стабильности. Чего-то… постоянного. То, о чём говорила она, и то, чего я избегаю. Но есть два «но». Первое — я так и не рассказал ей о своём прошлом. Не потому, что скрываю, а потому что… стыдно. Второе — мы до сих пор никак не обозначили статус. Никаких «встречаемся», «пара», «серьёзные отношения». Просто… есть «мы» без объяснений, выяснений, чётких рамок и ограничений. И этого пока нам обоим хватает. Но я уже думаю о том, чтобы предложить ей переехать ко мне. Причём насовсем. — Владислав Александрович, доброе утро. К вам просится тот мужчина, участник ДТП, — мнётся секретарь. — Что ему опять надо? — больше говорю вслух себе, а не ей. — Не знаю, — теряется. — Я не тебе вопрос задавал. Так, мысли вслух. Пусть заходит, — настроения общаться с ним нет никакого. И снова эта хитрая рожа в моём кабинете. Странно, вроде он её отец, но совершенно на него Наталья непохожа. Ни внешне, не характером. — Я хотел бы поговорить, — обращается ко мне по-свойски, протягивая руку для рукопожатия. — Говори, — руки не подаю, — но этот разговор последний и только из-за уважения к Наташе. — Почему ты так принципиален? — понимаю, о чём речь. — Не помню, чтобы мы переходили на «ты». — Давай перейдём. Может, родственниками станем? — улыбается. — Что? Какими родственниками? — удивлён. — Ну ты же с моей дочерью. У вас, как она рассказывала мне, отношения. Причём очень даже… близкие. — Что ты хотел? Время — деньги, — показываю ему на часы, намекая, что слушать его долго не намерен. — Конкретнее, яснее. Что от меня надо? Сказал несколько раз и твоей дочери, и тебе по поводу долга разговаривать нечего. Это чисто юридический вопрос. — А когда ты с ней последний раз разговаривал? — прищуривается. Пока не понимаю, к чему он клонит. — На днях. А что? — Наташа же спит с тобой? — снова лезет в наши с ней отношения. — А если и так, тебе какое дело? Она взрослая, может делать что хочет. — Вот поэтому я думал, что мы закрыли этот вопрос. — Хватит говорить намёками! — Она уже как минимум месяц говорит, что решит с тобой всё. — И как она должна со мной его решить? — Да так и решить. Был уговор, что рассчитается своей… любовью. — Интересно… как это? — Спать с тобой будет. Что не ясно-то? — Много воды, ничего конкретного. — Вроде всё объяснил. А и ты не дурак. Она спит с тобой? Да, вы оба это подтверждаете. — Ну что? Договорились? Закрыли тему? — Нет! Я не вижу связи в моих отношениях с Наташей и наших отношениях с тобой. Твой долг — это твой долг. Наташа и наша постель — это Наташа и наша постель. И тебе в ней делать нечего. — Ну, то есть всё-таки, получается, она меня обманула, — театрально вздыхает, с тяжестью садится на стул. — Или, погоди… получается, ты её обманул? — замолкает на мгновенье, — Ты хочешь сорвать куш, и её поиметь, и меня? — а мужик, оказывается, только с вида тихоня улыбчивый. — Слушай, мужик, ты вообще без мозгов? Не боишься, что откручу тебе голову за такие разговоры? Ты же примерно предполагаешь, сколько стоит моя машина, раз ОСАГО не покрыло убытки? — Конечно. И твои юристы не дают мне про это забыть. Только денег нет. Ты помнишь, я предлагал её тебе? — И что? Я же отказался. — Ты отказался, а она согласилась. Сказала, что со временем растаешь и она договорится с тобой обо всём. Я не могу понять, о чём он говорит. Он намекает, что Наташа со мной только из-за этих грёбанных денег? Нет, не может быть… Да, на последнее время лезет ко мне по этому вопросу, но… — Из разговора с тобой я понял, что она на это была согласна? — и всё же уточняю, словно шанс ей даю. Кивает. — Ты реально или бесстрашный, или тупой. Вали отсюда, пока не выкинул тебя. Третий предлагаю не появляться, — указываю на дверь. — Ты не веришь мне… Понимаю, — улыбается. — Ну а раз так, то лучшего доказательства, чем её обещание, и быть не может, верно? На, смотри, сам — протягивает свой телефон. Читаю переписку: «Подъехать не могу. Ты сделала, что я сказал?» Голос в голове тут же дорисовывает интонацию голоса её отца: холодную, требовательную. «Нет» — короткий ответ Наташи. Дата как раз то время, когда мы начали встречаться. Следующее сообщение: «Почему?! Они меня уже задолбали!» Хмыкаю. Да, мои юристы действительно не оставляют ему шансов. «Давай поговорим потом? Мне некогда» — её ответ. «Сейчас! Выполняй то, что обещала! Хоть ложись под него! Поняла?! Времени у тебя немного!» Сделай вид, что ты влюбилась в него, что ты с ним добровольно. А там, и он, глядя в твои красивые глаза, простит нам этот должок. Неужели так сложно?!' А дальше её ответ: «Хорошо. Сделаю, как ты скажешь». Всё, это финиш… Пазл сложился в голове молниеносно: эта навязчивость в её разговорах о деньгах и отце. Её странная и очень неожиданная для меня готовность быть со мной, несмотря на мою закрытость, дурной характер, недоверие и многое другое. Её упорное желание влезть в дела отца, хотя я сотню раз ясно давал понять — не надо, не лезь, это не твоё дело. Всё сходится. Она мне врала… То, что я ненавижу, то, что мы договаривались не делать! Она обманула меня. Выгоняю её отца, не хочу с ним больше вести беседы. Дверь захлопывается с таким грохотом, что звенит стекло. Буря эмоций, как тогда, пять лет назад, когда я застал свою жену с другим мужиком в постели. Пытаюсь дышать. Не получается. Руки сами сжимаются в кулаки. От разочарования в той, кого я впустил в свою душу, хочется бить, ломать, кричать. Не могу поверить, что снова наступил на те же грабли. В первый раз вопрос был связан с деньгами. Жена терпела меня ради денег. Во второй раз всё то же самое. Почему это происходит со мной снова и снова? Что же мне так не везёт. У родителей всё в порядке в браке, у сестры тоже, один я, как проклятый какой-то. На моём пути попадаются только одни продажные твари. Очень хочу поговорить с ней, посмотреть в её глаза, услышать от неё согласие или опровержение, что она легла со мной за долг папаши. Выезжаю домой. Практически трясёт от гнева, но главное — взять себя в руки. Ну хорошо, я мог ещё понять, когда я был в первый раз влюблён. Восемнадцать лет, глупый, наивный дурачок. Но во второй раз? В тридцать лет? И опять меня обманула женщина. Чем взяла? Невинными глазками? Притворилась, что честная и правильная, а я повёлся? Предполагал даже, что отца боится, но она отрицала. Значит, просто помогает ему. Ведь я в переписке и страха не заметил. Буднично всё: «Хорошо. Сделаю, как ты скажешь». Я ведь даже её с семьёй познакомил. В сердце пустил. Зря сестру послушал! — Нет, не верю. Она не могла так со мной поступить, — верчу головой, отрицая это, и со злостью бью кулаками по рулю. Всё, что, просил от неё — только не врать, не обманывать, не предавать. А итог один и тот же. Не везёт мне с женщинами. Видимо, всё-таки тот вариант, который выбрал для себя: знакомство, лёгкий флирт, постель и расставание — это единственный для меня приемлемый вариант в жизни. Эта злость вымещает любые чувства, уничтожая тот росток надежды на нормальную семейную жизнь, который поселила в моём сердце эта двуличная девка. Захожу домой, вижу, стоит такая вся уютная. В коротких шортиках, футболочке, волосы подняты наверх. Милая нежная девушка Наташа. А на самом деле обычная расчётливая сука. Котлеты, вон, жарит. Надо же, какая идиллия для моего глаза и сердца. Всё, как я мечтал о семье в своё время ещё тогда, в первом браке. В первый раз не получилось, видимо, и второй тоже. Да, к сожалению, не ошибался, женщинам нельзя доверять. Дело ведь не в разговорах о долге, а в обмане. Меня взбесила ситуация, каким способом Наташа решила добиться своей цели. Сначала всё ходила, уговаривала, а когда поняла, что повёлся на неё, всё-таки сдалась и уступила отцу. А я надеялся, что действительно понравился ей. А как она мне пела, что не все женщины продажные, и не все преследуют какую-то корыстную цель. Актриса… — Я не ждала тебя так рано, — улыбается, — хотела ещё пироги испечь. — А я вот взял и приехал, без предупреждения. Или без предупреждения нельзя? Невольно вспоминаю в голове историю с первой женой. Как тогда тоже приехал без предупреждения… Здесь в этом случае всё невиннее. Нет ничего критичного, она просто стоит и жарит котлеты. Не догадывается даже, что я уже всё знаю. Пытаюсь собрать себя в кучу, привести мысли в порядок. Думал, пока до дома доеду, успокоюсь и поговорим. Но не успокоился. «— Ну, то есть всё-таки, получается, обманула, — театрально вздыхает. — Или, погоди… получается, ты её обманул? — замолкает на мгновенье, — Ты хочешь сорвать куш, и её поиметь, и меня?» — в голове, отдаются эхом слова урода и бьют дубиной в виски. Глава 28 Однажды я уже оступился. Хватило по самое горло. Я был женат, и этот брак долгое время казался мне счастливым. Я любил её. Ох, как же я любил её! Не просто так, не для галочки, а безумно, до дрожи в пальцах, до боли в груди. Баловал, носил на руках, старался, чтобы она ни в чём не знала отказа. Дорогие подарки, путешествия, квартира в центре — всё, что она хотела. Чтобы всё это было у нас, я очень много работал. День и ночь, не глядя на часы, не замечая ничего вокруг. Не перешёптываний, ни насмешек. Нет, не в лицо, ведь за это можно получить, а так, больше за спиной, на уровне сплетен. Наверное, именно тогда, когда меня поглотили дела, я чего-то не заметил, что-то упустил. Иначе как объяснить, что моя жена — та самая девушка, ради которой я готов был свернуть горы, — оказалась настолько неблагодарной? Мы встретились, когда нам было по восемнадцать лет. Она была юной, наивной, чистой. Смеялась, заливаясь румянцем, хлопала длинными ресницами и смотрела на меня так, будто я создал для неё весь этот мир. Я, как только её увидел, сразу понял: женюсь на ней. Мы будем вместе. И не просто вместе, а чтобы «долго и счастливо». Как в тех дурацких сказках, где в конце пишут: 'И умерли они в один Родители, после того как я им объявил своё решение, были категорически против нашей свадьбы. — Зачем так быстро? Вы же ещё практически дети! Да вы с ума сошли! Ладно бы по залёту, тогда ещё понятно, а так… Молодо-зелено! Но я не слушал никого. Я сходил с ума от любви к этой девушке. Первые два года жили хорошо. Почти не ссорились. Она училась, я работал. Вечерами заваривал ей чай, слушал её болтовню о подругах, преподавателях, платьях, которые она хотела купить. И мне казалось, так будет всегда. Но потом что-то пошло не так. Сначала по мелочи, а потом всё громче. Я довольно спокойный и выдержанный человек, но отношения испортились до такой степени, что мы стали сильно раздражаться друг на друга, говорить в злости всякую ерунду и обвинять в несуществующих грехах. Точнее, она. Говорила об изменах, а я хотел только её. Мне другие женщины были не нужны. Постепенно мы стали расходиться в желаниях и целях. Приоритеты менялись, а вместе с ними и мы. На вопросы: почему не учишься, не получаешь профессию, ловил один и тот же ответ: у меня есть ты. Ты мой муж, и обязан обеспечить нашу жизнь. И я соглашался. Ведь в нашей семье принято заботиться о своих женщинах. — Давай родим ребёнка, всё равно дома сидишь, — просил её не единожды. — Ещё фигуру портить? С ума сошёл? — и я принимал. Иногда мне казалось, что она терпела меня, но я гнал эти мысли из своей головы. Даже секс спустя три года стал для неё обузой. Хотя я из той категории мужчин, где удовольствие женщины для меня настолько же важно, как своё собственное. — Я устала! — оправдывалась. — От чего ты устала, ты ведь весь дома и ничего особо не делала, — удивлялся я тогда. А всё оказалось намного прозаичнее и банальнее… Однажды пришёл домой в полдень, с большим букетом красных роз, хотел сделать сюрприз. Такого практически никогда не случалось, я же вечно в разъездах и делах. Купил билеты в кино, желая вспомнить, как мы ходили туда на свиданиях, заказал места в её любимом ресторане. Тихонько открыл дверь своим ключом и зашёл в дом. — Как мне хорошо с тобой, — не понял… — Надо реже встречаться здесь, как бы не рассекретиться,— смеётся. — Денег у меня на съём нет. Гонишь меня? — мужской голос. — Не гоню, но и не хочу рисковать! А если Влад узнает! Благодаря ему мы с тобой сытно живём, — смеются снова, а я продолжаю тонуть, — если уйду от него, каким образом ты собираешься содержать меня? — кокетничает, — я привыкла к роскоши, хорошей одежде, косметике. Я не хочу работать. Получив удар под дых, даю себе две минуты, чтобы прийти в себя. Увидев моё появление в комнате, теряются оба. — Влад… — Не ждала так рано? — я спокоен, а она нервничает. Вижу, как мужик тушуется. Смешно, лицо хоть не роняй. — Не ждала. — А вот он я… — Это не то, что ты думаешь! — Смешно даже,— голос дрожит, но я себя не выдам. — И это как раз то, о чём именно я думаю! — Ты сам виноват в этом! — кидается в меня жестокими фразами, и, кажется, даже не стыдно. — Мужик… Я… — сторонкой от меня к двери пробирается. — Разбирайтесь сами, — буднично машет рукой её хахаль и сбегает. Мужской поступок… Уйти тоже хочу, но она не даёт. Прямо голая подскакивает и встаёт на пути у меня. В глаза смотрит и улыбается. — Поговорить хочешь? — Да. А ещё больше высказаться. — Ну вот я тебе и сказала — ты сам во всём виноват, долбанный романтик. — В чём конкретно я виноват? — уступаю. На самом деле мне же тоже хочется претензии узнать, я ведь думал, что всё делал правильно. — В том, что разбаловал тебя? Институт не закончила, бросила, ребёнка рожать не захотела, сидишь дома, только пилишь ногти, встречаешься с подружками и выкладываешь в Instagram свою физиономию. — У меня не физиономия, у меня лицо! — видимо, оскорбилась. Смешно. — А что мне было делать, если тебя вечно нет. Если ты то уставший, то задумчивый, то жрать тебе давай, то ребёнка. У тебя требований слишком много, а я жить без этого дерьма хотела. А ты, кстати, мне обещал, что с тобой я буду счастлива. У меня складывалось впечатление, что она просто на ходу выдумывала эти претензии, лишь бы я дальше жил с чувством вины. — Собирай свои шмотки и уходи. — Я никуда не уйду, это мой дом! — Ты, наверное, забыла, милая, что этот дом заработал я? Всё это время я работал от рассвета до заката, в то время пока ты нежилась в кровати, встречалась с любовниками и развлекалась. Пора тебе уже начинать жить самостоятельной жизнью. Вот и узнаешь, что это такое, — уступать уже ей почему-то совсем не хотелось. — Я пойду в суд и выиграю дело, оставив тебя с голой жопой! — Вперёд, иди! А я посмотрю. Чуть остыв, позже, я принял решение не воевать с ней. В конце концов, это низко — бороться с женщиной из-за денег и имущества. Сам снял квартиру, переехал туда. Естественно, с ней оставаться больше не мог. Мы развелись, и это мне практически ничего не стоило в плане времени, потому что детей у нас не было. А вот сердце разрывалось от обиды и неверия в происходящее. Оставил ей квартиру, в котором жили, машину, но оставлять денег на содержание я не согласился, хотя она просила, снова ластясь нежной кошкой в надежде, что я не оставлю её. Но на мой взгляд, это уже был перебор. Честно, я не считаю, что я поступил по-свински. Понимал, жильё оно себе заработать не сможет, поэтому и уступил. Считал это компенсацией за прожитые совместные годы. Только кто и чем компенсирует мне моё разочарование? Ведь я так любил её. Первое время всё гадал — что я сделал не так? Не верил, что ей не хватало внимания и заботы. Но видимо, всё-таки так и было, потому что позже как из рога изобилия посыпались истории, где один друг переспал с ней, второй соглашался на флирт, с надеждой на продолжение и так далее. Добила меня бывшая последним открытием в суде, шепнув на ушко о трёх абортах и признанием, что рожать не собиралась. А ведь знала, как я хотел детей. Не поверил, думал, специально сказала, чтобы обидеть. Но нет, здесь она не обманула. Я доехал до клиники после судебного заседания, где она наблюдалась, и заставил врача показать её карточку. Да, три аборта… Я перестал анализировать. Но с этим перестал верить в женщину, её способность к верности, честности, открытости. Понял — сколько бы я ни старался, всё равно женщина найдёт к чему придраться. Ведь денег зарабатываешь мало — плохо. Денег зарабатываешь много, и тебя вечно дома нет — тоже плохо. Единственным верным вариантом решил для себя: нужно просто использовать женщин, как они использовали меня. Но во всём этом было главное: я не врал, говорил свои требования открыто. И многие на это, кстати, легко