Федору было дело до всего, что касалось Наташи. Несмотря на раздельное проживание, собственнических инстинктов блудливый супруг не утратил, полагая, что мужчина полигамен, а женщина на подобное роскошество права не имеет. На отсутствие в его жизни Натальи он смотрел с сожалением. При этом собакой на сене Федор себя не ощущал, полагая, что имеет право блюсти моральный облик матери своего ребенка. К желанию «блюсти облик» примешивалось еще нечто не совсем понятное, что выводило Федю из себя и давало моральное право по-хозяйски раскидывать самцов, пробиравшихся в Наташину спальню. Ни к одной из своих подруг он ничего подобного не испытывал. Даже вторая жена, отбывшая с сыном и родителями на ПМЖ за рубеж, не волновала его так, как своенравная Скачкова, хорошевшая день ото дня, заставляя Федора мучительно страдать. Ему не столько хотелось вернуть ее себе — собственно, подобная мысль даже не всплывала в его мозгу в оформленном виде, рассредоточившись по укромным уголкам сознания, — сколько обижало, что у других есть возможность прибрать Наталью к рукам. У Федора же был билет в один конец, который он весьма нерационально использовал, о чем теперь смутно сожалел.

Фортуна, как компьютер, сводит воедино разрозненные линии судеб и одним дуновением разводит параллельные, только-только пошедшие на сближение.

Женя, переживший неожиданный полет и процентов на пятьдесят протрезвевший после удара затылком о стену, с тоской рассматривал соперника. Наверное, рослой фигуристой Валентине не хватало в жизни именно такого фактурного блондина. Хотя вряд ли этот широкоплечий красавчик смог оценить ее по достоинству, если даже перепутал с Натальей. Значит, не оценил, не подметил тех мельчайших черточек, которые так любил и знал Женя.

И тут на поле боя ступила Валентина, тихо проскользнув в открытую дверь в самый разгар событий. Коротко взглянув на валявшегося в растрепанных чувствах Женю, на полуголую взволнованную Наташку и роскошного мужика, видимо, и являвшегося упомянутой «личной жизнью» подруги, Валя всхлипнула и выскочила из комнаты.

— Развлекайтесь, — процедил Федор и тоже удалился, уверенный, что развлечься у парочки теперь вряд ли получится.

Женя, которому не дали высказаться, процедил сквозь зубы:

— Нет, мне это нравится, он же ещё и хамит! Спит с моей женой и меня же оскорбляет!

Произошло нечто непостижимое, сильно выбивавшееся из Натальиных планов. Но резюме встречи подвести не получалось, так как она не ожидала столь неадекватной реакции присутствующих друг на друга и на ситуацию в целом.

В результате усилий мадемуазель Скачковой Валентина убедилась, что Женя собрался ей изменить с Натальей; Женя был уверен, что Валентина завела любовника, а Федор лишний раз получил подтверждение моральной неустойчивости бывшей супруги. Все разбежались крайне недовольные судьбой и друг другом.

Рыдающая Валентина далеко не убежала. За несколько минут она успела перебрать массу вариантов обвинительных речей и даже могла бы вернуться, чтобы озвучить самый хлесткий и обидный, если бы не истерические рыдания. Но она не вернулась, приземлившись на ближайшей скамейке и зайдясь в бурной истерике. Жизнь, как бумеранг, плавно пущенный за горизонт, с тихим свистом вернула долг, попав по самому больному. На этой лавке и подобрал ее Федор, пребывавший в не менее растрепанных чувствах. Он преследовал две цели: на первом месте было желание выяснить подробности касательно соперника, безусловно, известные этой девушке, а на втором — джентльменский долг утешить симпатичную даму. Во всяком случае, до момента, пока она не заревела, девушка была вполне ничего, что не могло не отпечататься в памяти внимательного к подобным нюансам Феди.

В то время как «вероломная» Валентина прижилась у Федора с целью отомстить подлому Евгению, а заодно и попытаться каким-то образом устроить личную жизнь, брошенный Женя пробовал восстановить душевное равновесие посредством совместного пьянства с Толиком. Именно Толик в процессе психотерапевтического сеанса, плохо выговаривая часть букв и с трудом отыскивая нужные падежи, вспомнил Галочку.

Воспоминания его не несли на себе никакой романтической нагрузки, просто у мужчин закончилась чистая посуда и закуска. А с продолжением банкета в условиях хлебосольного гостеприимства у Толика ассоциировалась только Галина. В тот вечер Женя провалился в сон с мыслью: без Галочки жизнь была не такой хорошей штукой, как с ней.

Устройство семейного счастья через брачное агентство оказалось под угрозой. Последний претендент на звание кавалера уплыл из рук. Еще, на подходе к Галине, с которой они договорились встретиться на остановке у выхода из метро, он вцепился в оробевшую толстушку с большой хозяйственной сумкой и начал декламировать стихи. Польщенная тетка сначала застеснялась, а потом обрадованно поволокла обознавшегося в свою норку. Поскольку кавалер из агентства предупредил, что придет на свидание с желтым дипломатом, чтобы его было легче опознать, Галя с тоской поняла, что уводимый предназначен небесами не ей. Вот так и случается в жизни: кто-то мается, ходит по свахам, заполняет анкеты, платит деньги, а дорогу перебегает такая же одинокая и стосковавшаяся по сильному плечу блондинка с похожей стрижкой — и готово! Судьба прямо под носом захлопывает шкатулку с сюрпризом и передает ее в чужие руки!

Расстроенная Галя не нашла ничего лучшего, как позвонить в агентство и устроить легкий скандал, вследствие чего ей в единоличное пользование решили выделить высокого розовощекого немца, отметившего недавно свое пятидесятилетие и мечтавшего о хозяйственной русской жене. Звали его Теодор. Вообще-то, для немца отобрали лучшие кадры, к коим Галину сваха не причисляла. Но заморский гость оказался разборчивым и практичным, тут же отметя модельных девиц моложе тридцати и забраковав солидных ровесниц. В требуемой возрастной категории со знанием немецкого языка оказалась только одна Галя. Внешне напоминающая добропорядочную среднестатистическую немку, она оказалась единственной подходящей кандидатурой.