Надев кольчугу и опустив и без того покатые плечи, солдат подобрал с земли пояс с мечом. В бронзовых деталях ножен каким-то образом тоже застряли длинные обрывки светлых, с рыжеватым оттенком волос. Затянув пояс на бедрах, он почесал расплющенный кривой нос, тайком смахнув слезу с левого глаза, отряхнул потертые кожаные штаны и повернулся к Заводи.

– Во имя хромого Сакува, Фолибор, мы всего лишь идем в штабной шатер, – проговорила она и показала на другую сторону центрального плаца. – Вон туда. Как обычно.

– Я всегда считал, что надлежащая подготовка – спасение для солдата. – Фолибор прищурился, вглядываясь в даль. – К тому же, Заводь, наибольшую опасность таят в себе те пути, которые кажутся легкими. Мне позвать Пледа? Он в нужнике.

Заводь поморщилась. Плед постоянно выводил ее из себя.

– И давно он там торчит?

– Понятия не имею. И не знаю, сколько он там еще пробудет, – пожал плечами Фолибор.

– Живот скрутило?

– Да нет. Плед сейчас в нужнике в буквальном смысле. – Фолибор помедлил. – Уронил туда амулет, который подарила ему бабушка.

– А, тот самый амулет, надпись на котором гласит: «Убей этого мальчишку, прежде чем он вырастет»? Что это за подарок на память? У Пледа, похоже, не все в порядке с головой.

Фолибор вновь неловко пожал плечами.

– Ладно, не важно, – бросила Заводь. – Идем. Вряд ли капитан будет рад видеть Пледа по уши в дерьме.

Они зашагали в сторону штабного шатра.

– Не обращай внимания на других, – сказал Фолибор. – Что касается меня, то я ценю твой прирожденный ум.

– Мой… что?

– Прирожденный ум.

Заводь насмешливо взглянула на своего спутника. У тяжелых пехотинцев имелись свои странности. Впрочем, стоило ли удивляться? У этих кольчужных кулаков, что имелись в каждом взводе, была только одна задача – нырять головой вперед в любой обрушившийся на них водоворот. Выступать в первых рядах, отражать натиск, а затем наносить ответный удар. Все просто.

– Тебе даже грамотным быть не обязательно, – заметила она.

– Опять ты за свое, Заводь? Слушай, читать научиться легко. А вот ты попробуй написанное в голове прокрутить. Сама подумай – десять человек могут прочесть одни и те же клятые слова, но при этом дать им десять разных объяснений.

– Угу.

– Недаром нам, тяжелым пехотинцам, никогда не отдают письменных приказов.

– Потому что они вас только путают.

– Именно. Мы попадаем в ловушку всевозможных интерпретаций, нюансов, умозаключений и предположений. Возникает куча проблем. Что в конечном счете на самом деле имеет в виду командир, когда он пишет, допустим: «Наступать по всему фронту»? Фронту чего? А что, если я столкнулся с каким-нибудь ростовщиком и теперь на мне висит долг? Тогда правильнее было бы сказать «отступать по всем фронтам», верно? В смысле, если бы я отнес этот приказ на личный счет?

Заводь снова бросила взгляд на его внушительную фигуру с массивной угловатой головой, осмотрела костистые надбровья и копну спутанных длинных волос, приплюснутое лицо, в основном скрытое рыжей бородой, громадный кривой нос, маленькие голубые глазки с мягкими ресницами.

– Полагаешь, так и произошло с Первым взводом? Тяжелые пехотинцы получили приказ, а полколокола спустя все были мертвы?

– Я не говорил, что случилось именно это, – ответил он. – Просто одна из длинного списка возможностей. И ты, вероятно, знаешь это лучше меня.

– Так что, по-твоему, стряслось с Первым взводом, Фолибор?

– Ты меня спрашиваешь? Откуда мне знать? Кто вообще может это знать?

Заводь нахмурилась:

– Кто-то наверняка знает.

– Это ты так думаешь. Слушай, забудь уже про Первый взвод. Их больше нет. Все погибли. Та еще была заварушка.

– В каком смысле?

– Да что ты ко мне пристала?

Они уже подходили к штабному шатру, когда их перехватил капрал Перекус:

– Как раз вас двоих я и ищу!

Заводь поморщилась, заметив многозначительный взгляд Фолибора и вспомнив его предупреждение насчет легких путей.

Перекус изо всех сил пытался застегнуть пояс, в замешательстве шаря по своему объемистому брюху, как будто не ожидал его там обнаружить.

– Где Плед? – спросил он. – Нам нужен весь взвод. Капитан ждет.

– Плед в сортире, – объяснила Заводь. – Плавает в моче и дерьме в поисках любимого амулета.

– Который он держит у себя в заднице?

– Хорошее предположение, – заметила Заводь.

– И который как-то раз вылетел у него из задницы в струе пламени?

– Лучший огненный пердеж, какой я когда-либо видел, капрал, – торжественно произнес Фолибор и кивнул. – Могу поспорить, ты до сих пор жалеешь, что пропустил такое зрелище.