соглашались. Им, как и мне, не нужны были чувства. Так было почти пять лет, до встречи с Наташей… С ней пошло всё не по привычному накатанному плану. В какой-то момент мне даже показалось, что с ней я получил шанс на нормальную жизнь. Но, я снова ошибся. Глава 29 НАТАША — Я не ждала тебя так рано. Хотела ещё пироги испечь. — А я вот взял и приехал, без предупреждения. Или без предупреждения нельзя? — он зол. Наверное, что-то на работе. — Что с тобой? — стараюсь говорить ласково. — Поговорим? — он, напротив, суров. — О чём? — О твоём папаше. И о тебе. Ничего не хочешь мне рассказать? — Говори яснее, — надеюсь, что отец не ходил к нему… — Вот я идиот! У меня-то всё не сходилось, никак не понимал, почему ты так навязчива. А у вас, оказывается, целый план был. Только путь какой-то дебильный. Ты предприняла столько лишних телодвижений, чтобы попасть в мой мозг, и в сердце. Тебе понадобилось столько вранья, только для, чтобы достигнуть этой цели? — Я не понимаю… — Дурой не прикидывайся! — рявкает. Хочу уйти из кухни. — Стой! Куда пошла! Повернись ко мне. — Не хочу. — Я сказал, повернись! В глаза мне смотри и говори как есть. Ходила ко мне по договорённости с отцом? Это правда? — Правда. Но я ведь на самом деле пару раз по его просьбе ходила, какой смысл обманывать. Замечаю, как меняется лицо Влада после моих слов от удивлённого до агрессивного. — Помнишь, я предлагал тебе спать со мной просто так, без обязательств. Ты оскорбилась, мол, я не такая, я жду трамвая! Я чистая, настоящая! И я поверил тебе, в тебя. Думал, что мне по-настоящему повезло в жизни с женщиной. А ты, оказывается, ничем не отличаешься от этих продажных девиц. Точно так же продалась за бабки, только более длинным, глупым и изощрённым способом. Но зачем так сложно, если была более короткая дорога? Цену набивала себе таким образом? В душу пробраться хотела, чтобы потом трясти меня как грушу? — Прекрати орать и оскорблять меня. Я не делала секрета, что хотела помочь ему. Точнее, нет, не хотела, а… — не даёт договорить. — Я многого просил? — дёргает меня за руку. — Нет, не много. Не надо так, Влад, — всё ещё пытаюсь сгладить эту напряжённость. — Ты помнишь, что конкретно я тебя просил? — наклоняется ко мне ближе и снова задаёт этот вопрос. — Да. Он сейчас агрессивен. Глядя на него и как он себя сейчас ведёт, вспоминаю своего отца. Становится страшно. Вжимаю плечи, трясусь зайцем, но он словно не замечает этого. Понимаю, за волосы вряд ли таскать будет, но я всё равно его боюсь. Хочу уйти, и чем быстрее, тем лучше. — Стоять, я сказал! Ты была со мной честна? — Скажу да, ты всё равно мне не поверишь. — Ты права, не поверю. Чего глаза опустила? В глаза смотри! Поднимаю на Влада глаза и встречаю взгляд, от которого мороз по коже. Он смотрит на меня сейчас с безразличием, равнодушием и холодностью. Но после слова «правда» теперь к этому добавилась злость. — Что вдруг случилось? Почему ты с порога начал спрашивать меня про отца? То запрещаешь поднимать эту тему, то сам заводишь, но при этом бесишься? — дрожащим голосом сглотнув комок в горле, выдавливаю из себя слова. Влад стоит надо мной как грозовая туча. Взгляд безумный. Скулы напряжены, желваки ходят на лице. — Случилось то, что ты такая же шалава, как все. Раз призналась во всём, значит, так и есть. Продалась, значит? Каждое слово обжигает меня, бьёт и уничтожает чувства. * * * ВЛАД Я говорю, а она в основном молчит. Вижу, как она пытается закончить разговор. Видимо, не может найти подходящие слова, чтобы оправдаться. А мне этого уже не нужно! Ничего вообще мне от неё уже не нужно! Потому что её ответ на мои слова, что она ходила ко мне по договорённости с отцом, добивают меня, разгоняя в злости и так разъярённого и бесконтрольного зверя. Значит, её отец не соврал. Жаль. — Влад, пожалуйста, послушай меня. Я ведь ни в чём перед тобой не виновата, — кладёт ладонь на моё лицо, пытается успокоить. Вижу, как волнуется, дрожит, но мне плевать в этот момент на её эмоции. Мне только мои важны. — У меня нет ни времени, ни желания тебя слушать. — Понимаю, надо уйти, чтобы не наговорить лишнее, но не могу сдвинуться с места. Ноги словно к полу приросли. — Всё, что мне нужно, я услышал. А ты снова услышь меня и передай своему папаше: долг принципиально не прощу. — Да мне плевать на долг, — уже равнодушно отвечает, а я попадаю в оцепенение от этих слов, — простишь, не простишь. Какая мне разница? Как это плевать? Теряюсь. То есть ей вообще плевать, что я начал ей доверять и думал, что она со мной не из-за этих денег? То есть ей плевать, что у меня душа в клочья, сердце на разрыв, душа плачет? Так всё просто? — То есть тебе всё равно? — уточняю, хочу услышать, что нет, она просто назло мне так сказала. — Да! — смотрит на меня с призывом. — Надоели вы все со своими претензиями и требованиями. У одного с самого детства ничего человеческого в голове, ни у другого, если он не способен простить долг. Ведь это всего лишь грёбаные деньги, а сколько уже из-за них крови у меня выпито! — Ну ты и стерва. Долг, значит, говоришь, простить? — Да… он просит, — оживает, вижу, в глазах снова интерес. — Влад, он тогда отстанет от меня, и я смогу… — От меня избавиться? — заканчиваю за неё. — Нет, зачем. Я хочу быть с тобой. — Ну что же… Долг я прощаю. — Спасибо, — выдыхает. — Но ты должна меня отблагодарить. — Как? — реально не понимает или дура? — Очень просто. Как многие бабы привыкли благодарить своих мужиков. Опускайся на колени. — Что? — хлопает растерянно глазами, — зачем? — Не знаешь зачем? Сказал же, отблагодари меня за мою щедрость. Всё, у меня срывает все тормоза. Она бесит меня своей растерянностью, страхом, притворством. Она также вела себя при первых встречах, и я верил. Извинялся за оскорбления! Приглашал на свидание, хотел, чтобы ей было хорошо. — Влад, успокойся, — голос дрожит, пытается уйти, но я встаю на пути, — я не буду так тебя… благодарить. Ты всё не так понял! — Всё я так понял, а ты обычная дрянь. — Прекрати! — плачет и кричит мне в лицо. — Заткнись! Наступаю на неё, больше не желая сдерживать в себе то, что меня убивало всё это время. Я поверил ей, в неё, надеясь, что в моих руках женщина, которая будет любить меня без условий, без камня за пазухой, без вранья и предательств. Но я снова ошибся. И как же тяжко признавать, что она практически обвела меня вокруг пальца. — Остановись. Я не хочу… не видеть тебя больше, не слышать, — вижу, старается сохранять спокойствие в своём голосе. — Главное то, что я хочу! — Влад, пожалуйста, успокойся. Не надо, прошу. Давай не сейчас, давай через пару часов поговорим. А лучше, я поеду домой, — убегает в комнату. — Нет. В постель пошла. — Ты с ума сошёл… — Тебе сегодня придётся потерпеть, можешь даже закрыть глаза и ничего не делать. Я всё сделаю сам. Зато папаша твой мне будет ничего не должен. И все довольны! Я догоняю её за запястье, резко дёргаю на себя. Она вскрикивает, когда ткань футболки рвётся под моими пальцами. Мне плевать на этот страх в её глазах. Она пытается оттолкнуть меня, но я уже толкаю её к кровати, наваливаюсь сверху, прижимаю всем весом. Я сам на себя непохож, никогда не был таким. Никогда не терял контроль. Но сейчас разум отключился, и я словно свихнулся — от злости, от горечи, от этого отвратительного осознания, что она мне врала. Наши силы не равны. Она дёргается подо мной, но сдвинуть меня — невозможно. Она же как тростинка, а я как скала. Сжимаю грудь так, что кожа белеет под моими пальцами. Завожусь от запаха её волос, нежности кожи. Красивая и вкусная дрянь! — Ты же буквально вчера так красиво стонала подо мной, помнишь? А теперь вдруг не хочешь? А почему? Правда открылась — и желание пропало, да? Во мне зарождается что-то чёрное, страшное, преступное, и самое — неудержимое. Я уже не могу остановиться и запретить себе творить эту дичь. Второй раз в жизни меня предают. Мне больно, и ей пусть будет больно! Один — один. Мы квиты! — Ты такая красивая… — шепчу ей. — Влад, пока не поздно… не надо… — её последние слова перед тем, как я окончательно переступаю черту. Раздвигаю её ноги коленом, вхожу в неё резко, до упора. Она зажмуривается, резко вдыхает и замолкает. Больше ни звука. Ни сопротивления. Как тряпичная кукла теперь в моих руках, обмякнув лежит подо мной. Словно тело здесь, а сознание её улетело куда-то далеко. Да и хрен с тобой! Потерпишь! Начинаю двигаться, грубо, быстро, не стараясь сделать ей хоть немного приятно. Мне нужно только одно — выплеснуть эту дикую и безудержную ярость. Словно от этого мне станет сразу же легче. Она пару раз пытается отодвинуться, но делает это молча, лишь кусая губы до крови. Целуя её, чувствую этот привкус. Ещё мгновение, и я получаю сильнейшую разрядку. Но удовольствия точно нет. Закончив, медленно поднимаюсь с кровати, чувствуя, как тяжесть в мышцах сменяется пустотой. Натягиваю на себя штаны, поправляю пояс, делаю паузу и снова смотрю на неё. Она так и лежит не шелохнувшись. Совсем. Даже дыхания не видно. Глаза закрыты, будто спит, но слишком неестественно, слишком тихо. Губы искусаны — то ли от боли, то ли от злости. Просто лежит, как сломанная кукла, без движения, без жизни. Говорить с ней мне больше не хочу. Да и о чём? Всё, что копилось, сейчас вырвалось наружу одним ядовитым потоком. А больше и сказать нам друг другу нечего. Теперь между нами — тишина. Густая, давящая. Разворачиваюсь резко, чтобы не передумать, и ухожу из комнаты, хлопнув дверью. Но даже за стеной её молчание преследует меня, как тень. Глава 30 НАТАША Не верю, что это происходит со мной. Постаралась абстрагироваться от его движений и того, что он творит. Главное — потерпеть совсем недолго, потому что моя борьба с ним всё равно ни к чему не привела. Силы не равны. Потерпи, Наташа, всего чуть-чуть, а дальше он исчезнет для тебя навсегда. По-другому и быть не может после того, что он сейчас сделал. Ну что такое несколько минут по сравнению с тем, сколько тебе приходилось терпеть, например, от папаши своего? Всё… Он выходит прочь из комнаты, и я радуюсь этому. Между ног саднит и ноет. Но физическая боль — ерунда по сравнению с душевной. Сначала тупо в прострации смотрю в потолок, пытаясь осознать приходящее. Плакать не хочу, но слёзы катятся по моему лицу непроизвольно. Их так много, не остановить. Пытаюсь собрать себя в кучу, не желая его возвращения, одеваюсь и выхожу прочь из этого дома. Навсегда. Не оборачиваясь и не сожалея. О чём мне здесь сожалеть? Опасаюсь, что поедет за мной, потащит опять в дом, принудит снова, но нет, мне повезло, не едет. Трясущимися руками открываю дверь квартиры. Вернувшись домой, не могу найти себе место. Иду на кухню, потом в одну комнату, потом в другую, словно что-то ищу, хотя на самом деле ничего не теряла. Ну как же, конечно, я потеряла — голову от любви. Только её найти в этой квартире я точно не смогу. Сажусь на край кровати, обнимаю себе за плечи и начинаю раскачиваться из стороны в сторону, как маятник. Плакать сил у меня нет. Слишком сильным стрессом стал для меня его поступок. Теперь всё встало на свои места. Я слишком многого от него ждала, пытаясь убедить его и себя, мол, он, не смотрят на свою грубость, недоверие, хамство, способен измениться. Но главное — я ему действительно нужна. Оказалось, что его сердце способно жить только ненавистью к женщинам. Я, правда, пыталась это сердце заполнить любовью, но у меня ничего не получилось. Хватит стараться, все свои ресурсы я использовала. Мои способы, терпение, вера в него не помогли. Впрочем, кому это было нужно? Мне? Зачем? Сегодня все мои надежда и мечты в отношении любимого мужчины рухнули. Мой принц оказался монстром, замок превратился в руины, истинное лицо моего героя бездушное и бессердечное. И я снова одна. Снова без защиты и помощи. Не зря я убеждала себя, что я обречена на одиночество и борьбу собственными силами со всеми стихиями, которые вокруг меня происходят. А мне, конечно, хотелось счастья. А кому не хочется? Надеялась, что с ним мне повезло, и я наконец-то выиграла свой главный приз в жизни. Нет, я ошиблась. Причём во второй раз. Раньше казалось, что первое разочарование в любви — это больно. Нет, милая Наташа, тогда ты не знала, что такое боль… Утром следующего дня стараюсь взять себя руки. Предпочитаю не валяться в постели, а просто начать день и прожить его. Смотрю на себя зеркало и ужасаюсь от увиденного. В отражении на меня смотрит молодая девушка с опушим от слёз лицом, и пустыми глазами. Снова возвращаюсь в свои восемнадцать лет, где меня единожды использовали и выкинули как ненужную вещь. Сейчас чуть дольше использовали, но и мне уже не восемнадцать. Да и духом покрепче, не сломаюсь. И потяжелее испытания проходила. Выхожу на улицу, пытаюсь уехать куда-то в новое место, чтобы погулять и отвлечься от собственных мыслей. Иду мимо аптеки и неожиданно вспоминаю, что секс у нас был незащищённым. Практически врываюсь в здание и пытаю женщину фармацевта, какую таблетку можно выпить от незапланированной беременности. Она даёт её, предупреждая, что, скорее всего, она уже не подействует. Но я всё равно принимаю, уговаривая себя: лучше так, чем никак. В дверь кто-то настойчиво звонит, подскакиваю, смотрю в глазок, не понимая происходящее. Отец… Затихаю, в надежде, что уйдёт, но он, словно чувствуя моё присутствие открывает дверь. Замечает меня, одаривает высокомерным чётким взглядом и без предупреждения входит в квартиру. — Я тебя не приглашала, — мне всё равно даже на его реакцию. Теперь, даже если будет бить, кажется, уже не почувствую. — А меня не надо приглашать, я сам прихожу. — Что ты наговорил ему? — спрашиваю главное, и мы оба понимаем, о ком идёт речь. — Зачем ты так? Чего добился? — Вы договорились? — усмехается. — Это единственное, что тебя интересует? Зачем пришёл? — Скоро риелтор придёт, чтобы оценить квартиру. Будем её продавать. Демонстративно вздыхает, оглядывается по сторонам, проводит руками по обоям. — Неужели тебе не жалко? Ты ведь ремонт недавно сделала, обои, вон, какие красивые. А всё, что нужно было — уговорить мужика… Эх, ты, бестолковая, красотой своей пользоваться не умеешь. — Ты сумасшедший, — на одном дыхании говорю ему. — Лучше бы после смерти мамы ты сдал меня в детдом. Уходи, — только повторяю, смахивая слёзы, на все его словесные выпады.