— Э, так рано ему, — нахмурился управляющий.

— Морса дашь, — сориентировалась Дуня.

— А зачем уголок, когда вон где посидеть можно? — Фёдор мотнул головой в сторону стариков, устроившихся на сделанных на скорую руку лавочках.

— Свой! Тайный! Уголок! — многозначительно произнесла Дуня и наблюдая катастрофическое непонимание Фёдора, постаралась разъяснить:

— Мужская берлога, где можно строить планы на будущее, обсуждать жёнок и бабью родню, посплетничать о князе.

— А баня? — проявлял тугодумие управляющий.

— Что баня?

— В бане же можно поговорить, — пояснил Фёдор.

— Так в баню ты с кем ходишь? — не дала себя сбить с толка боярышня.

Управляющий смутился, потому что жены у него не было, а парился он со вдовой.

— Мужская берлога, говоришь? — задумчиво переспросил он.

— Да-а-а! — с придыханием протянула Дуня. — И это логово можно обустроить на дереве!

— Зачем там?

— Потому что детям интересно лазать по деревьям, — проявляла чудеса терпения Дуня.

Фёдор поскрёб бороду и непонимающе посмотрел на боярышню. Она посмотрела наверх, прося у небес терпения , и ещё раз пояснила:

— Слушай внимательно. Дело чисто мужеское и важное. Надо помочь построить мальчишкам логово…

— Ты говорила «берлога»…

— Тьфу на тебя, да хоть гнездо! Главное, чтобы им там было безопасно и уютно. Можно придумать переходы с дерева на дерево и спуск по верёвке.

— Хм, так раньше обустраивали сторожевые посты наши деды.

— Во-о-от! А я о чём? — обрадовалась она.

— Так они сторожили, а отрокам там что делать?

— Строить планы, пить морс, придумывать состязания… Ванька придумает, что делать, когда всё будет построено. Ты, главное, подскажи ему, что девочкам туда хода нет.

— Куда ж он их денет? Они его побьют. Девки же, хоть и маленькие.

— Пусть меня упросит пристроить их к делу, — Дуня подмигнула ему и поспешила к Якимкиному семейству, чтобы обговорить кирпичное производство. А Фёдор пусть обдумывает новую мысль и способы её реализации.

Любашка увидела боярышню с сопровождающими её новиками на подходе и выбежала встречать.

— Радость-то какая! — воскликнула она. — А я забегала в имение, но не застала тебя, Евдокия Вячеславна.

— Как поживаешь? Как муж и сыночек?

— Всё ладно у нас, слава богу. Живём не тужим.

Дуня посмотрела наверх и увидела работающего Якима. Он оглаживал камень, примеряясь к скрытым линиям, по которым нужно будет нанести удар. Неожиданно камень выпал из его рук, а сам он поднялся, посмотрел на Дуню с новиками и поклонился.

Боярышня помахала ему рукой, но Яким больше никак не смог ответить.

— А ведь он лучше себя чувствует, — констатировала Дуня и вопросительно посмотрела на Любушу.

— Не всё может сразу понять, но по хозяйству с ним намного легче стало, — подтвердила она. — Только когда беду чует, то шальным делается и никого не слушает.

— А вот с этим напраслину не возводи! — строго осадила её Евдокия. — Все уже догадались, что при приближении беды он нутром чует самое безопасное место и лучше бы довериться ему, да помочь.

— Да я понимаю, — притихла бывшая нянька.

— Понимай и уважай, — наставительно тряся пальцем, внушала Дуня. — Он за своё чутьё дорогую цену заплатил, так что куда поведёт — туда и иди!

Любашка захлопала глазами, смаргивая появившиеся слёзы.

— Ну чего ты, дуреха? — сбавила напор боярышня.

— Да это от благодарности, Евдокия Вячеславна! Есть тут одна баба, что над моим мужем посмеивается, а ты вон как хорошо о нём думаешь. И как на духу тебе скажу: всё правильно про него понимаешь!

Молодая женщина сделала шаг назад и низко поклонилась:

— Спасибо тебе, боярышня. Всегда молюсь за тебя от чистого сердца.

— Ох, Любаша! — от её слов и поступка Дуня растрогалась. — На глупую бабу не обращай много внимания. Ответь ей, как положено — и живи дальше. Я вижу, что вы с Якимом ладите, а это главное. А то, что у вас не так, как у всех в семье, то плевать.

Дуня смутилась, видя с какой жадностью её слушает Люба. Видно, тяжеленько ей приходится, а невдомек, что будь у ней другая жизнь, то она могла бы поперек горла встать. А тут Любка верховодит, а муж ей во всем поддержка, и благодарен.