Разношерстная флотилия маленьких судов собралась вокруг погрузившегося корабля дара, как ялики китобоев. Море озарилось светом факелов и ламп. Большинство льуку жили не на побережье и не обладали соответствующим опытом. Они не знали, что нужно делать, когда добыче некуда деваться – не станешь ведь брать на абордаж погрузившийся под воду корабль?

Одни предлагали закинуть веревки с крюками и сети, чтобы не дать кораблю уйти; другие советовали пробить длинными копьями стеклянные иллюминаторы, чтобы заставить врагов всплыть, избегая затопления.

Споры и болтовня резко прекратились, когда из подводного судна вдруг полилась странная музыка. Одновременно траурная и бравурная, она резонировала в воде, напоминая нечеловеческое пение. Поверх вибрирующих низких нот раздавались мелодичные свистки и трепетные трели, звучал выразительный, скорбный напев на никому не понятном языке.

Тонкие корпуса кораклей и шлюпок завибрировали в единстве с этой неземной музыкой. Само море, казалось, задрожало, когда звук достиг его темных глубин, опустился на многие мили под световым куполом из горящих факелов льуку.

Вдруг тьму пронзил яркий свет из поперечных окон корабля дара. Он унесся далеко в океан, будто луч миниатюрного солнца. Этот луч перемещался из стороны в сторону, задерживаясь то на коракле, то на шлюпке, мерцал и продолжал движение, словно бы устраивал какое-то гипнотическое представление.

– Это еще что такое?

– Опять колдовство?

– Откуда исходит этот звук?

– Какая красота!

– Вы только посмотрите на это сияние! Как будто Око Кудьуфин качается на волнах.

Льуку на «Бескрайнем просторе» и во всей флотилии кораклей не знали, как реагировать, и лишь благоговейно перешептывались. Возвышенная музыка наполняла весь океан, пробуждая неземные чувства. Льуку не понимали, что задумали дара, и беспокоились, но в то же время ощущали себя свидетелями некоего чуда.

Внутри «Прогоняющей скорбь» группа инженеров под руководством принцессы Тэры раздувала мехи, которыми обычно закачивали воздух в балластные цистерны. Теперь они были присоединены к комплекту трубок, по которым сжатый воздух поступал в бамбуковые стебли, заставляя те вибрировать, как мундштуки духовых инструментов, и издавать низкий, гармонически сложный гул. Эти бамбуковые мундштуки соединялись с большим чугунным котлом, в котором прежде готовили пищу для команды. Теперь котел выполнял роль резонатора.

Вокруг котла по параболе были расставлены зеркала и гладкие доски, снятые со стен капитанской каюты. Они перенаправляли басовую партию на нос корабля, откуда звук распространялся в море.

Сами Фитадапу утерла пот со лба, отдышалась и дунула в бронзовую трубу. Шевеля губами и зажимая кнопки, Сами фактически пела вместе с трубой. Мелодия, усиленная другим резонатором, наспех сделанным из умывальника, соединялась с басовой партией и тоже уносилась в океан.

На корме, в капитанской каюте, капитан Гон руководил другой группой матросов. Те с помощью громадной параболической тарелки, склеенной из маленьких личных зеркал членов экипажа, направляли луч света от нескольких составленных вместе масляных ламп. Поворачивая и наклоняя тарелку, они перемещали луч, заставляя его злобным оком глядеть из поперечных окон то на одну, то на другую лодку льуку.

– Ослепите ублюдков, – прошептал капитан Гон. – Светите им прямо в глаза.

Устройство, а также способ извлечения звуков и передачи музыки в море были основаны на познаниях Сами относительно анатомии китов и их пения. Принцесса Тэра, будучи талантливым музыкантом, помогла найти способ подручными средствами воспроизвести то, что китам было даровано природой. Тэра была не новичком в акустической инженерии; во время войны с повстанцами Туноа ее заинтриговал эксперимент с пластинами моафьи, и с тех пор она экспериментировала над собственными звуковыми системами.

Из-за нехватки времени их устройство вышло грубым, собранным наугад. Тэра и Сами пользовались любой свободной минутой, чтобы проработать в мыслях план этого эксперимента. Идея давно занимала их обеих, но девушки и предположить не могли, что обстоятельства заставят их применить ее на практике.

«По правде говоря, я обдумывала несколько планов, и этот самый простой из них. Но, если хотите, я могу озвучить действительно новаторскую идею…»

«В другой раз, Сами, – перебила ее Тэра. – Давайте сперва обсудим этот план».

После военного совета Тэра проявила интерес к новаторской идее Сами, и та буквально захватила воображение принцессы.

С тех пор она размышляла, как воплотить ее в жизнь.

Покойный император Рагин как-то рассказывал дочери о своей беседе с Луаном Цзиаджи, великим мудрецом, который одним из первых поверил в идею Куни Гару о новом Дара. Луан и Куни тогда находились в Пане и готовились штурмовать дворец императора Эриши после смелой и неожиданной атаки с воздуха. Луан предлагал остаться на воздушных кораблях с ротой солдат, на случай, если штурм провалится.