— А лучше сдохни. Жду, что сейчас замахнётся и ударит, но, на удивление, нет. Просто уходит. Хочу вычеркнуть этого человека из своей головы. Так же как и Влада. Второго, конечно, сложнее, ведь я так любила его… Но я знаю, у меня получится. Глава 31 ВЛАД Ночью и на следующий день я ездил к ней. Но подняться не решился. Я трус, сам знаю! Но как ни бегай от себя, убеждать всё равно не получится, и поговорить нам очень нужно. Снова еду к ней. Понимаю, разговор будет очень тяжёлым. В голове теперь долбит осознание того, что я натворил. Ведь всё было так хорошо, но одно признание и жизнь полетела под откос. Эта девушка мне действительно нравилась. Да, иногда мы не сходились по некоторым моментам, но не критично. Углы научились сглаживать, настроение менять. Мы начали разговаривать. Мало, потихоньку, но всё-таки начали. Всё, как настаивала Наташа. Это было главное наше совместное достижение. Нет, скорее её. Моей заслуги здесь не было. Привыкал к этому, и даже пару раз поймал себя на мысли, что мне это нравится. Но тогда, когда я сотворил эту дичь, я не стал разговаривать, а просто в злости взял её силой, заменив диалог болью физической и душевной. Конечно, всё это чушь полная про благодарность и прощение долга. Мне на него плевать. Как мне теперь вернуть её? Как оправдаться? Как выпросить прощения? Как сделать так, чтобы услышала меня? Попробую рассказать ей всю правду. Тем более, ведь я ей обещал! Надо было раньше, конечно, это сделать, только было стыдно признаваться любимой женщине, что я был предан женщиной. И не просто женщиной, а женой! Какой мужик возьмёт и скажет: да, дорогая, в прошлом я носил рога! Большие! Мы же все хотим казаться крутыми мачо, а не рогатыми глупцами. Но, если я не расскажу ей про своё прошлое, по-другому я её не верну, уверен. Хотя, скорее всего, даже и так не верну. Долго сижу на подоконнике в подъезде и не могу решиться позвонить в дверь её квартиры. Надеяться на доброту Наташи глупо. В ней, несмотря на то, что она нежна и ласкова, чувствуется стержень. Не всегда понимал, почему она уступает отцу, но, думаю, он слишком строго её воспитывал. Вот она и привыкла к подчинению. Спрашивал у неё, почему так, но она из раза в раз напоминала мне наши договорённости: не лезть друг другу в душу! Беру волю в кулак и звоню в дверь. Не открывает. Знаю, что она дома. Чувствую. Принимаю решение ждать в подъезде дальше. Не знаю, откроет ли, но продолжаю сидеть. Через час слышу, как поворачивается ключ в замке, и вижу свою женщину. Она, заметив меня, теряется, хочет закрыть дверь, но я не даю. Вижу, течёт слеза по лицу, она, скорее всего, боится меня. — Наташа, позволь объясниться. Я не причиню вреда, клянусь тебе. Она не слушает, снова пытается закрыть перед моим носом дверь. — Я всё равно не уйду, пока мы не поговорим! Отступает и соглашается войти в квартиру. Уходит вглубь комнаты, следую за ней. — Прости меня, — начинаю с главного, даже не здороваясь. — Я знаю, все мои аргументы сейчас бессмысленны, но ты всё-таки выслушай. Наташа стоит у окна, не поворачивается ко мне, но уверен, она слышит. — Смогу ли оправдаться перед тобой. Вряд ли… Но хотя бы попытаюсь. Надо было раньше душу обнажать, но я струсил. А теперь вот при таких обстоятельствах готов к своему позору. Откладывал его как мог. Каждый ли признается в таком… Не знаю, куда деть себя. Сесть или продолжать стоять, пока буду обнажать свою душу. — Я был довольно молод, когда меня предала любимая женщина. Она врала сильно и много. Это я позже, конечно, узнал, не сразу. Знаешь, что самое дерьмо? Самое дерьмо, что я долгое время был верным и примерным в своей любви, оставаясь слепым, безоговорочно веря своей женщине, продолжая любить её, когда она на самом деле этого не заслуживала. Эта ситуация, которая случилась со мной, — хожу вокруг да около, не говоря всей правды, — она… привела меня к тому, что я ненавижу ложь. Даже если она во благо! Я, Наташ, превратился в параноика в отношении лжи. Ты не представляешь, как ломало меня, когда я застал жену с другим мужиком… Замолкаю. Застываю. Словно снова прохожу это во второй раз. Говорить трудно, в горле ком, но надо продолжать. Я же обещал рассказать всё. — Тяжело, словами не передать. Она, как оказалось, даже рожать от меня не захотела. Насколько я никчёмный, видимо, оказался муж и человек. Не знаю, чем уж я так ей не угодил. С того времени полностью поменял свои приоритеты в жизни и взглянул на отношения с женщинами по-другому: никаких привязанностей. И мне стало легче, скажу честно. Решил, что так проще жить. Нет привязанности — нет предательства. Она по-прежнему молчит, никак не реагирует на мои такие страшные откровения. Хотя может, для меня они страшные, а ей плевать… — Но всё это до встречи с тобой. Когда я встретил тебя, сначала просто увлёкся, а потом понял, что ты другая. Мне ведь на самом деле не просто было взять и поверить, что настоящие и искренние отношения возможны. С тобой поймал себя на мысли, что надоело быть одиночкой. Решил дать себе самому ещё один же шанс. Да, не скрываю, изначально хотел с тобой только переспать, но потом это перешло в иное чувство. Ты стала казаться мне уникальной, лучшей. А когда пришёл твой отец, и наговорил кучу всего, снесло башку от злости и разочарования. Эта ваша переписка… она как доказательство обмана и того, что снова что-то делалось за моей спиной. Опять воспоминания про ложь и предательство долбанули, но это, конечно, меня ни в коей мере перед тобой не оправдывает. Всё, вроде сказал всё, больше и добавить-то нечего… — Наташа, не молчи. Назови меня уродом, ублюдком, кем угодно. Но только не молчи. Жду её реакции… — Наташа… — но, она продолжает молчать. Даже лицо своё ко мне не поворачивает. Хочу подойти к ней, но она отходит в сторону и охватывает себя руками, словно хочет защититься. — Наташа… Я не обижу тебя больше никогда. Обещаю. Знаю, ты не веришь, и нет прощения такому поступку. Я люблю тебя, слышишь? Скажи что — нибудь! — Хорошо, — кивает, соглашается на разговор. — Ты начала говорить правду, тогда и я тебе скажу. Только моя короче будет. Три предложения, коротких, но таких понятных: я тебя не люблю. Не приезжай ко мне больше. Забудь меня. Ну вот и всё. На мою тираду — откровение три предложения, убивающие всякую надежду на будущее. — Я понимаю твоё желание, но не могу. Хочу исправить то, что натворил. — Такое разве можно исправить? — смахивает слезу. А я смотрю на то, как она плачет, и сам себя убить хочу. Я обидел ту, кто заслуживает самого большого счастья на этой грешной земле. — Прошу, поговори со мной, — продолжаю настаивать, только шансы на разговоры теперь, видимо, остались в прошлом. Глава 32 НАТАША — Прошу, поговори со мной, — настаивает, и я сдаюсь. Но не потому, что я слаба и хочу его простить, а потому что теперь, действительно пришло время правды с двух сторон. Жаль, не раньше. Пусть узнает и мою историю. Возможно, поймёт, что его страдания не самые страшные. В этой жизни всё познаётся в сравнении. А я сейчас представлю ему возможность сравнить свою с моей. — Ну что же… значит пришло время откровений, которого я так хотела, а ты избегал. Ты ноешь мне, как тебе было плохо, не допуская, что у каждого из нас своя беда… Страдалец! Выросший в сытой жизни и прекрасной семье. У меня не было ничего. Ничего! Знаешь смысл этого слова? Посмотри вокруг. Наташа показывает глазами обстановку, но руки по-прежнему скрещены на груди, она также закрыта. — Эта квартира — единственное, что есть у меня. Иногда удивляюсь, как отец мне позволил жить отдельно. Он же может тоже лишить меня и этого в любой момент. На улице останусь, как бомж. Когда умерла мама, и принимали с ним наследство, я не решилась настоять на том, чтобы квартира осталась мне. Он всегда знал, что я боялась его кулаков, поэтому, когда пришло время документы оформлять, нотариус даже на дом приехал. А отец перед этим избил меня, так что я на заднице сидеть не могла. Как только представилась возможность, съехала от него. Нет, неверное слово употребила. Я не съехала, я сбежала! Счастлива была, что разрешил. Конечно, мне не хочется всего этого вспоминать, но я продолжаю. Слёзы просятся наружу, но я не позволяю себе плакать. На Влада не смотрю, не неинтересно, как он будет реагировать на мои признания. — Мы были среднестатистической семьёй, он был обычным мужиком. По крайней мере, не помню ничего критичного в его поведении до определённого времени. Всё изменилось, когда он стал хорошо зарабатывать. Отец ходил королём, что мог позволить себе многое. Мама зарабатывала значительно меньше, и он стал упрекать её, что он один по сути содержит семью. — А что в этом такого, если мужик зарабатывает больше? — Влад удивляется. — Женщина вообще может не работать! — Это в вашей семье она может не работать. А у нас всё иначе. В итоге отец стал плохо относиться в маме, хамил, грубил, и пару раз замахивался, когда она пыталась что-то сказать ему. Когда он ударил её в первый раз, а я это увидела, меня охватил шок. И всё-таки начинаю плакать, тихо, беззвучно, но плакать, вспоминая, как страдала моя мамочка в этом браке с извергом. — Я, было, думала, она соберёт наши вещи, и мы уйдём от него, но на моё удивление мама его простила. Конечно, сначала он клялся, что не тронет больше, но в итоге он ударил снова. Тогда она уже написала заявление в полицию, но участковый не отреагировал. Ну а дальше, понимая возможность безнаказанности, его понесло. Он бил то её, то меня. И защитить нас было некому. Молча стягиваю футболку. Влад не понимает моего движения, вижу, замирает, теряется. — Именно поэтому я не поворачивалась к тебе спиной при свете. Смотри. Показываю ему на своей спине шрамы, которые остались как воспоминание его побоев. Это отпечатки от пряжки ремня. Они посветлели, но всё равно, когда загораешь, проявляются. — Он бил меня в детстве и юности. Много и часто, как кажется, не по делу. Это многим он, возможно, казался безобидным лопухом, но не для меня. Он улыбается, но я знаю, что несёт эта улыбка. Знаешь, есть такой тип людей — он внешне безобидный, никчёмный для окружающих, не имеющий ценности для окружения и общества. Но случается так, что этот, казалось бы, безобидный человек за дверьми своего дома отыгрывает свою никчёмность на своих близких, более слабых людях. Вот это моя история, здесь именно так. Замолкаю. Моё прошлое лежит на мне тяжёлым грузом, от которого я не могу избавиться по сей день. Может, расскажу ему, и мне наконец-то станет легче. А, может, и не станет. Ай, плевать! — Сбежала бы, но куда? Мама когда умирала, взяла с меня слово, что отучусь. И я выполнила обещание. Теперь буду думать, что делать дальше. Наверное, всё, что я тебе говорю — дикость, и ты не понимаешь, почему я подчинялась ему. Как я могла ему сопротивляться в своём страхе? И к кому мне было бежать за помощью? Даже для тебя я была лишь девочка «пока не надоем». Но на это я согласилась сознательно, потому что хотела хоть ненадолго, но быть счастливой рядом с тобой. — Наташа… — Влад хочет подойти ко мне, но я поднимаю предупредительно руку, запрещая, чтоб подходил. — Под твоим крылом мне так хотелось спрятаться, чтобы расслабиться хоть немного и любимой себя почувствовать. Хотя какой любимой? Ты же не любишь никого! Себя только! Какая же я наивная дура. Мой смех сквозь слёзы заставляет его практически метаться по комнате. Он и подойти хочет, вижу, и не решается. Ведь я запретила! — Я ради квартиры шла на его уговоры уговорить тебя забыть про долг. Чтобы он не продал жильё и не выкинул меня отсюда. Когда появились первые деньги от подработки, даже сняла сначала отдельное жильё, желая сбежать. Но потом меня быстро попросили оттуда, и мне пришлось съехать. Потом искала снова, но мне отказывали, вот, мол, студентка, начнёшь оплату задерживать, зачем нам это надо. И что мне было делать, где жить? Стыдно, но попросилась обратно, это ведь и моё жильё тоже. Не всегда есть выбор, правда? У такой, как я его нет. — И потому ты соглашалась на на его требования… — теперь Влад понимает, что я хочу сказать. — Да, так и есть. Ты верно понял, что я хотела тебе сказать. Я предпочла стратегию с ним соглашаться по возможности в его желаниях, не перечить, не сопротивляться. Но это был довольно спокойный период, он ничего особенного не хотел. Денег иногда, чтобы помогла, пришла и убрала, приготовила. Так, по мелочи. И всё это время выбранная стратегия работала. Но сейчас случился сбой. — Твой отец попал в ДТП, где теперь стал должен мне неподъёмные деньги. — И это верно! А где их взять? Он сначала просто стращал, что продаст квартиру эту, а я просила, чтобы не продавал. Мне где жить? Не к нему же возвращаться. У тебя тоже остаться не могла. Я тебе… никто. Приехала, переспали, и отвёз домой. Ты же сам не скрывал этого, а я соглашалась, — хмыкаю горько, вспоминая, как я страдала из-за этого. — Надо было рассказать мне. — А зачем? Мы были совершенно чужие люди. И ты просил не лезть к тебе в душу. А значит, и в мою не надо было лезть. Помнишь, такой был уговор! В итоге я согласилась на продажу. Даже сказала сама: продавай! А он испугался. Мол, не буду, это моя подушка безопасности. Тогда я решила рассказать тебе всё, но… — Не успела, — киваю. — Знаешь, мне теперь уже совершенно всё равно, что ты мне скажешь, и даже сделаешь с этой квартирой. Таких сумм, как твои ребята, юристы требуют у меня нет. Квартиру хотите? Забирайте, я подпишу документы добровольно, даже насиловать… меня не надо будет. — У меня такого даже в мыслях не было, Наташа, — выдыхает. — Я не собирался забирать ничего! — отрицательно мотает головой. — Ты, возможно, нет. Но когда я просила тебя решить вопрос с долгом, что ты мне говорил? Не лезь, там работают мои юристы. И я перестала лезть к тебе. Я полезла смотреть законы. А ребята твои работали шустро. За такой короткий срок претензия и иск, и никаких разговоров. А ведь срок исковой давности — три года. Можно было тянуть и тянуть. Не хочу больше ничего говорить. Открываю входную дверь. — Не гони, давай поговорим. Правда, не знаю даже сказать в ответ, мне нет прощения… И я многого не знал! Точнее, вообще ничего… — Когда я умоляла открыться мне и стать ближе, довериться, ты не слышал. — Прерываю, не хочу больше болтовни, — или не хотел. Не знаю. Да и какая теперь разница? Ты чётко мне дал понять своё отношение к женщинам с самого начала. В этом был со мной честен, и у меня нет к тебе никаких претензий. Напротив, ни одной иллюзии. И очки не разбились бы стёклами внутрь. Уходи, Влад, и больше никогда не приезжай. Не стучись в мою дверь, я тебе не открою. Подхожу к входной двери и открываю её настежь. Глава 33 Влад продолжает приезжать каждый день. Меня это тяготит. Какой смысл в этих приездах? Поболтаем, обнимемся, всё друг другу простим и будем счастливы? Чушь! — Привет! — звоню подруге Мии, — мне нужна твоя помощь. У нас с ней так всегда, нам не нужно врать друг другу и притворяться. Она знает, что если ей нужна помощь, я помогу ей, а если мне, то она обязательно поможет. Мы с Мией давно знакомы, дружим уже лет пятнадцать. — Конечно, что случилось? — Долгая история, — смахиваю слёзы с глаз, — мне надо где-то пожить, прийти в себя. Можно к вам? — К маме поезжай. Позвоню ей. Там увидимся. — Хорошо, спасибо. Мы давно не виделись, и этот отъезд из дома — возможность отвлечься от мрачных мыслей. Последние пару дней состояние совсем не очень. Температура, заглатываю таблетку, пытаясь тем самым помочь своему организму. Боль вперемешку с мрачными мыслями плохой комбо набор. Равнодушно еду в автобусе, не замечая людей, ничего не замечая. Весь мир теперь словно перестал существовать для меня. Захожу в квартиру к Элле Михайловне и понимаю: это единственное убежище, которое спасает меня от всего этого мира. Но так долго продолжаться не будет. Надо думать про собственное жильё, где могу спрятаться от безумца-отца и назойливого Влада. Жду желания сходить в туалет, равнодушно скрывая тест на беременность. Делаю всё, что необходимо по инструкции. Да, ничего удивительного. Меня же провизор предупреждала о том, что таблетка, скорее всего, не подействует. Именно поэтому я не удивлена. Тем более есть все признаки беременности, читала в интернете. По стандартному набору: отвращение к запахам, грудь болезненна и стала больше, тошнит по утрам, хочу спать. Пока не знаю, что мне делать. Рожать или нет… Для начала схожу к врачу, что он скажет. Одно знаю: Владу про ребёнка точно не скажу. Зачем? Стою в душе под струями воды, тело расслабляется, унося за собой напряжение этого дня. Заворачиваюсь в полотенце, иду к зеркалу, вытираю запотевшее стекло и смотрю на себя. Красавица, ничего не скажешь. Тёмные круги под глазами, бледное и похудевшее лицо. Понимаю, что решение мне всё равно придётся принимать. Никуда не денусь в любом случае. Сворачиваюсь калачиком, прижимаю ко рту кулак, чтобы заглушить свои собственные рыдания. Хотя зачем заглушать? Я ведь одна в квартире, Элла Михайловна ушла в магазин. Уже и забыла, как это — рыдать от безысходности. По-моему, только после смерти и на похоронах у мамы я так плакала? А больше нет. Дальше понимала, что слёзы не помогут мне ни в каких ситуациях. Через два дня попадаю в женскую консультацию, на приём к женщине лет пятидесяти. Мазнув по мне взглядом, приглашает присесть на стул. Не отрываясь от компьютера, быстро печатая, равнодушно задаёт стандартные вопросы. — Жалобы? С чем пожаловали? — Предполагаю, беременность, — сама не верю в то, что говорю. — Срок примерно знаете? — Знаю точный, — совершенно честно отвечаю. — Всего один половой акт и беременность? — искренне удивляется. — Да примерно так, — киваю, соглашаясь. — Ничего себе, — практически присвистывает. — А вас это так удивляет? — Да, признаться. Такое редко бывает, — снимает очки и пристально изучает меня взглядом, словно я инопланетянин. — Редко, но метко. Видимо, этот ребёнок очень хочет родиться, — по-доброму улыбается следом. Молчу, вполуха слушаю её. Не хочу рассуждать на эту тему, запретила себе. Осматривает меня на кресле, мне больно от её манипуляций. Доктор говорит мне о том, чтобы я расслабилась, но расслабиться не могу. Я вся напряжена не только телом, но и душой. — Да, действительно беременность. Сохранять планируйте? — Не знаю. Маловероятно. — Девушка, — у вас что-то случилось? Может быть, это было изнасилование? Преступление? Может быть об этом стоит заявить в