Вернувшись в светёлку и проверив подготовленные для вручения дары, боярышня взялась вычесывать кота. Даринка же убежала собирать местные сплетни. Вскоре прибежала челядинка, чтобы передать приглашение к князю.

Даринка ещё не вернулась и пришлось звать на помощь местных слуг, чтобы помогли донести подарки до княжеских палат. Там Евдокию дожидался брат с пестуном, Юрята и Гаврила.

Боярич Златов объяснил человеку Юрия Васильевича, что сопровождает боярышню Доронину по собственному почину и является сыном мужа ее дальней родственницы.

У Юряты Гусева тоже уточнили, какого он рода и на каком основании здесь находится. Все было записано и сложено в папочку, которые изготавливали на Дуниной с княжичем бумажной мануфактуре. Потом служивые переписали подарки и разгорелся спор о том, куда записывать Пушка. Он был женихом, а не подарком.

— Так и запишите — гость! — рассердилась Дуня. — Приехал свататься. У нас жених, у вас невеста и всё такое.

— Э-э-э, тогда ты боярышня — сваха?

— Пиши сватьей, — велела Евдокия.

— Но… как можно… жених-то кот! Как бы чего не вышло…

— А я — приёмный родитель! Я ж его вот такусенького помню! — боярышня сделала ладошку лодочкой и трогательно вздохнула. — Этот поганец мне все руки исцарапал, а я терпела. Своё дитя отшлепала бы, а на этого разбойника даже голос повысить было страшно… вдруг лужу сделает. Вань, скажи.

— У меня к Пушку тоже родительские чувства, — охотно подтвердил боярич. — Я его жизни учил!

Дуня с удивлением посмотрела на брата, а потом возмущенно приподняла брови:

— Так это ты его подучил таскать у маминых рукодельниц лоскутки и обменивать их у кухарки на вкусняшки?

— Он сам! — слишком быстро ответил Ванюшка.

— Ага, как же, — буркнула Дуня, но тут двери распахнулись и их пригласили войти.

В княжьих палатах сидело всего четверо бояр, духовник и пара рынд-охранителей стояло позади обитого бархатом стула. Все они с любопытством смотрели на вошедших гостей.

Дуня с Ванюшкой шли первыми, за ними пестун и Юрята несли кошачью переноску, а следом княжьи слуги с сундуками, один из которых передала московская княгиня. Все как положено поклонились, пожелали здоровья, передали приветы от московского князя.

Юрий Васильевич выглядел достойно и ничем не напоминал того слезливого идеалиста-романтика, каким его увидела на заутрени Дуня. У нее даже на душе отлегло. Он принял письмецо от брата, пробежался по нему глазами, усмехнулся, глядя на сидящего в коробе жениха и велел принести в княжьи палаты невесту.

— Дозволь, княже, преподнести тебе дар семьи жениха, — с удовольствием поддержала шутку Евдокия и дала знак подвинуть свой сундук к князю.

Сама открыла крышку и небрежно показала на стекло, достала пару бокалов, покрытых глазурью, головку сыра и квадратную миску с брынзой.

— И вот! — подхватив горшок с баклажанной икрой, провозгласила она. — Икра баклажанная! Вкусно белый хлеб ею мазать или к мясу подать в качестве добавки. Но с хлебом вкуснее. Сейчас попробуем или…

Юрий Васильевич усмехнулся:

— А давай сейчас!

— Я здесь, боярышня! — громко зашептала у дверей Даринка. — Хлеб принесла!

— Твоя девка голосит? — спросил князь.

— Моя. Прикажи пустить её княже. Я утром велела ей подходящего хлеба раздобыть, потому что привезенный мной из Москвы промок.

— Зачем же из Москвы хлеб везти? У нас свой есть, — заворчал один из княжьих бояр, но он же помог разрезать хлеб и намазать на него икру.

Евдокия при всех оторвала кусочек хлеба, зачерпнула им икру и быстро в рот положила.

— Ошень вкушно, — не прожевав прокомментировала она и показала глазами, что не надо ждать, а то хлеб промокнет.

— Ничего, — сдержанно похвалили её угощение бояре с князем, а потом в палаты внесли княжью кошку.

Это была любовь с первого взгляда!

Выпущенный Пушок недолго водил носом в новом помещении. Он рванул к невесте, сделал кульбит и отбежал, но только для того, чтобы начать кружить вокруг кошки. Приблизившись, получил по морде, отскочил, но продолжил казать себя с лучшей стороны.

Он подскакивал к ней с распушённой шерстью и выгнутой спиной, делал кувырки, изображал независимость и вновь словно бы атаковал. Кошка с каждым разом все ленивее била его лапой и уже было понятно, что Пушок не будет отвергнут.

— Пушочек, — позвала его Дуня, но кот не обратил на неё внимания.