Шрифт:
— У половой тряпки тоже со всеми нормальные отношения: на швабру намотали — хорошо, ноги вытерли — тоже неплохо! Тебя такая позиция устраивает?
— Ты утрируешь!
— Да нет же, смягчаю! А могу объяснить вполне доступным русским языком! Хочешь?
— Нет, — торопливо постаралась нейтрализовать ее благие намерения Галочка. Доступный русский язык в исполнении подруги был ужасен.
Галя действительно отличалась добротой и, возможно, чрезмерным терпением. Дети в школе ее обожали, хотя, конечно, это не мешало им садиться любимой учительнице на голову. Но Галочка любила их как родных. Своих она завести не успела. И это становилось еще одним поводом для бесед с мамой, которая вдруг смертельно возжелала внуков. Светлана Николаевна драматически заламывала руки и вещала о загубленной жизни.
— Ничегошеньки я после себя не оставила! — обращалась она к заоконному пространству. Ну просто воплощение мировой скорби!
— А я? — тихо вклинивалась в напряженный монолог Галя.
— Я имею в виду — хорошего, — спокойно поясняла мама, после чего вновь входила в любимый образ и продолжала сотрясать воздух стенаниями об одинокой старости.
С возрастом и без того далеко не сахарный характер Светланы Николаевны вконец испортился, и она получала какое-то тайное удовольствие от ежедневных скандалов с дочерью. Галя уже привыкла к театральным постановкам, происходящим в их маленькой квартирке, поэтому не принимала всерьез мамины роли, хотя некоторые реплики очень больно ранили ее дочерние чувства. Заливая слезами подушку, Галя душила горькие рыдания, рвущиеся наружу, чтобы не дать маме еще одну тему для обсуждения.
Подруга дочери, Наташа, внезапно стала для Светланы Николаевны путеводной звездой. Если бы не доброта Галины, она могла бы возненавидеть бывшую одноклассницу, круглосуточно приводимую в пример мамой. А ведь когда-то она называла подругу дочери шалавой и, многозначительно воздевая палец к потолку, наставляла дочь: «Никогда не делай, как Наташа, — кончишь под забором!»
В те времена Галочке было совершенно непонятно, почему красавица Наташка должна всенепременно «кончить под забором». Теперь ситуация прояснилась, но мамины прогнозы не оправдались. Зато произошла переоценка ценностей. И на сегодняшний день формулировка звучала так: «Вот если бы ты слушалась тогда Наташеньку, то сейчас не сидела бы у меня на голове старой девой и не плакалась о бесцельно прожитой жизни».
На самом деле Галя поплакалась маме только однажды, о чем теперь страшно жалела. Помощи она никакой не получила, зато Светлана Николаевна сделала массу неправильных выводов. А что не поняла, то додумала. И теперь мамины выступления день ото дня обрастали новыми объяснениями Галочкиных неудач.
— Кстати, к нам в эти выходные придет Тата с племянником, — Светлана Николаевна резко сменила тему очередного разговора «о наболевшем».
— Это совершенно некстати, — возмутилась Галя.
Тату она знала, а, вот про племянника слышала впервые.
— Ну конечно, когда это в этом доме мужчина был кстати? Может, я вообще зря стараюсь, и тебе больше нравятся женщины? Теперь это модно. Только модничать надо в другом: фигурой заниматься, на шейпинг ходить. Хотя в тебе всегда была тяга ко всякой дури. Непутевая ты у меня!
— Мама! Куда тебя понесло? При чем здесь лесбиянки?
— Я про них не говорила, — тут же выкатила глаза Светлана Николаевна. — Вечно ты приписываешь мне всякую чушь. Совершенно не умеешь слушать. Отсюда все твои проблемы. Ни один мужчина не сможет жить с такой…
— Мам, перестань! Что там с племянником? Ты что, опять собираешься смотрины устраивать? Тогда я лучше уйду!
— Я тебе уйду! Мальчик специально к тебе едет.
— Мальчик?
— А что, ты бы предпочла девочку? Я же говорила…
У Гали начало ломить в висках. Разговоры с мамой очень выматывали, напоминая партию в пинг-понг: зазевавшемуся игроку мячик запросто может угодить в лоб. А Галочка далеко не всегда успевала уворачиваться.
— Мама, мы же собирались разобрать антресоли. Ты целый месяц донимала меня рассказами о том, как тебе на голову свалился мешок со старой шубой. Кстати, до сих пор не понимаю, как она могла вывалиться, если щеколда была задвинута…
— Она ее вышибла, — безапелляционно сообщила Светлана Николаевна. — И я едва не погибла.
Представив себе, как старая шуба разгоняется на скудном пространстве антресолей и таранит дверцу, Галочка вздохнула. Маму следовало показать врачу — со временем ее фантазии становились все причудливее.
Словно в подтверждение опасений дочери Светлана Николаевна вдруг нехорошо прищурилась и проскрипела голосом сказочной Бабы-яги:
— А случайность ли это, а? Я газеты-то читаю. Про квартирный вопрос слышала не раз. Может, ты решила улучшить свои жилищные условия? Конечно, мать вырастила, выкормила. А теперь не нужна. Мешаю. Жить не даю. Знаю я, о чем ты думаешь. У тебя всё на лбу написано! Не бери грех надушу, потерпи, немного мне осталось, — и Светлана Николаевна тихо заплакала.
Галя прижала ее к себе, успокаивая и в сотый раз выслушивая слабые протесты и проклятия. Уже и эти трогательные всхлипы не впечатляли «черствую» дочь: причитания повторялись несколько раз в неделю и оригинальностью не отличались.
От подробностей задуманного неблагодарной Галиной преступления мама плавно перешла к теме немыслимого беспорядка в шкафах.
— Мам, — терпеливо согласилась Галя. — Давно пора заняться ими. Как раз в эти выходные мы и собирались…
— Не надо разговаривать со мной таким тоном, словно я из ума выжила. Я всё помню, но женихи к нам не каждый день ходят. Подождет твое тряпье!