полицию? — Нет, — обрываю резко. — Ну что же, — вздыхает участливо, — предлагаю сдать вам анализы. А там уже будем смотреть. В любом случае, даже если вы будете делать аборт, без анализов его никто делать не будет. Она вручает мне список, обхожу всех врачей, которых нужно, еду домой. Нет ни чувств, ни желаний, ничего. Не хочу не есть, не пить, только свернуться калачиком, лежать и спать. Читала, что такое состояние приходит во время беременности. Не у всех, но бывает. А у меня плюс нет настроения при условии сложившейся ситуации. Через три дня снова иду в женскую консультацию за анализами. На электронную почту пришло уведомление о том, что всё готово. — Девушка, у вас такая ситуация, я должна вас предупредить, — словно подбирает слова, —а вы уже принимайте решение сами. — Со мной что-то не так? — Нет, не переживайте, ничего страшного, но у вас такие показатели, при которых, если вы сделаете аборт, потом родить вероятность, думаю, будет невелика. Вы готовы рисковать? — А в чём, собственно, дело? Врач пытается объяснить мне, что у меня отрицательный резус-фактор, применяя медицинские термины, которые я не понимаю. Прошу объяснить простыми словами, в результате понимаю лишь одно: сделаю аборт, не рожу больше. Никто не даёт никаких гарантий ни в одну из сторон: выношу или нет, но статистика вещь упрямая. Впадаю в ступор, сейчас не могу ничего ответить. — Сколько у меня есть времени на…? — не договариваю, не могу сказать слово «аборт». — Думаю, немного, потому что ещё нужно записываться, оформляться, — вижу, она словно разочарована во мне. — Девушка, не моё дело, вы простите за то, что я вам сейчас скажу. Сейчас тенденция идёт к тому, что очень многие девушки не могут забеременеть. А у вас просто поразительная ситуация, один раз, как вы говорите, и сразу малыш. Может не просто так это всё свыше вам надо. Подумайте хорошо, прежде чем… Если до этого момента я ещё как-то сомневалась, то теперь соглашаюсь безоговорочно: я буду рожать. Только прятаться надо так, чтобы меня, даже если хотели найти, не нашли! Никто и никогда! Ведь я понимаю, что мой ребёнок в опасности. Но страшнее и удивительнее, что эта опасность исходит от близких людей. Если отец узнает, что я беременная, просто так он этого не оставит. Сделает из меня дойную корову, эдаким талисманом по зарабатыванию денег. Начнёт шантажировать, что выдаст мою тайну Владу. Опять проходить всё это? Нет, даже меня с моими стальными нервами канатами не хватит. Да и такого ему счастья я позволить ему не хочу. Начинаю прорабатывать в голове, как и куда могу уехать. — Наташа, у тебя какие-то проблемы? — спрашивает меня мама Мии. — Да, есть такое, — и с ней я юлить не буду. Рассказываю, как на духу, опуская момент изнасилования. Привираю, что поссорилась с парнем и хочу от него сбежать. — У моей тётки в ста километрах от Москвы в селе дом пустой. Хочешь, бери ключи. — А можно? — оживаю. — Конечно. Только там таскать воду надо и дрова рубить. Справишься? — Конечно! — мне любое дело по плечу, лишь бы подальше от отца и Влада. Как я благодарная Мии и её маме. Они сейчас меня просто спасают. А о том, что будет потом, я подумаю позже. Глава 34 — Что у тебя случилось? — приезжает Мия. Обнимаю её с порога и прижимаю к себе. Как необходимы мне её родные объятья. — Плохо всё. — Да я уже поняла. Рассказываю ей всё как на духу. Она вздыхает, материт моего папашу и Влада за компанию, и соглашается с тем, что мне лучше уехать из Москвы, как минимум до родов. — Если условия позволят, живи там сколько хочешь, — подключается в наш разговор Элла Михайловна. — Тебя оттуда никто не погонит. — Спасибо. Вы сейчас практически спасаете не только мою жизнь, но и жизнь этого ребёнка. Я сделаю всё, чтобы ни отец, ни Влад не узнали про малыша. Им нет места в его жизни, — я не лукавлю. Ранним утром наконец-то машина доставляет меня в посёлок. Посёлок тихий, уютный. Вряд ли здесь меня кто-то найдёт. Оглядываюсь по сторонам. Сколько, интересно, жителей в нём? Наверное, тысяч семь? Будучи уверенной, что сейчас дом не отопленный и холодный, решаюсь с не заезжать в него сразу. На удивление нахожу небольшой и уютный отель, где и останавливаюсь на пару ночей. Завтра съезжу и посмотрю, как там обстановка, и буду принимать решение, как действовать дальше. Главное, не паниковать. Больше не будет психологического, а главное — физического прессинга с разных сторон, а это для меня главное. С другими проблемами я справлюсь. Прикидываю, с какими проблемами я могу столкнуться, живя в деревянном доме. С дровами что-то придётся решать, да и наверняка, другие вопросы есть. Мама Мии предупреждала и морально готова. На следующее утро без особого вдохновения выхожу на улицу. Моросит дождик: мелкий, противный, холодный. Натянув ворот куртки до самого подбородка, словно прячась от погоды, от людей, и от самой себя пытаюсь добраться до места назначения. Идти мне, наверное, минут двадцать, не больше, посмотрела по навигатору в телефоне. Никаких маршруток и автобусов здесь нет. Доберусь, ничего страшного. Тоска бьёт по душе с новой силой. Как резко и быстро изменилась моя жизнь. Возвращаюсь мыслями к Владу. Не могу выкинуть его из головы. — Девушка, подвести вас? — шагаю вдоль дороги, когда возле меня останавливается старенький жигулёнок. — Садитесь, погода не очень приятная. — Спасибо, — осторожно отвечаю, не собираясь садиться. Этого человека я никогда не видела, как я могу ему доверять. А как специально дождь всё расходится, становится всё сильнее. Уверена, за эти двадцать минут, пока иду, намокну, не поможет мне моя куртка и капюшон. А ещё тошнит и кружится голова. Токсикоз, его никто не отменял. — Садитесь, садитесь, — подбадривает меня, — не волнуйтесь, я не причиню вам вреда, — настырный дедуля. И всё-таки соглашаюсь и сажусь к нему в машину. Драндулет, примерно девяностых годов выпуска потихоньку урчит и не торопится. Видимо, по-другому она уже просто не умеет ездить, да и деду, в принципе, торопиться некуда. — Я тебя здесь не видел. Ты, наверное, не местная? — заводит он со мной разговор, сразу же переходя на ты. Киваю ему в ответ. Особо разговаривать не хочу, настроения нет, но проигнорировать вопрос дедули, как минимум, невоспитанно с моей стороны. — А чего молчаливая такая? Грустная? С парнем, поди, поссорились? — Примерно так, — отвечаю, понимая, что с таким болтушкой всё равно разговора не избежать. — Ох, молодёжь, всё вам не неймётся! У меня вот и сын такой же. Со своей женой всё гавкаются как собаки, то она него гоняет, то он её. Лучше бы они жили от нас за тысячи километров, тогда бы не бегали туда-сюда жаловаться. Что, всё так плохо у тебя? — участливо спрашивает это совершенно чужой мне человек. Надо же… отец никогда не спрашивал меня, плохо мне или хорошо. Ему, по большому счёту всегда было наплевать. — Не совсем, но…— ну не буду же я ему рассказывать, что я сбежала от отца, и когда-то любимого мной человека? — Так откуда ты? Из города? — Да, — лишняя откровенность ни к чему. — А едешь к кому? — В дом своей бабушки, — вру. — Она жила здесь давно. — Адрес какой? Ой, я у тебя так его не спросил. Глупость какая, едем уже минут десять, а я даже не знаю какой у тебя адрес. — Не заблудимся? Комсомольская 13. — Нет, дорога-то всё равно общая. Центральная она одна. Этот дом, вроде. Надо же, как вовремя мы с тобой опомнились. Так ты, значит, теперь будешь здесь жить? — Киваю. — Ну и правильно. За домом надо присматривать, потому что без хозяина он быстро приходит в негодность. Тебе и так придётся с ним повозиться, здесь долго никто не жил, видно. — Знаю. Именно его восстановлением я собираюсь заняться. Сейчас уже я благодарна этому встречному неравнодушному мужичку за то, что он меня подвёз и отвлёк от мрачных мыслей. Я не вымокла, и в принципе даже немножко отвлеклась. — Ну бывай, милая. И помню народную пословицу: «милые бранятся -только тешатся». — Спасибо,— соглашаюсь с ним, про себя думая: да, Влад, как раз — потешился. От этой потехи через восемь месяцев как раз результат и родится. Глава 35 ВЛАД Она не открывает мне все те дни, когда я пробовал поговорить. Не удивительно. Чего я ожидал? Наведался и к её отцу. Хотя какой он ей отец?! Это не отец, и даже не родственник, это конченый человек с отсутствием совести, чести, доброты, и иных качеств. Ловлю себя на мысли: а я что, лучше оказался? Когда к нему отправился, попросил со мной поехать моего друга и Мирона. Они мне были очень нужны, потому что я боялся себя. Вдруг сорвусь, натворю дел, доведу до беды. Как раз на тот случай, чтобы они смогли вовремя остановить меня, для того и попросил. На данный момент самая важная задача — оформить документы, где Наташа будет единственной владелицей бабушкиной квартиры. Как я понял, она перешла к ним после смерти мамы её мамы, а значит, он, по сути и претендовать на неё не мог. Она сказала, что за неё некому заступиться было тогда. Тогда, да, некому. Но теперь она не права. Есть кому. Я стану для неё всем, если она мне позволит: защитником, опорой, надёжным плечом. А если не позволит и не простит, пусть хоть так я буду ей полезен. И сердце моей любимой женщины не будет болеть о том, что кто-то когда-то её выкинет из квартиры, которая по праву и совести принадлежит именно ей. Если бы я знал о её проблемах раньше, давно бы решил их. Но она так и не смогла мне довериться, открыться до конца, хотя очень стремилась. С самого начала неверно были выбраны ориентиры в наших отношениях. И да, опять виноват я. И как теперь изменить это, не представляю. Ладно, с этим разберёмся. Главное — я добился справедливости с вопросом о квартире. Когда приехал к нему, хотел ударить, но Мирон вовремя поймал мой кулак. Бить в итоге не стал, сдержался. Дал по морде пару раз, хотя он заслуживает иного. А очень хотелось вынуть ремень и отхлестать его по спине, как он её в своё время. Я мысленно рыдал, когда представлял, как он бил её пряжкой, как кровоточили её раны, и как на самом деле её мать ничего не могла сделать. У меня оставалось огромное желание, чтобы и на его теле остались воспоминания о дочери в виде шрамов. Когда он понял, что я хочу сделать, начал вопить о совести, которой у меня нет, если я ударю старого человека. Противно. Никчёмный человек. Выходя из квартиры дальше, я думал только об одном: как вернуть Наташу, наши отношения, и попробовать научиться доверять друг другу. То, что происходит в моей душе — страшнее физического наказания. Если после измены думал, что я в заднице, то теперь понимаю, я вообще в полнейшей тьме. Самоанализ и сожаление от содеянного — теперь мои спутники каждый день. Только пустое всё это. Толку в этом, если исправить уже ничего невозможно? Хотел королём ходить, и чтобы в душу никто не лез. Просчитался. Даже самому смешно. Ведь она теперь там постоянно. Не только в душе, а вообще, в каждой клеточке моего тела, разума, мысли. — Молодой человек, вы долго здесь ещё ходить сюда будете? — участливо спрашивает соседка Наташи, открывая свою дверь. — Я не в первый раз вас вижу. Зачем вы ходите? — Здравствуйте. Моя девушка обижена на меня. Я очень хочу поговорить, но она не впускает. Понимаю, что глупо, но не выламывать же мне ей дверь. Надеюсь, сжалится и откроет, — улыбаюсь дружелюбно. — Нет, не откроет Наташа вам. Уехала, — равнодушно добивает меня такими новостями. — А куда? — теряюсь, хватаюсь за слова соседки как за последнюю соломинку, желая хотя бы минимально узнать информацию. — Не сказала. Грустная была. Заплаканная. Отец, скотина, наверное, опять обидел, сбежала от изверга. Сколько можно его терпеть. Сначала над матерью издевался, теперь над ней, — охает, причитая. «Нет, изверг, который её обидел — я». — А вы кем ей приходитесь? — Смотрит на меня с подозрением. «Я тот самый гад, который её обидел» — хочется сказать. Не желая того, сам стал для Наташи самым настоящим монстром. Но этой женщине в этом, естественно, не признаюсь. — Я её люблю, — думаю, ей достаточно информации, дальше пусть сама разовьёт в нужном направлении. — Подскажите, где мне её искать? — Адрес, куда уехала, извините, не знаю,— кивает мне, словно прощаясь, и закрывает дверь. Это провал по всем фронтам. Ещё одной проблемой стало больше. Злюсь на себя. И что, Влад, тебе понадобилось сломать свою женщину, чтобы теперь всё это разгребать и понять, как она нужна тебе? Слишком сурово для того, чтобы понять очевидное. Наташа всё время давала мне шанс вернуться к нормальной жизни. Она просто грамотно и планомерно, а главное — довольно терпеливо и ненавязчиво подводила меня к этому. А я не хотел этого признавать. Дикость какая-то, но эта ситуация, в которой я потерял Наташу, открыла мне глаза, привели в чувство. И теперь осознанно я хочу этих отношений, и именно с ней: честных, открытых, настоящих. Всё, как она предлагала. Других женщин рядом с собой даже не рассматриваю. Я постараюсь выпросить у неё прощение. Не знаю, получится у меня или нет. Но всё для этого сделаю потом. Найти бы мне её только нужно. Без неё всё утратило смысл, не имеет значения, ничего не хочется. Работаю и живу на автомате, изо дня в день звоню людям, которые наняты её найти. Мы поменялись местами. Только тогда как она не отступала, так теперь и я буду упрям. До победного. До последнего. До её прощения. Глава 36 — Влад, всё нормально? Практически не появляешься у нас. У тебя что-то случилось? И Наташа… её так давно не было. — Ничего не случилось, — не говорить же сестре правду. — Слушай, я, конечно, знаю, что ты у нас бирюк, но не до такой же степени. Хватит закрываться, прятать то, что на сердце. Сам-то не устал? — Не хочу говорить, Лик. — Ой, вот только давай без этого. Не собираюсь играть в игру: «догадайся сама». По лицу твоему и поведению понимаю — какая-то серьёзная проблема. И она не связана с работой. Ты по рабочим вопросам обычно так не хмуришься. Вроде начал возвращаться к нормальному состоянию, а теперь снова как сыч ходишь. Я молчала всё это время, ждала, когда сам скажешь. Партизанить, что ли, опять? Влад, ну, повернись ко мне, — трогает меня за плечо, —у тебя проблемы с Наташей? — Да, — а смысл врать? — Она что, всё, съехала? — киваю, — окончательно? Закрутилась я с детьми, заходила пару раз, нет её. Вроде же жила у тебя? Или я ошиблась? Вещи её здесь видела. Обрадовалась. Хорошая девушка. — Жила, — киваю сестре. — Ушла? — Снова киваю. — Почему? Что случилось между вами? — Неважно, — отмахиваюсь от неё. — Не приставай ко мне, а? — Говори, не закрывайся, как в прошлый раз! — Молчу. — Если к ней относился как к другим, тогда зачем к нам её привозил? Я думала, ты попрощался с прошлым? — Я тоже так думал… — Да хватит ходить вокруг да около! — злится. — Хреново мне, сестрёнка. Так хреново, что словно в бараний рог скрутило, не выпрямиться, — сдаюсь и иду на откровенность. Сколько можно это в себе носить. — Расскажу как есть, раз уж ты так хочешь. Но вряд ли тебе мой рассказ понравится. Помнишь, я попал в аварию? — Ну, — кивает. — А помнишь того мужика, который стал виновником ДТП? — кивает.— Это её отец. — И? — непонимающе смотрит на меня. — Что дальше? Отец и отец. — ОСАГО не смогли покрыть расходы. — Ты на счётчик, что ли, его посадил? — Ну и словечки у тебя, — улыбаюсь. — Я же не бандит с большой дороги, чтобы на счётчик сажать. — Влад, денег хватает. Простил бы ему. Особенно, раз он её отец. — Ты дослушай сначала. Что за привычка перебивать?! — Ну всё, не заводись. Слушаю, — податливо кивает. — Здесь дело в другом. Он был пьян. Я не спустил на тормоза не потому, что мне нужны деньги, а потому что хотел, чтобы для него было уроком не садиться больше пьяным за руль. Если Наташа, например, была за рулём, неопытная, и так далее. Понял бы. А он… — Ну если девчонка тебе так нравилась, закрыл бы глаза ради неё. — Я не ей предъявлял претензии, сказал же. — Ну всё равно. Это же её отец… А она что? — Она на кой то хрен влезла. Понимаешь, ему плевать было на всё. Он с самого начала, с момента аварии вёл себя как ничтожество. — Я её понимаю. И я бы влезла. — Да, что ты дура, что она! — злюсь! — Мужик если виноват, сам должен отвечать! А он урод, перекинул ответственность на неё! — Согласна, но не всегда надо идти на принцип! Можно и уступить иногда. Только честно, не понимаю, если он реально такой урод, а ты с неё ничего не требовал, почему поссорились? — Хотел, наоборот, оградить её от этих проблем. Только выводы об их семье неверные сделал тогда, бесила тем, что лезет. А потом… — замолкаю. — Так почему вы расстались — то? — Мы не то что расстались… Я узнал кое-что. И это снова заставило меня разочароваться в женщинах. Что он, что она всё про деньги эти говорили. Я ей запретил. И вроде всё у нас хорошо было. Но, после разговора с ним решил, что она была со мной из-за денег. А точнее долга этого. То есть, всё по новой, понимаешь. Со мной только из-за денег! Разозлился, сорвался, натворил дел. Сумбурно всё так рассказываю. Но, надеюсь, что понимает меня. Начинаю ходить по комнате, не желая смотреть в глаза сестре. Мне стыдно перед ней. — Слушай, во-первых, прекрати нервничать. Наташа хорошая девушка. Я неплохо разбираюсь в людях и видела, как она смотрела на тебя. В этом меня не обмануть. Когда человеку нравится человек, очень стараешься понравиться ему, верно? Сразу заметила, как Наташа старалась, чтобы тебе было хорошо. С пирогом этим, думаешь, из-за меня возилась? Да нужна я ей! Ради тебя, дурака. На тебя ей хотелось произвести впечатление. Она была искренней, Влад. Уж не знаю, что там между вами произошло, но вряд ли она с тобой встречалась ради денег, или чтобы лечь под тебя за деньги. Ну, если я верно всё поняла… — Меня выбила из колеи встреча с её отцом. Он приходил ко мне, сказал мне об этом прямо, — я что, ещё всё-таки пытаюсь оправдаться перед сестрой? Я настолько ничтожество? — И ты ему поверил? — Он говорил такие вещи, которые в принципе логичны. И плюс показал их переписку. А она ещё масла в огонь подлила, что со всем соглашаться стала. — Ну, ты, бывает, прёшь как танк, попробуй пойти поперёк, если ты в гневе. Чревато! А про отца её, так может быть, он просто переключил своё внимание с себя на неё? Или правда, всё-таки на дочь надеялся… Ничего уже не понимаю… Можешь сказать всё как есть нормальным языком! Молчу. Как я могу признаться Лике, что я с Наташей сделал. Никогда не брал женщин силой, а здесь на меня нашло какое-то наваждение. Даже когда я был женат первый раз, и узнал, что жена изменяет мне, во мне не было столько агрессии, как с ней. Сколько дерьма накопилось за эти годы в моей душе, сколько обиды, злости, отчаянья, недоверия к женщинам, раз я так повёл себя с Наташей. Я как будто через неё выместил всё то, что мучило меня. Через ту, которая смотрела на меня с нежностью, и хотелось верить — любовью. Через ту, кто так торопилась сделать меня счастливым каждый день. А я, дурак, сопротивлялся и отмахивался от этого счастья. И как тяжело это осознавать… — Ты возненавидишь меня сейчас. Наташа уже ненавидит. — Влад, ты меня пугаешь, — сестра уже не скрывает своего волнения. — Ну, говори же! Я, надеюсь, ты не причинил ей никакого вреда? — В тот день, когда приехал её отец и показал мне переписку, где она согласилась лечь под меня в уплату долга, я как с цепи сорвался.Там всё ясно было — она там соглашалась. В итоге приехал домой и начал требовать рассказать правду. Наташа отнекивалась сначала, но потом согласилась, что это правда. И всё, у меня снесло голову окончательно. А потом я схватил её, порвал футболку и… — Погоди, — Лика напрягается, вижу, на переносице сошлись брови. Хочет мне сказать, но не решается. — Мне тебя спросить, или сам скажешь? Это же не то, о чём я думаю? Я знаю, каким ты можешь быть агрессивным, но не до такой же степени… — Я сам скажу. Я… я… — не могу сказать это вслух. — Взял её силой… — тихо говорит. — Ты реально с ней это сделал? — Киваю. — Ты совсем, что ли, с катушек слетел? — переходит на крик сестра. А затем замолкает. Полагаю, пребывает в шоке. Несколько минут сидим молча и не знаем, что сказать. Ни я, ни она. — Ну ты хоть поговорил с ним после этого? — вытирает слёзы позднее, берёт себя в руки и садится рядом. — Влад, я знала, что ты тяжёлый человек, но это… Зная твою ситуацию, которая случилась с тобой в прошлом всё время пыталась тебя оправдывать. Но, оказывается… зря? — заглядывает мне в лицо. — Видимо так, сестрёнка. Наташа не простит меня. Она сбежала, Лик. От меня сбежала, представляешь… — Не знаю, что и сказать. Вижу, что тебе очень плохо, но не могу поддержать, потому что ты поступил как ублюдок. — Я даже обижаться на тебя не стану на такие слова. Мы снова сидим молча, каждый в своих мыслях. А я рад, что сказал ей, даже если она перестанет со мной общаться. Потому что носить дальше всё это в себе одному меня самого не хватает. Признавшись, словно надеюсь, что сестра понесёт мою ношу со мной за компанию. Образно, конечно, выражаюсь. — И что ты намерен делать дальше? — Искать. Ищу уже долго. Пока результаты плачевны. Но ты же меня знаешь, если я за что-то взялся, цели достигну. — Не во всём, к сожалению, брат, ты достиг цели. Я сколько раз просила тебя решить свой внутренний конфликт, попробовать жить с другими установками и не усугублять ту трагедию, которая с тобой случилась? — Я не слушал, или не слышал. Что точнее — не могу сказать. Но Наташа всё перевернула в моей душе. Она как Герда из сказки про Снежную королеву, помнишь? Ты читала недавно племяше. — Да, она хотела тебя спасти, — кивает и улыбается сквозь слёзы, не прекращая плакать. — А она меня и спасла. Но теперь я хочу ответить ей тем же. — Но, это означает, что тебе придётся взять на себя обязательства? Вряд ли стоит пытаться помириться с женщиной ради секса. Ты понимаешь, о чём я говорю? — Конечно. Я понял всё, Лик, не разжёвывай. Я теперь и сам уже этого хочу, лишь бы она простила меня. — А может быть, это просто иллюзии? Тебя точит чувство вины, потому ты ищешь её прощения. Она простит, и ты снова начнёшь при каждом удобном или неудобном случае сомневаться в искренности её чувств? — Ну я не дурачок, наверное, правда? — Иногда мне кажется, что ты не просто дурак, ты полный придурок! — Ты забыла, как по жопе получала от меня в детстве? — смеёмся, и я прижимаю сестру к себе. Я рад, что рассказал ей правду. — Такое забудешь! — Шучу, конечно. — Найди её, братик. Она любит тебя. А ты её. Это сложно не заметить. Нельзя терять такую девушку. Мне понадобилось четыре месяца, чтобы найти её. Я очень переживал, как мы встретимся. Думал, что буду испытывать чувство волнения, но забыл обо всём, когда увидел её. То, какой она предстала передо мной, повергло меня в шок… Глава 37 СПУСТЯ ЧЕТЫРЕ МЕСЯЦА. НАТАША Чувствую, как кто-то наблюдает за мной. По спине проходит озноб от чьих-то глаз. Отец — первая мысль, от которой становится безумно страшно. Трепещу только от одного осознания, что он мог найти меня. Поднимаю глаза, сталкиваюсь с ним взглядом. Нет, Влад… час от часу не легче. Не так страшно, но тоже приятного мало. Он смотрит на меня и молчит. Отмечаю, что сильно похудел, но не стал менее красивым. Выглядит как всегда хорошо: рубашка и брюки, деловой стиль, только без пиджака, в деловом пальто. Несколько секунд молча смотрим друг на друга, а потом я отворачиваюсь. Не выдерживаю пристального взгляда, гуляющего по моей фигуре, да и сказать мне ему ничего. Когда уехала сюда, первый месяц боялась, что он узнает про мою беременность. Потом перегорело, перестала бояться. Поняла, что у страха глаза велики. Убедила себя, что он, скорее всего, скоро успокоится и забудет меня. С глаз долой, из сердца вон. Была уверена, что легко заменит меня другой и не предпримет даже попыток искать. Ошиблась. Честно — удивил. Особенно при условии, что он не знает про мою беременность. — Здравствуй, Наташа. Не отвечаю, продолжая хлопотать по мнимым делам. Я только и делала всё это время, как занимала свою жизнь и мысли ненужными, по сути, делами. Вот и сейчас тем же самым. Так легче — когда голова занята. Помогает. — Наташа, посмотри на меня. — Не хочу, — теперь нам кроме честности ничего не осталось. Все свои чувства, тайны, прошлое и жизнь в целом мы обнажили несколько месяцев назад. — Наташа, пожалуйста, — голос уверен, но ласков, — посмотри на меня. — Уходи. Зачем ты приехал? Какая нужда тебя привела? Жду, когда начнёт требовать и психовать, но он не меняет тона. Учтив и ласков. — Я искал тебя всё это время. Не прекращал ни на день. А приехал, потому что, не могу без тебя. Мы можем поговорить? Пригласишь к себе? — Зачем? О чём разговаривать? — Ну, в свете событий, — не сводит глаз с живота, — у нас два варианта о чём мы можем поговорить: о том, что произошло тем вечером, или об этом малыше. Мой живот ещё не очень большой, но беременность не увидит только слепой. — Проходи, но у тебя пару минут, не больше. Иду на кухню, набираю в руки картошин и прохожу мимо него до раковины. Мне что угодно нужно делать, лишь бы отвернувшись от него. — Нам очень нужно, чтобы мы откровенно поговорили, и возможно, поняли друг друга. — Этого не будет, — отрубаю не раздумывая. — Послушай меня, не руби! Я был не прав, прошу, прости меня… — Считай, что я тебя уже простила, — прерываю его, равнодушно продолжаю чистить картошку и забрасывать её в кипящую воду, — груз снят с души, можешь уезжать. И сделаем вид, что ты меня не нашёл, хорошо? Живи спокойно, без мук совести. — Мои муки совести здесь ни при чём. Дело в тебе. А теперь ещё и в… моём ребёнке. Давай попробуем всё сначала, хотя бы ради него. Очень важно, чтобы у него был отец. Улыбаюсь. — Нет, не хочу. — Понимаю, но… — Ничего ты не понимаешь! Я не хочу возвращаться туда, где я жила словно на качелях, завися от твоего настроения: то ты доволен, то ты зол. То доверяешь человеку, то нет. Это какая-то бесконечная сумасшедшая карусель. А меня уже тошнит от неё, не хочу на ней больше кататься. — Всё будет по-другому, клянусь. — Не клянись, — злюсь. — Клятвы, как правило, говорят пьющие, гулящие, наркоманы, и прочие никчёмные личности, желая, чтобы на миг им поверили. Ты себя убеждаешь или меня? — Я никого не убеждаю. Точно знаю, что ничего подобного больше не случится. — Влад, я же сказала, не хочу. Отпусти меня, тебе самому станет легче. — Я пробовал, Наташ. Не могу, — подходит и притягивает меня к себе, желая обнять. Отстраняюсь. — Не надо, Влад. У нас всё равно с тобой ничего не получится, мы настолько разные. — Были разными, но я работаю над собой. Станем одинаковыми. — А с одинаковой жить будет неинтересно. Тебе нужен драйв. Только он у тебя своеобразный и категорически не подходит мне. — Ты не права… — Давай не будем об этом, что было прошло. — Пустые разговоры. — Отец отдал тебе долг? Влад отходит в сторону, замолкает на мгновение. — Я не хочу говорить с тобой на эту тему. Для нас она стала началом конца. — Да, ты прав, верно, не отвечай. Это больше не мои разборки. Я тебе ничего не должна. И даже если бы была должна, всё равно не могу тебе ещё предложить в таком положении, — выпрямляю спину, расправляю плечи, и перед Владом во всей красе открывается мой округлившийся живот, — ну не будешь же ты насиловать беременную женщину, правда? А я сама с тобой добровольно уже не лягу, — не сдерживаю слёзы. У меня поток из слов, эмоций, обиды. — Пожалуйста, прекрати. Если ты хочешь наказать меня, поверь, за эти четыре месяца, почти пять я уже довольно наказывал себя. Ответь мне только на один вопрос: если ты так ненавидишь, зачем оставила моего ребёнка? — А с чего ты решил, что он твой? — Наташа, не играй со мной в эти игры. Вывести меня на эмоции больше не получится, — улыбается. — Ты будешь мстить мне своей холодностью? Пытаешься убедить, что не любила меня? — Я не имею привычки мстить людям. Неожиданно чувствую, как начинает твердеть живот. Видимо, это опять напряжение стенок матки. У меня пару раз уже случилось такое, и это очень пугало. А при условии того, что этот городок совсем небольшой, и я одна, мне особенно страшно в такие минуты. Инстинктивно хватаюсь за живот и сгибаюсь, словно от этого мне станет легче. — Что с тобой? — речь меняется с ласковой на напряжённую. Стоит близко, наклонился надо мной. — Надо полежать. Так будет легче. Поднимаю лицо, встречаемся взглядами, чувствую его дыхание совсем рядом. Его взгляд перемещается на мои губы, невольно сглатываю от предвкушения, что он поцелует их сейчас. — Как я скучал по тебе, Наташа, — шепчет мне в губы, но не прикасается. Мои глаза закрыты. Даю себе шанс насладиться его присутствием рядом. Скучала тоже… У меня каждая поджилка трясётся от его близости, ведь тело помнит его руки, губы, ласки, нежность и наш последний раз… Открываю глаза, возвращаясь в реальность. — Уходи. — Давай поговорим! Нам обоим это нужно! Почему ты так упорно сопротивляешься теперь, когда я прошу о разговоре? — А ты реально не понимаешь? Я не хочу, чтобы у моего ребёнка был такой отец, как ты. — Какой такой? — Неуравновешенный псих. Ты доказал, что не умеешь держать себя в руках. Если до того случая… когда ты взял меня силой, у меня была ещё хоть какая-то надежда, то после не осталось ничего. Не удивительно, что твоя бывшая не хотела от тебя рожать, — вырывается из меня. Вижу, как он теряется, и словно на инстинкте резко отступает в сторону и закрывается от меня. Опускает глаза, губы сходятся в единую тонкую линию, по лицу понимаю, что я сказала самые обидные для него слова, ведь он так хотел детей. Я ещё тогда, в час его откровений почувствовала, как ему было тяжело это рассказывать. А я его сейчас добила. — Всё понятно…— Влад поднимает на меня глаза, но потом отворачивается. Кажется, что он подбирает слова, но подходящие найти не может. — Я… — хочу извиниться, потому что я сказала то, чего нельзя говорить мужчине, а точнее — ему. Но я молчу. — Я понял, ты не готова. Когда будешь готова поговорить со мной, я приму всё, что ты мне скажешь. В любое время дня и ночи. Уходит. И возможно, теперь навсегда. Глава 38 ВЛАД Как только увидел её с животом потерял дар речи. Она беременная… Конечно, я понимаю, что, не предохраняясь, вероятность забеременеть есть. Но чтобы с первого раза… Мои друзья, будучи под «шафе» рассказывали мне на каких-то совместных посиделках о своих бедах, где их жёны, девушки не могли забеременеть год, два. А Наташа с первого раза? Я был уверен на сто процентов, что она приняла таблетку от нежелательной беременности, как только вернулась домой. Хотел ещё сам тогда сказать, но наш разговор пошёл по неожиданному для меня руслу, поэтому забыл. Я даже подумать не мог, что она оставит малыша. Разве можно оставить и любить в будущем малыша от человека, которого ненавидишь?! Сейчас, увидев её беременную, всё отчаянье и усталость ушли на последний план, я уже точно не смогу её отпустить. Это ведь мой ребёнок тоже, можно даже не спрашивать. Я уверен в этом все сто процентов. Можно назвать меня эгоистом, собственником, самовлюблённым ублюдком, как угодно, но я буду рядом при любых обстоятельствах! Нет, я не стану увозить её силой, но и отпустить не отпущу. Надо же, у меня будет ребёнок… Моё сердце ликует! Поёт! Благодарит Всевышнего за подарок. Свихнуться можно от таких мыслей! А про то, что она сказала «не удивительно, что бывшая не захотела от меня рожать» плевать! Да, я оскорбился, но не зол! Был готов к потоку гадостей и негатива, поэтому принимаю всё со смирением. Только бы ей стало морально легче. В ней говорит обида. Ей очень тяжело. Особенно, будучи беременной от насильника. Поговорить бы нам, но вижу, ей нездоровиться. Лезть сейчас к ней с негативом — дурная идея. Надо выдержать этот удар. Она имеет полное право на это, и я прощаю ей такие слова. Ей тяжелее, чем мне во сто крат. Постараюсь подставить плечо, только бы приняла мою поддержку. Смотрю на неё, такую родную, близкую, и одновременно отстранённую, и чужую. Понимаю, как скучал. Это тело, лицо, глаза, губы. Как хочу прикоснуться к ней. Момент, но я не решаюсь. А потом она резко отстраняется, и я понимаю почему. Вспомнила, скорее всего, что произошло между нами и почему она в таком положении. Думаю, сейчас нужно перевести мысли в порядок, отвлечься, например, съездить за продуктами. У неё пустой холодильник, заметил, когда она заглядывала туда, доставая масло. Вернувшись через час, ставлю сумки с продуктами у дверей, и захожу в комнату. Наташи там нет. Иду во вторую комнату, где в прошлый раз она сидела на диване, но там её нет. Иду в кухню. И там её не было. Она, что, опять сбежала? Даже если так, уже не отпущу, куда бы ни бежала. Буду идти по следу, как гончая собака, выискивая след. Потому что, я, увидев её, словно дозу получил, как долбанный наркоман! Зависим… А теперь она посадила меня на двойную дозу. Она и ребёнок. Кто откажется от такого двойного наслаждения? Только безумец. — Наташа! — зову, но ответа не получаю. Уже собираюсь уйти из кухни, обращаю внимание на движение за окном. От сердца отлегло. Она здесь. — Я подумал, ты опять сбежала. — А смысл бегать? — Верно. Нет смысла. Потому что, если будешь бегать всю жизнь, искать буду всю жизнь. Я тебя теперь не смогу отпустить. И сам уйти не смогу, как бы ты меня не гнала. * * * НАТАША Мы так и не поговорили. Он хотел, порывался, но я отказала ему в этом. У меня сейчас других забот хватает. Последнее время у меня сильно отекают ноги. От этого чувствую себя очень некомфортно. Кожа на ногах стала болеть. Также я набрала в весе неприлично прилично. Странно, я ведь практически ничего не ем. Влад так и не уехал, поселился в соседней комнате и не даёт мне покоя. Ну как не даёт покоя… неверно я выразилась, конечно. Наоборот, он обеспечил меня покоем по всем фронтам. Когда я обидела его той репликой и он вышел прочь из дома, решила, что это навсегда. Но на удивление он вернулся с сумками, полными продуктов. А через час снова уехал и вернулся через несколько часов с вещами. Просто поставил меня перед фактом, что будет или искать где-то рядом жильё, или останется здесь. Поскольку мне тяжело одной, решила, пусть остаётся. — Я не буду тебя беспокоить,— спокойным и ровным голосом сказал он мне, — позволь просто быть рядом. Ничего не прошу взамен. Не имею права, знаю. Тебе будет тяжело одной. Живот растёт, а здесь работы много, надо топить дом, воду носить. Мы же оба это понимаем. Я молчала, но понимала, что он прав. — Оставайся, если хочешь, мне всё равно. Но общения не будет. Соседняя комната свободна, — киваю в сторону заваленной хламом комнатушки. Я не знаю, почему позволила ему остаться. Нет, знаю! Вру! Потому что боюсь жить здесь одна, живот становится всё больше, сил всё меньше, и… потому что, люблю его. Да, вот такая я идиотка со стокгольмским синдромом! Я чувствую, что периодически ночью он приходит и сидит тихонько рядом. Первый раз, когда ощутила присутствие, испугалась, но, услышав, как он прошептал «прости меня», поняла: бояться его мне нет никакой нужды. — Чем тебе помочь? — в очередной раз жарит картошку на кухне, зная, как люблю её. — Ничего не нужно. — Наташа, я всё равно никуда не денусь. Лучше сразу говори, что нужно делать. Так будет проще и тебе, и мне, — теперь его голос словно убаюкивает меня. — А как же твой бизнес? — Он не настолько важен по сравнению с тобой. — Влад, мне нельзя волноваться, ты же должен понимать. — Вот именно. Поэтому я и предлагаю не сопротивляться, а переложить основную часть обязанностей по дому на меня. Отдыхай. Тебе тяжело, я же вижу. — Да, спина стала сильно болеть, — зачем-то открываю ему свои беды. — Иногда сидеть не могу, так ноет позвоночник. Боль дикая. Седалищный нерв тоже не даёт покоя. — Потерпи. Если нужно, я рядом. Как мне хотелось услышать эти слова раньше. Какой ценой они мне достаются… Ловлю себя на мысли, глядя на него, что он умеет любить. Сильно любить! Искреннее! Просто ему не повезло в жизни когда-то, слишком сильное было потрясение. Если бы мы встретились раньше, если бы у него не было этого неудачного брака… как бы сложились наши отношения? Думаю, нам было бы хорошо вместе. Потому что я смогла бы ему дать то, в чём он так нуждался: верность, любовь, детей. А он стал бы моей опорой на всю жизнь. Это то, о чём мечтала я. Но «бы» да «кабы»… Не суждено. Так пролетают недели, мы общаемся, словно соседи или супруги, которые развелись, но живут на одной жилплощади. Утром выходим, говорим друг другу «Привет» или «Доброе утро», садимся, едим и расходимся каждый в свою комнату. Он пытается наладить со мной контакт, но я пока не готова общаться даже как соседи. Боль душевная поутихла, даже в его присутствии, на удивление, я не вспоминаю его поступок. Переживала, что будет незаживающая рана, но её нет. Наверное, сыграла роль закалённость от побоев и жестокости отца. Не знаю. — Наташа, я закрутился и забыл отдать тебе документы. — Какие документы? — напрягаюсь и даже не скрываю своего волнения. — На две твоих квартиры. — Влад, ты что-то путаешь. У меня нет квартир. Если ты про те, что были у мамы в собственности, так это не моё… — Они твои, — протягивает мне папку, открываю, читаю заголовок «Дарственная…». — Но как… — Просто, — пожимает плечами, — твой… отец понял, что он совершил ошибку и решил всё оформить на тебя. Он был щедр и подарил тебе сразу обе квартиры. — Ты заставил? — предполагаю, что он мог. — Нет, он сам…сожалеет о содеянном. — Врёшь. — Вру, — кивает без стеснения. Не знаю, что ему ответить. Он продолжает удивлять меня. — Наташа, нужно хоть как-то контактировать, у нас будет ребёнок. Нам придётся, понимаешь? Даже если ты этого не хочешь,— кладёт документы на комод и подходит ко мне. — Может тебе всё-таки вернуться домой? К себе домой? — Нет. — Влад, не получится ничего у нас. Зачем тебе это? — Я сказал, всё просто, я люблю тебя. И потому что, — опускает лицо на живот, — потому что я очень хочу быть отцом этому малышу. Хоть ты и считаешь, что рожать от меня нельзя. Как бы то ни было, я сделаю всё, чтобы быть ему хорошим отцом, даже если ты не будешь со мной. — Зачем мучиться… — хочу сказать «в таких отношениях, как наши», но он не даёт закончить. — Я не мучаюсь. Рядом с тобой, наоборот, я живу. Знаю, прошлого не изменить. Хотел бы, но не получится. Надо как-то договариваться. Хотя бы учиться, пробовать, стремиться. Смотрю на него и всё ещё не могу привыкнуть к новому Владу. Со мной, словно рядом сейчас живёт другой человек. Тот Влад, который был категоричен всегда и везде всё то время, пока я его знаю, где он? Мне непривычны эти изменения. Я не доверяю им. Ощущение, как будто он затаился и ждёт момента для бури. Глава 39 Добираюсь до больницы на плановый приём в мыслях о том, как будем дальше жить при условии того, что у нас скоро родиться малышка. Наша дочь… Действительно, что касается ребёнка, ради него нам всё равно придётся общаться. Греет мысль душу, что он всё равно пытается меняться. Сам. Осознанно. Открыто. И главное, не стесняется признавать этого. Значит, он не потерян ни для общества, ни для окружения, не для себя самого. А возможно, в будущем, и для какой-то женщины. В сердце от этой мысли начинает щемить. Слёзы катятся, словно я уже увидела его с другой, и он смотрит на неё так же нежно, как смотрит теперь на меня. — Вы очень прибавили в весе. Вы это чувствуете? — встревоженно обращается ко мне врач. — Много кушаете? — Нет, мало. В том то и дело, что немного. Сама не понимаю, откуда прибывает вес. — Обратите внимание, какие у вас отёки на ногах. Вы пьёте много воды? — Всё как обычно. Мой рацион и потребление воды не изменились. — Давайте проверим давление. Вижу по лицу врача после того, как она меряет давление, что-то ей не нравится. Она качает головой как-то озадаченно и кому-то звонит. — Девушка, вы в первый раз рожаете? — проанализировать мою карту и показатели, спрашивает зашедший врач. — Да, в первый, — всё отчётливее понимаю, что что-то не в порядке. — Да, при первых родах такое бывает, — говорит второй. — Ставь на особый контроль пациентку, — добавляет тихо, пока я одеваюсь, но всё равно слышу. — Да и при вторых такое бывает, я такое встречала, — отвечает первый так же. — Уважаемые, пожалуйста, не пугайте меня, что случилось? — они разговаривают, словно меня здесь нет и это раздражает. — Не волнуйтесь так, девушка. Всё в порядке, просто мы будем более тщательно за вами наблюдать, — с сочувствием, как мне показалось, говорит врач. — Зачем тогда здесь второй доктор? И почему вы обсуждаете мою ситуацию? И о каком особом внимании идёт речь? — Девушка, вам нельзя нервничать, давление поднимется ещё выше. — А оно у меня что высокое? — не понимаю. — К сожалению, высокое, но вы не переживайте. Такое бывает. — Но я ничего не чувствую. — Этим и опасна преэклампсия, — без утайки говорит второй врач. А первый толкает его в плечо, и я понимаю, что второй сказал лишнего. — Что? Преэ…— я впервые слышу такое слово, и совершенно не понимаю, о чём они говорят. — Уважаемый, а можно обычным словом, человеческим, не вашим научно-медицинским? — А теперь я уже нервничаю серьёзно. — Это поздний вид токсикоза. Он случается у некоторых беременных женщин. Такое бывает, правда, не очень часто. — Это опасно для ребёнка? — Это опасно для вас. — Чем? — Вы видите у себя отёки? — показывает на ноги. — Да. — Так вот, ваши почки не справляются. Это опасно тем, что у вас могут отказать почки. А ещё вы сами сказали, что не чувствуете давления. А это давление на сосуды. Обычно расстройство возникает на фоне предшествующей нефропатии. То есть изменение работы почек. Он это говорит медицинские термины, а я для меня это звучит примерно «бла-бла-бла», потому что я ничего не понимаю в его словах. Понимаю только, что дела мои не очень хороши. — Миша, зачем ты так в лоб!? — возмущается лечащий врач. — Я не хочу никого пугать. Наоборот, пациентке надо быть готовой, к тому, что придётся лечь в больницу и в любой момент родоразрешиться принудительно. А что, ходить вокруг да около? Пациентка спросила, я ответил. Она должна знать о своём состоянии. Ей не пять лет, и она должна понимать всю зону риска. Какой у вас срок, я что-то не обратил внимания. — У меня почти восемь месяцев… — отвечаю дрожащим голосом. — Хороший срок, — словно пытается меня вдохновить, что всё нормально. — Хороший срок для чего? Мне ещё месяц ходить. — Для родоразрешения, как я сказал выше. Сейчас нужно наблюдать за вашим давлением, за вашим общим состоянием. — Но у меня прекрасно общее состояние! Не считая отёков, конечно. Ну и веса. Но ведь это нормально, как я понимаю, для беременной женщины? Все женщины, ну, или практически все, поправляются и набирают вес во время беременности. Верно? — Вы не путайте, набор веса, и отёки. Это разные вещи. И принципиально разные! Давайте не будем нагнетать обстановку и сеять панику. Возьмём у вас все анализы. Пока класть в стационар вас не будем, но договоримся, что вы каждый день будете мерить давление. А мы, в свою очередь, будем следить пристально за вашим состояниям. То, что у вас ребёнок уже сформирован, и практически готов к рождению — это просто отлично. Тонометр в доме есть? — Нет. — Ну, значит, надо сходить и купить. — Хорошо. Стараюсь не расстраиваться раньше времени. Я совершенно не понимаю, что такое преэклампсия. Вернусь домой, почитаю в телефоне, а потом уже приму решение: стоит нервничать или нет. То, что врачам не понравилось моё состояние, меня, естественно, напрягает. Вернувшись домой, закрываюсь в своей комнате, не желая общаться с Владом. Я привыкла решать все проблемы сама, его поддержка мне не нужна. — Наташа, где ты была так долго? Вроде собиралась в течение часа вернуться. Я звонил тебе несколько раз. Уже ехать собрался за тобой. — А ты кто такой, чтобы я перед тобой отчитывалась? — отвечаю неожиданно грубо, учитывая своё нервное состояние. — Мы поменяли с тобой местами? — улыбается в ответ. — В смысле? — Теперь в тебе много агрессии. — А ты считаешь, что я тебя целовать должна? — Что-то случилось… — догадывается. — Ты говорил, что хотел помочь? — сдаюсь. Пусть помогает, раз изъявляет желание. — Конечно, я готов. — Тонометр купи. — Ты плохо себя чувствуешь? — В том-то и дело, что нет. Но врачи сказали, что у меня давление. А я совершенно его не ощущаю. Сказали мерить его три раза в день как минимум. Сказали, что у меня какая-то преэкл… слово тяжёлое, не запомнила. — Лекарства нужны? — Пока нет. — Давай я буду ездить с тобой к врачам, или давай поедем к другим? — А зачем? — Ну как… Услышать стороннее мнение. Второго специалиста. — Ну, тогда уже третьего. — А почему третьего? — Потому что со мной разговаривали два. И обоим не понравилось моя ситуация. Возможно, придётся рожать раньше времени. — Ничего страшного… Малышке уже восемь месяцев. Но всё-таки, давай съездим к другому специалисту. — Пока не знаю. Посмотрим, что там будет с давлением. Вечером сижу и тупо смотрю в окно. Влад сидит напротив, и смотрит на меня, не отводя глаз. Пытается что-то спрашивать, шутить, но я не реагирую. Я устала от всего. От ситуации, от беременности, от себя самой. — Пожалуйста, не наказывай мне своим равнодушием и молчанием. Ты же не такая. Ори, кричи, оскорбляй, но только не оказывай меня так. — Влад, я не знаю, что нас ждёт дальше… меня ситуация с этой, как там её… преэк… ладно, неважно, выбила из колеи. — Наташа, всё будет хорошо. Мы справимся. Вместе. — Мы? — уточняю. — Естественно. А как иначе? — словно не понимает моего вопроса. — Ты родишь… — А дальше? Ты будешь приезжать в оговорённые дни, и общаться с малышкой? — Я не знаю. Если бы у меня был выбор, и ты предоставила мне возможность предложить тебе переехать ко мне, окончательно, навсегда, это многое изменит. Влад смотрит на меня выжидающе. — Даже если отношений никаких не будет, как ты говоришь. Даже если нас будет связывать только ребёнок… — продолжает. — Ты реально веришь в то, что дальше, со временем тебя это будет устраивать? Уверена, в какой-то момент ты захочешь всё переиграть, расслабиться, сходить в бар, в клуб, встретить красивых юных девок, у которых шикарные формы. Там ты поймёшь, что всё тебе надоело и попросишь нас с малышом на выход? Или вообще включишь альфа-самца и отберёшь его у меня, выкинув его мать на улицу? — Прекрати! Неужели ты веришь, что я настолько ублюдок?! — Я уже ни в кого не верю. В себя раньше верила, но ошиблась. В тебя поверила… ведь кроме тебя было больше не в кого… А ты… — смахиваю слезу. — Что мне сделать, чтобы ты простила меня? Не ради меня, ради дочери. — Исчезнуть… — Нет, это единственное, чего я не могу и не хочу делать. Я не позволю ей расти без меня. Мне больше не хочется разговаривать. Ухожу в комнату и закрываю дверь, тем самым открыто показывая, что разговор закончен. Сейчас во мне живёт ли страх за малыша. На остальное мне просто всё равно! Глава 40 — Наташа, здравствуй, — слышу знакомый голос, не веря, что это может быть Анжелика. — Лика? — Да, это я, — как всегда, улыбается своей добродушной улыбкой, — позволишь мне зайти? — мнётся на пороге. — Конечно, конечно, приходи, — тяжело поднимаюсь с кровати. Лика заметив это, быстро подходит и пытается мне помочь. — Держи мою руку! — Прости, сама видишь, в каком я положении. С каждым днём всё тяжелее и тяжелее. Да и гостей, если честно, не ждала. — Да это ты меня прости. Я нагрянула внезапно. Всё ждала, когда брат по делам уедет. — Зачем? — не понимаю её целей. — Может, чаю!? — Да, чай, это было бы прекрасно! У нас ведь долгий разговор… Если позволишь, конечно, ему состояться. И Мирон на страже на выезде из посёлка стоит, будет звонить, если увидит Влада. Мы конспираторы, — смеясь говорит эти слова. — Влад не знает про мой приезд. Наташа, ты такая красивая в беременности, — я вижу, во взгляде нет лукавства. — Спасибо. Только это спорный вопрос, — смущаюсь, отворачиваюсь. — Времени нет, как я сказала, поэтому я сразу начистоту? — Хорошо. Давай попробуем. — Сама понимаешь, о ком пойдёт речь. — Конечно, понимаю. — Сразу скажу, Влад меня не присылал к тебе. Это только моё желание увидеть тебя и поговорить. Я очень надеюсь, что смогу помочь вам. По крайней мере, приложу для этого все усилия. — Лика, — хочу подобрать такие слова, чтобы не обидеть её, — ты хорошая девушка, я это поняла. И вообще, по моему наблюдению и рассказам Влада в прошлом, у вас очень хорошая семья: дружная, надёжная, где каждый из вас подставит друг другу в трудную минуту плечо. Это дорогого стоит. Мне такого не пришлось испытать… — Именно так, — подхватывает, — ты всё верно поняла. Именно поэтому я хочу в трудную минуту для Влада подставить плечо. Но больше не ему, а тебе, Наташенька. Хотя тяжело и ему тоже, — тяжело вздыхает. — Очень интересно. И в чём же у него трудности? — Наташа, истинная картина его жизни… она… — Я всё знаю, можешь не подбирать слова. — Всё? — удивляется искренне. — Да. Про жену, измены, как он их застал вместе. — Надо же… чтобы Влад открыто об этом кому-то сказал. Это было тайной за семью печатями. Он очень переживал, стыдился. Себя корил, винил, ненавидел. Не её, а себя, представляешь! Видя это, мы старались не касаться этой темы. А надо было касаться! Надо было трубить во все колокола! Может быть, он тогда вышел из этого ужасного состояние раньше, чем… — не договаривает. — Ну, признаваясь мне, видимо, хотел как-то оправдаться за свой…— недоговариваю теперь и я следом, подхожу к окну и отворачиваю лицо. — Всё, что я хотела, это чтобы мы были вместе. Да, не всё ладилось, не всё у нас было хорошо, но я, по крайней мере, хотя бы старалась. А старался ли он? Иногда мне казалось, что эти отношения нужны больше мне, чем ему. Я всё это терпела до определённого времени. Пока… Как сказать Лике о том, что он сделал со мной? Пытаюсь подобрать слова. — Наташа, прекрати нервничать. Милая, я не враг. Тебе нельзя беспокоиться! — Лика неожиданно подходит, обнимает меня, прижимает к себе, а потом тянет к дивану, приглашая присесть. Она чужой мне человек, я обычно не обнимаюсь с теми, кого совершенно не знаю, но сейчас эти объятия мне необходимы и очень желанны. Больше не могу сдержать слёзы. Сколько раз я старалась держаться?! Запрещала себе, убеждала себя, что плакать не нужно, слезами горю не поможешь. Нужно жить дальше и двигалась вперёд. А сейчас вдруг в этих объятьях расплакалась. Всё, больше не могу, пусть Лике, но отдам всю ту боль, что во мне жила это долгое время. — Поплачь, солнышко, — приобнимает меня за плечи, — может станет легче. — Прости, пожалуйста, — наспех вытираю бегущие слёзы. — Не надо извиняться. Если тебе хочется плакать, плачь. Иногда от этого становится легче. — Согласна, тем более всё это время я практически не плакала. — А может, стоило? Помогло бы! Знаешь, как я иногда хитрю? Зная, что на Мирона действуют самым волшебным образом мои слёзы, я иногда даже специально плачу, — хитро улыбается. — С твоим братом это никогда не сработало бы. — Ну, кто его знает, попробовать в будущем стоит… — Наше будущее неясно… — Наташа, шансов на примирение нет? — спрашивает уже то, ради чего, скорее всего, и приехала его сестра. — Думаю, нет. — Но может быть, попробовать ради ребёнка? Он очень хотел детей, но… — После такого поступка я не смогу его простить. Если бы ты знала, что он сделал. При ней не получается, не решаюсь произнести это вслух. — Я знаю, Наташенька. — Но как…— теряюсь. — Мы точно об одном и том же говорим? — Уверена! Ну, только если он больше ничего дополнительно не накосячил. Наташа, хватит ходить вокруг да около. Я знаю, что Влад изнасиловал тебя. Сказать не решаешься? Киваю и снова начинаю плакать. В этот раз ещё сильнее, уже практически до истерики. Она прижимает меня к себе за плечи, не отпускает и позволяет выплакаться. Ну вот уже и кто-то кроме нас с Владом знает нашу реальную историю. Мне тяжело было носить её в себе, ни с кем не обсуждая. — Я не плакса, — успокоившись, хлюпаю носом, — просто нахлынули эмоции. Ты приехала, я сказала тебе правду, и меня понесло. Прости, пожалуйста. — Всё понимаю. Если тебе стало легче, значит, я уже приехала не зря. Но поскольку времени у нас немного, я скажу, всё, что хотела. Позволь? — Конечно. — Влад очень изменился после того, что сделал. Я еле клещами из него вытащила информацию. Он таился несколько месяцев, но я видела — что-то случилось. Настояла, он мне рассказал. Я против насилия, говорю сразу! И так же, как и ты, хотела его прибить! Но он мой брат, сама понимаешь, и притом любимый. А для любимых мы всегда, до последнего будем искать оправдания. В любом случае ничего уже не изменить. Лика с вопросом в глазах смотрит на мой живот и я догадываюсь, что она просит разрешения погладить его. Киваю. Владу не позволяла, а ей позволю. Она не причинит мне зла, я уверена. — Маленькая… — улыбается. — Скоро у моих девчонок будет ещё одна сестричка. Какое счастье! Наташенька, ваша дочь родится скоро, и как сложится её жизнь, будет зависеть только от вас двоих. Но в этом случае, конечно, больше от тебя. Я ни в коем случае не давлю на тебя, но, признаюсь, Влад, когда приезжал пару раз в город, тащил меня в магазин с детскими вещами. Да, я помню, как он привёз гору вещей для малышки. — Он был там настолько счастливым, когда забывался какова реальность, что мне было больно смотреть. Понимаешь? Наташа, он уже любит эту малышку. Любит так, как не любой отец любить родного ребёнка будет. Позволь ему хотя бы быть как можно ближе к дочери. Позволь познать счастье отцовства. — Но как это сделать? — Он обставил детскую в своём доме. — Я не поеду к нему жить, — обрубаю. — Как же тогда выходить из положения, чтобы оба родителя были рядом? — Пусть приезжает к нам хоть каждый день! — стою на своём. — То есть ты вернёшься в город? Просто мы переживаем все, что ты здесь решила остаться. — Вернусь, — киваю, понимая, что и для ребёнка так будет лучше. — Отлично! Уже прогресс! — улыбается счастливо. — А я, признаться, боялась, что дело безнадёжно! У Лики звонит телефон. — Мирон! Что? Всё, скрываюсь! — кладёт трубку, подскакивает, целует меня в щеку, обнимает. — если Влад узнает, что здесь была, надерёт мне задницу, как в детстве. Так что, прости, мне пора, он едет домой. Смотрю на убегающую Лику и снова завидую Владу. У меня никогда не было такой поддержки, как есть у них в лице друг друга. Глава 41 Сегодня снова кружится голова, до такой степени, что приходится часто ложиться на кровать, чтобы стало легче. Боюсь, упаду, и случайно на живот. Дочка моя пинается очень активно. Не знаю, может ей не нравится сидеть внутри, ведь и ей моё давление причиняет дискомфорт. Скорее всего, придётся возвращаться в город в самое ближайшее время. Правы и Влад, и Анжелика, да и я сама всё чаще задумываюсь об этом. При условии того, что я прочитала про поздний токсикоз, понимаю всё отчётливее: здесь совершенно не та медицинская помощь, которая мне может потребоваться. Да и не только мне, потому что дочке только восемь месяцев, она не до конца приготовилась появиться на свет. Ей тоже может понадобиться медицинская помощь. Отёки на ногах увеличиваются и приносят мне всё больше дискомфорта. Кожа натянута, и её словно жжёт. В некоторую обувь ноги уже не влезают. А прошла всего неделя после приёма, где я узнала про диагноз. — Здравствуйте, Татьяна Макаровна, — приветствую своего врача. — Здравствуй, Наташенька. Как ты сегодня? Не лучше? Наши разговоры с доктором пару раз в день уже стали привычными. Если что-то я хочу спросить или меня волнует, я звоню ей по телефону, как она сама мне предложила. Она сказала, что будет очень пристально наблюдать за моим состоянием. Лике удалось незаметно скрыться и уехать домой. Теперь мы переписываемся каждый день в социальных сетях и болтаем обо всём на свете. У меня словно неожиданно появилась сестра. Очень приятное чувство. Она ни разу больше не писала мне про Влада, не спрашивала о планах или чувствах. Наоборот, словно пыталась отвлечь меня от происходящего разными весёлыми картинками, предложением обсудить какая коляска лучше для малышки и так далее. Я рада приезду сестры Влада и благодарна ей за то, что, она рассказала мне о том, как Влад ждёт этого ребёнка. Хоть здесь моя душа спокойна и счастлива, что мою дочь будет любить её отец. Так нам будет легче в будущем принимать наши отношения касаемо дочери. Теперь начинаю верить, что мы как-нибудь справимся. Я уверена, мы найдём общий язык. — Ноги опять отекли, тяжело, — сижу на приёме сегодня. — Держись, милая, придётся потерпеть, сколько давление, давай померяем. 180/120, — участливо вздыхает. — Высоко, Наташа. Надо ложиться в больницу. Неужели ты его совсем не чувствуешь? — Голова кружится, больше ничего. — Этот вид токсикоза очень опасен именно тем, что женщина не чувствует давления. То есть сосуды головного мозга напряжены, почки работают в усиленным ритме, но женщина не понимает, что ей грозит опасность. Ты не обижайся на моего коллегу, что он тебе так всё в лоб. Просто он считает, что пациентка должна знать про все опасности, которые могут ей угрожать. — Понимаю. Может быть, мне уехать в город? — Думаю, что в твоём положении это действительно будет лучший вариант. Тем более ходить осталось недолго, ты должна быть под тщательным наблюдением с высококвалифицированной медицинской помощью. Так будет лучше всего. Ты должна помнить одно, но самое важное: тебе нужно следить за своим давлением. Она смотрит на меня задумчиво, стучит ручкой по столу, словно сомневается в чём-то. — Давай на скорой тебя отвезём в город? — Всё так плохо?! — Нет. Просто будет ли тебя кому доставить в случае чего… — В каком случае? — Если критическая ситуация наступит. — У меня есть кому меня отвезти, — собираюсь, дышу глубоко, стараюсь не нервничать. Теперь я по-настоящему рада, что Влад рядом. — Наташа, тогда собирай вещи и в город. Запомни, что тебя должно волновать больше всего: если у тебя перед глазами начнут летать мошки, значит всё, ждать больше нельзя. Это образное выражение, как бы мошки… словно появится мерцание. Понимаешь, о чём я? — Примерно… — киваю. Попрощавшись с доктором, возвращаюсь домой. Вижу, что возле дома стоит знакомая машина. А ведь именно с неё всё началось… — Привет, — обращается ко мне Влад, увидев меня у калитки. Какой он красивый, когда рубит дрова… — Привет. Пора собираться в город, — сразу объявляю решение. — Ну вот и правильно, — доволен. — Влад, но пока мы не будем о наших отношениях говорить, ладно? Мне бы, чтобы отец ещё меня не беспокоил… — Наташа, тебе не будет ничего и никто угрожать отныне. Отец больше для тебя не опасен. Я обещаю! — Ты его совсем не знаешь. — Нет, это ты не знаешь меня. Если я сказал, что не будет, значит, не будет. Живот начинает сильно болеть, снова превращается в камень, внезапно начинает кружиться голова. Три в одном! — Ох, — хочу сесть прямо на землю. — Что с тобой, — подскакивает ко мне Влад и пытается поднять меня на руки. Он словно пушинку несёт меня до дома, а я наслаждаюсь этими мгновениями. Он по-прежнему мне самый близкий. — Где болит? Что болит? Я сейчас вызову врача. — Сейчас всё отпустит, — говорю это, но вдруг понимаю, что наступает тот момент, о котором мне совершенно недавно сказала доктор: перед моими глазами начинают летать мошки. Да, именно, то самое мерцание, о котором она мне говорила. — Влад, кажется, дело — дрянь… Срочно вызывай скорую. А дальше я чувствую, как падаю в бесконечную бездну. Помню, как нахожусь в каком-то забытьи, как Влад кладёт на меня на кровать, кричит, чтобы я не умирала, потому что он не сможет без меня жить, как он любит меня. Слышу сирену скорой помощи, белые халаты, ухабы, по которым меня куда-то везут. Мне так хорошо… Мерцания и мошек больше нет, боли в ногах тоже. Живот уже не как камень, голова не болит, даже настроение улучшается. Улыбаюсь. А может быть, просто, кажется? А дальше вспышка, тоннель, яркий свет и моя мамочка протягивает мне руки, когда я бегу к ней навстречу… Глава 42 ВЛАД — Владислав Александрович, поздравляю вас с рождением дочери, — жмёт мне руку врач, принимавший роды у Наташи, — с малышкой всё в порядке. Она здорова. Рост 47 см, вес 3000. На удивление, при условии того, что она родилась восьмимесячная это очень прилично! Ну, наверное, она вся в папу, — цепляется за меня взглядом. — А раз в папу, значит, счастливая будет! — Спасибо. А что с Наташей? — Я счастлив от одной новости, но совершенно боюсь другой. — С Натальей Ильиничной, к сожалению, всё очень сложно. Она в реанимации, на искусственной вентиляции лёгких. — Как же так… — Поздний токсикоз, тяжёлый гестоз. Счастье, что вообще успели. Клиническая смерть наступила, каковы последствия будут, пока не могу прогнозировать. — Доктор, это мы есть какая-то причина? — виню себя в том, что произошло с Наташей. — Нет, никакой причины нет. Это просто случается иногда с женщинами. Наследственное, например, и другие факторы. Предположить, что такое случится невозможно. Так просто случается, и всё. — А от нервов? Ну, различные переживания и так далее? — Нет, то не болезнь от нервов. Это иное. Но объяснять уже нет смысла, теперь только ждать. — Она восстановится? — мне легче от мысли, что я не виновник этой беды. — А вот этого я, к сожалению, сказать пока не могу. Нужно будет смотреть, что будет дальше. Если прогноз будет благоприятный, постепенно мы отключим её с искусственной вентиляции лёгких, выведем из искусственного сна и будем смотреть, как дальше двигаться. Мы смотрим за ней очень тщательно, не переживайте. Сейчас вам нужно думать и о дочери. Надо искать няньку, помощников. Девочка всё равно недоношенная, родилась на восьмом месяце, а соответственно ей необходим дополнительный уход. — Хорошо, я понял. Когда я впервые увидел свою дочь, мир будто перевернулся. Врач бережно передал мне этот крошечный свёрток, и в тот момент мне пришлось сдерживать себя, чтобы не расплакаться от переполнявшего душу счастья. Она была такая маленькая, такая хрупкая! Её розовые пальчики сжимались в кулачки, а ресницы, влажные после родов, трепетали на пухлых щёчках. Каждый вечер, стоя у кроватки, я ловлю себя на мысли, что всё ещё не могу поверить в это чудо. Моя кровь. Моя плоть. Моё продолжение в этом мире. Она спит, её грудь ровно поднимается в такт дыханию, а на личике то и дело проскальзывает таинственная улыбка. Наверное, моей малышке снится что-то доброе. Постоянно хочется держать её на руках, прижимать к груди, вдыхать этот неповторимый младенческий запах… Но я сдерживаюсь. Педиатр предупредил, что нельзя приучать к рукам. Выписка из роддома прошла совсем не так, как я мечтал. Вместо шампанского, воздушных шаров и радостных криков «Поздравляем!» лишь тихие шаги по больничному коридору, скупые улыбки медсестёр и гулкий звук захлопнувшейся за мной двери. Я помню, как ещё несколько месяцев назад, когда Наташа только сказала мне о беременности, я уже планировал эту выписку до мелочей: белый лимузин, оркестр, толпа друзей с цветами… Судьба жестоко посмеялась над моими планами. Впрочем, как всегда. Но я всё равно устрою этот праздник. Обязательно. Когда она вернётся. Теперь самое важное для меня не я сам, а чтобы она вернулась к нашей дочери. Пусть даже если при этом будет смотреть на меня с холодом в глазах. Пусть даже если в её сердце для меня нет больше места. Я не буду больше назойлив, если она скажет твёрдое «нет» нашему совместному будущему. Не потому, что разлюбил, а потому что боюсь за её здоровье. Она и дочь — пожалуй, две мои самые большие любви в этой жизни теперь. Но если дочери я могу открыто показывать свою любовь, с Наташей всё иначе. Я осторожно поправляю одеяльце, чтобы малышке не было холодно и шепчу: — Спи, крошка. Папа рядом. И будет рядом всегда. Что бы ни случилось. Моя сестра и мама докупили всё необходимое. Раньше я успел обустроить комнату для дочери и в родительском доме. Туда же мне был куплен диван, потому что в мои планы входило находиться с ней постоянно. Работа ушла на задний план, я предпочёл кормить свою дочь сам. Естественно, не грудью, она была искусственницей. Ничего другого я всё равно ей предложить не могу. Её мать в больнице, и что будет дальше — полная неизвестность. Изо дня в день, каждые три часа, как расписал мне сначала неонатолог, потом педиатр, я кормлю мою принцессу смесью. Каждодневный круговорот еды и памперсов. Но я сам выбрал этот путь и не сомневаюсь ни на минуту, что он правильный. — Влад, отдохни, ты и так постоянно всё сам. Давай хоть мы поможем, и я пару ночей подежурю. — Нет, я сам! — Влад, я слышу иногда, что ты словно разговариваешь с Наташей. Мне кажется, ты слишком устал. — Не волнуйся за моё психическое здоровье, Лик. — Она, видимо, думает, что я сошёл с ума. — Я просто загадал… Я зову её, разговариваю с ней. Я уверен, чувствую: вот-вот, и она услышит. Она просто обязана услышать меня и нашу дочь. Мне сейчас нужно во что-то верить. — А ты её зовёшь? — вижу, как по щеке сестры скатывается слеза. — Каждый день, сестрёнка, каждый день. — Значит, она обязательно к вам вернётся. Так что с именем? Почему ты до сих пор не придумал имя своей малышке? — С именем сложно. Может быть, Наташа как-то её уже назвала, разговаривала с ней, обращалась, а здесь я с другим именем. Мы просто не успели обсудить даже этот момент. — Ладно, раз отвергаешь мою помощь, я пойду. — Лика, не обижайся на меня. Мы, наверное, доставляем вам неудобства? Как только Наташа придёт в себя, мы съедем. — Но за это ты вообще можешь не волноваться, — отмахивается сестра, — живите вы здесь с нами хоть всю жизнь. Места хватит всем. Если не хватит, достроимся. — А зачем, если через десять минут от вас мои хоромы. Просто мне сейчас одному с дочкой… туго. Но я не о физическом. О душе. Лучше среди своих, рядом с людьми. — Конечно! И прекрати оправдываться. Живите столько, сколько нужно. Благодарен родителям и семье сестры, за то, что они поддержали меня в трудную минуту. Всё это время они стараются взять бизнес на себя, не отвлекая меня на рабочие вопросы. Да и какой я сейчас директор, если я живу от кормления до кормления. Все словно сплотились, активизировались, стали единой командой, механизмом, где у каждого своя роль, и где каждый эту роль выполняет очень результативно. — Здравствуйте, — отвечаю на звонок из больницы. — Владислав Александрович, вам необходимо срочно приехать. Вашу жену снимают с искусственной вентиляции лёгких. Нарушая все правила дорожного движения, несусь в больницу. А в голове только слова: почему её снимают с искусственной вентиляции лёгких?! Глава 43 НАТАША Я открываю глаза, и мир плывёт передо мной, как размытый акварельный рисунок. Голова тяжёлая, будто налита свинцом, а в висках стучит навязчивая, монотонная боль. Где я? Что случилось? Последнее, что всплывает в памяти — мерцающий свет перед глазами, тряска, будто меня везут по разбитой дороге… А ещё Влад, его голос, обрывки фраз о любви, о том, что мы не можем расстаться… Потом провал и чёрная бездна. А следом появляется… моя мама. В памяти всплывает её образ: тёплые руки, нежные поцелуи, знакомый запах духов. Она обнимает меня так крепко, как в детстве, когда мне было страшно. Но потом — резкий толчок, и она отстраняется. Повторяет мне: уходи, не время! Уходи, не время! Я кричу ей в ответ: мамочка, милая, я хочу с тобой остаться! Не прогоняй! Мои пальцы цепляются за её рукав, но она лишь качает головой. «Не время!». И больше ничего… Дальше — хаос. Обрывки звуков: голос Влада, то настойчивый, то дрожащий от волнения, то вдруг становящийся резким, почти злым. Следом плач дочери — тонкий, жалобный, от которого сжимается сердце. Всё смешалось в голове, как в кошмарном сне, где нет ни начала ни конца. — Наталья Ильинична, вы меня слышите? Слышу, как чей-то голос прорывается сквозь туман. Я пытаюсь понять, откуда он, но не понимаю. — Посмотрите на меня! — требует. Я медленно поворачиваю голову и вижу размытый силуэт в белом. В лицо бьёт яркий свет. Кто-то светит мне в глаза фонариком, и я пытаюсь отвернуться. — Прекратите! — пытаюсь сказать, но мои слова больше похожи на мычание. Чувствую вокруг движение и непонятную суету. Белые халаты, спешащие шаги, тихий перезвон металлических инструментов. Где-то рядом раздаётся монотонный писк аппаратуры, и этот звук почему-то вызывает тревогу. — Что… что со мной? — пытаюсь снова спросить. — Где я? — В больнице, но вам волноваться совершенно не из-за чего, с вами всё теперь будет в порядке. Меня наконец-то слышат! — Почему я здесь? — Вам стало плохо. И вдруг я вспоминаю: я была беременна. Чуть-чуть приподнимаю лицо и вижу, что живота нет. — Моя дочь! Где она? С ней всё в порядке? Я же беременная была. — Вы родоразрешились. Не переживайте, с ребёнком всё в порядке. Она с отцом. — С отцом? — переспрашиваю я, — не надо с отцом! Он вряд ли в состоянии позаботиться о моей дочери, — начинаю паниковать. Я ни за что не доверю своему отцу свою дочь. Как только выйду отсюда, никогда он её больше не увидит. Только бы не причинил ей вреда! Как они могли ему отдать её! — Наталья Ильинична, что вы так паникуете! Он прекрасно справляется! Не сомневайтесь! — Нет, вы не понимаете! Он не тот, за кого себя выдаёт! Врач теряется от моих слов, а я паникую ещё больше. — Да? Разве? Неужели я ошибся в нём? У меня сложилось впечатление, что Владислав Александрович — прекрасный отец, — словно сомневаясь отвечает мне. — Влад? — Ну да… Или не он отец девочки? — Он. Я думала, что вы говорили про моего отца, простите. — Я говорил про отца вашей дочери, и как я понимал, это Владислав Александрович. Теперь мне становится стыдно. Мы говорили о разных отцах. В моей голове настолько сильно сидит страх от собственного, что про Влада в статусе «отец» я не подумала. — Простите, доктор, я неправильно вас поняла. — Предлагаю вам немного поспать. Хорошо? У вас стресс, — ласково говорит врач. Медсестра мне делает какой-то укол, и я снова проваливаюсь в сон. — Наталья Ильинична, — пора просыпаться! Нужно вставать и потихонечку начинать ходить, — в следующий раз открываю глаза. — Сколько я проспала по времени с того момента, как родилась моя дочь? — Даже не знаю, как правильно задать вопрос, — день, два? Я так устала… — Ваше состояние совершенно нормально. А проспали вы месяц. — Как месяц…? — Так, месяц. Но за ребёнка не переживайте, — опять начинает эту песню.— Он был с вашим мужем, дочка была с отцом. — С мужем… Он мне не… — успеваю закончить фразу, замечаю Влада входящего в палату. — Здравствуй, Наташа. — Здравствуй, Влад, — не знаю, как вести себя при этой встрече. — Я очень рад, что ты вернулась к нам. — Где наша дочь? — С ней всё в порядке, она в доме у моих родителей. Я отлучился совершенно ненадолго, чтобы побыть с тобой несколько минут. — Не нужно было. — Давай поговорим потом. Главное ты вернулась к нам. Дочь ждёт тебя. Поправляйся. — Спасибо. — Наташа, единственный вопрос у меня к тебе: как ты решила её назвать? Ты ведь мне ни разу не говорила. — Я хочу назвать её в честь своей матери — Надежда. — Красивое имя. Оно так подходит нашей девочке, — смотрит на часы. — Прости, мне пора. Нужно кормить малышку. — А откуда молоко? — задаю глупый вопрос. — Она искусственница, по-другому было никак. На удивление, как говорят врачи, я быстро прихожу в себя. Уже третий день я неотступно преследую лечащего врача одним и тем же вопросом: — Доктор, когда же меня выпишут? Мой голос звучит настойчивее, чем я ожидала. Кажется, материнский инстинкт уже перевешивает слабость и боль. Я хочу видеть свою дочь. Влад, понимая это, привёз Наденьку ко мне. Ненадолго, всего на несколько минут, но для меня это стало настоящим подарком. Когда я увидела её, моё сердце забилось так сильно, что на мгновение показалось — я задохнусь от счастья. — Дай… дай мне её, — шепчу я, протягивая дрожащие руки. — Только подстрахуй меня. Я так боюсь, что не смогу удержать её, что мои ослабевшие пальцы разожмутся, и я уроню это хрупкое счастье. Она такая тёплая, живая, нежная. Но главное — совершенно здоровая и спокойная. Влад смотрит на меня внимательно и улыбается. Я смотрю на него в ответ и окончательно понимаю: что бы ни случилось между нами с Владом, он никогда не причинит вреда нашей дочери. Он смотрит на неё с таким обожанием, с такой трепетной нежностью, что все мои страхи таят. Этот мужчина, который когда-то казался мне таким холодным и расчётливым, теперь выглядит совершенно иным: заботливым, внимательным, по-настоящему любящим отцом. Я не помню, чтобы он на меня так смотрел, как смотрит на неё. — Ну что, Наташ, успокоилась? — тихо спрашивает. — С ней всё хорошо, не переживай. Киваю, потому что не в силах говорить, комок в горле мешает произнести хотя бы слово. Когда Влад с дочкой уходят, я отпускаю себя, понимая: жизнь уже не будет прежней. Нужно решать массу вопросов: где мы всё-таки с ней будем жить, как обустроим быт, как я смогу совмещать заботу о дочери с работой… Голова идёт кругом. — Я выпишу вас примерно через неделю, — прерывает мои мысли доктор, заглядывая в палату. — А пока набирайтесь сил. Вам ещё предстоит немало бессонных ночей. Хотя, судя по всему, за малышкой уход будет отменный. С таким-то отцом вам точно волноваться не стоит. — А что с ним? — настораживаюсь. Слишком они акцент на нём делают, упоминают часто. — Редкий человек, — резюмирует он, — по нему всё наши девчонки молодые вздыхают, повторяя: эх, такого бы отца для своих детей. Я не развиваю этот разговор, а доктор ходит. На следующий день медсестра, которая ставит мне капельницу, неожиданно задаёт мне вопрос, на который я не знаю, что ответить. — Подскажите места, где раздают таких мужчин, как ваш. Или может брат у него есть, с которым можно познакомиться? — хихикает это молодая девушка. — Вы о чём? — Муж, говорю, у вас золото! Хочу такого же себе найти. — Не всё то золото, что блестит. Знаете такую поговорку? — Ну это вряд ли применимо к вашему. Редко встречается, чтобы мужчина так беспокоился о своей женщине и о ребёнке. У меня подруга работает в отделении интенсивной терапии новорождённых. Так там про вашего мужа легенды ходят. — Надо же, и какие, очень любопытно. «Переспал, наверное, там с половиной отделения молодых медсестёр. Обычно он был по этой части», — думаю про себя. — С самого начала, как вас привезли, вёл себя просто поразительно. После того как вам сделали операцию, и встал вопрос кому быть с ребёнком, он был крайне настойчив. Сказал, заберёт домой, как позволят. Ему предложили положить вашу дочь в отдел отказников, потому что ухаживать-то некому, а выписывать рано, недоношенная же. Вы в коме, кому ещё? Он наотрез отказался и лёг с ней сам в отдельную палату. Не знаю, как ему это удалось, но факт остаётся фактом. Часто ли вы такое встречали в своей жизни? Я лично — никогда. После этого рассказа мне по-настоящему становится стыдно перед Владом. Влад, ты снова меня поразил. И снова открывая передо мной свои самые лучшие качества. Эпилог ТРИ ГОДА СПУСТЯ У меня был отец. По документам — да. По крови — тоже. Но по-настоящему… по-настоящему его никогда не существовало в моей жизни. Я вычеркнула его без всякого сожаления и не стремлюсь к общению. Впрочем, как и он! Иногда ловлю себя на мысли: если вдруг в нём когда-нибудь проснётся отцовский инстинкт, что-то подсказывает мне — он не осмелится постучаться в мою дверь. Потому что теперь впереди меня, ограждая от всякой беды и проблемы стоит Влад. Когда я лежала в больнице после родов, передо мной был выбор — судьбоносный, страшный, мучительный: доверить ли себя и нашу дочь человеку, с которым у меня такие сложные, такие запутанные отношения? Я рискнула. И это, пожалуй, был лучший риск в моей жизни. Говорят, души детей выбирают своих родителей ещё до рождения. Не знаю, правда ли это. Но если и правда, тогда наша Наденька выбрала идеально. Влад для неё — не просто папа. Он для неё целая вселенная, первый и последний герой её сказок. А она для него? Не знаю, как описать это… Нет такого слова в человеческом языке, которое могло бы передать ту бездонную нежность, что светится в его глазах, когда он берёт её на руки. Я никогда не видела, чтобы мужчина мог любить так беззаветно, так самоотверженно, так… по-звериному, если хотите. Он готов растерзать любого, кто посмотрит на неё косо, и в то же время — его пальцы такие нежные, когда он поправляет ей панаму или вытирает пролитый на платье сок. Признаюсь, иногда меня даже обуревает ревность. Кажется, что между ними существует какая-то магическая связь, недоступная мне. Они смеются над шутками, понятными только им двоим. Засыпают в одинаковых позах. Все повадки у них одинаковые! Когда я хмурю брови, наблюдая за их поцелуйчиками и объятиями, он притягивает меня к себе и говорит, чтобы я не ревновала, потому что его любви хватит на всех. И это правда. В нём столько любви, что иногда, кажется — утонуть можно. Мы оба менялись и меняемся до сих пор. У каждого из нас своя тяжёлая история, но работа над собой приносит плоды. Смотрю на него сейчас. Интересно, хватит ли у него любви ещё на одного ребёнка, который также выбрал его в качестве отца? Надеюсь, да. Правда, он об этом ещё не знает, но скоро я преподнесу ему этот сюрприз. Улыбаюсь, предвкушая его реакцию, ведь мы не планировали малыша в ближайшее время. Этот ребёнок тоже появился неожиданно, но только при других обстоятельствах. В гармонии, любви, страсти. До этого дня мы прошли очень трудный путь, но результат настолько прекрасен, что я не жалею об этом ни на минуту. Смотрю на него и вспоминаю, как я тяжело решалась на переезд к нему в дом. Влад и его семья смогли привести для меня неоспоримые аргументы, при которых я согласилась переехать. Он обещал, что между нами будут только те отношения, какие я захочу сама. И он сдержал своё слово. Три месяца после моей выписки мы продолжали жить с ним как соседи, встречаясь лишь на кухне его дома или в комнате, где я жила с дочерью. Он поселился по соседству, напротив, в соседней, и появлялся каждый раз, когда был необходим дочери. В первую ночь я всё ждала, когда он придёт ко мне. И он пришёл… Но только не ко мне, а к дочери, на её плач, чтобы взять её на руки и покачать. — Наташа, не обижайся, но она пока привыкла больше ко мне. Думаю, что несколько ночей мне всё равно придётся приходить к тебе в комнату и брать её на руки. И с этим я согласилась, потому что я видела, как быстро она успокаивается в его руках. Первый шаг навстречу нашим отношениям как мужчины и женщины я сделала сама. Однажды проснувшись ночью на плачь дочери, я увидела силуэт в комнате. Это был Влад. Он сидел в кресле с ней на руках и качал её, повторяя: «тише, милая, маме надо поспать». — Что-то случилось? — спросила. — Всё в порядке. Не пугайся и не пугай дочь. Я услышал, как она возится и хныкает, и взял её, чтобы тебя не разбудить. Я сидела в полумраке комнаты и наблюдала, как он неспешно расхаживает с нашей дочерью по комнате. Его большие ладони бережно поддерживали крошечное тельце, губы шептали что-то нежное, и он даже не подозревал, что я за ним наблюдаю. Именно тогда во мне что-то перевернулось. Я смогла полностью отпустить прошлые обиды. Когда Влад наконец уложил дочь в кроватку и поправил одеяльце, я уже стояла за его спиной. Моё сердце бешено колотилось, но сомнений не было. Это был мой осознанный и добровольный выбор. Мой шаг навстречу нашему будущему. — Наташ? — он удивился, — что-то случилось? Я не ответила. Вместо этого подошла ближе, встала на цыпочки и прикоснулась губами к его губам. Он замер тогда. Не отстранился, но и не ответил на поцелуй. — Наташа, может, не надо? — Я чувствовала, что его голос звучал напряжённо. — Только ради дочери, не стоит… Но я была непреклонна. — Надо, Влад, — прошептала я, снова приближаясь. На этот раз поцелуй был более настойчивым, откровенным, наполненным всем тем, что копилось во мне эти долгие месяцы. — Не ради неё. Ради нас. — Ты уверена? — спросил он хрипло, когда наши губы на мгновение разомкнулись. В ответ я лишь обвила руками его шею и прижалась ещё сильнее. Да, я была уверена. — Я ведь не смогу остановиться, неужели ты этого не понимаешь? Я хочу тебя всю, а не просто поцелуй. До одури хочу, милая! — Не надо останавливаться, Влад. Я тоже хочу тебя, — был мой последний ответ. Как часто я вспоминаю эту ночь… Пожалуй, по-настоящему первая для нас, где мы были обнажены не только физически, но и душевно. После, когда мы лежали в постели, и он гладил меня по голове, я принимала это. А ведь раньше ненавидела, когда касались моих волос… Но он не мой отец и никогда таким не станет. Я смогла довериться ему полностью, отпустить прошлое, закрыв для него дверь. — Я больше никогда не обижу тебя. Обещаю, я буду любить тебя и нашу дочь больше всего на свете, — вспоминаю его слова в ту ночь. Одна-единственная фраза и больше мы ни разу не поднимали эту тему. Влад действительно менялся. Он перестал агрессировать по любому поводу и не искал причин, чтобы не доверять мне. Он поверил в то, что уже тогда, когда между нами был пусть ещё такой хрупкий союз, я с ним была не потому что отец меня заставлял, а потому что я сама искренне этого хотела. Он постепенно, но поверил мне, в меня, в эти отношения. Да, начиналась наша история очень странно и необычно. Были моменты, особенно в первые месяцы после всего того кошмара, который случился со мной, когда я думала: «Между нами больше ничего не может быть! Никогда! Сколько бы он ни извинялся!» Мне казалось, что та боль и обида оставили слишком глубокие шрамы, и они не смогут зажить. Но жизнь, как всегда, распорядилась иначе. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, насколько ошибалась в своих мрачных прогнозах. Поэтому теперь я запретила себе применять слово «никогда». Потому что я знаю как никто другой: в этой жизни возможно абсолютно всё. Случается так, что ненависть превращается в любовь. Случается так, что предательство становится началом новой искренности. Случается так, что самые безнадёжные отношения обретают второе дыхание. И это как раз про нас с Владом… Мы тому пример…