– Жалею – не то слово, – ответил Перекус. – Ладно, идите вытаскивайте его оттуда. В смысле, оба. И давайте без споров.

– Тогда мы все трое опоздаем, – предупредил капрала Фолибор. – Может, тебе стоит пересмотреть свой приказ, вызванный накопившимся раздражением? Ведь если сейчас не хватает лишь одного солдата, то так не будет хватать сразу троих. А это половина Четвертого взвода, капрал.

– Даже больше половины, – вставила Заводь. – Никто уже много дней не видел Аникс Фро.

Перекус поднял густые брови:

– Аникс все еще в нашем взводе? Я думал, ее перевели.

– Да неужели? – спросила Заводь.

Капрал нахмурился:

– А что, разве нет?

– Вроде приказа не поступало?

– Никакого приказа я не видел. – Перекус развел руками. – Так или иначе, но Аникс Фро перевели от нас!

– Неудивительно, что ее нет, – заметил Фолибор.

– Погоди, Перекус, – вмешалась Заводь. – Ты же наш капрал: как так получилось, что ты не знал ни о каких переводах, приказах и прочем? Наш сержант не из тех, кто никогда ничего не говорит личному составу.

Перекус недоверчиво уставился на нее, его мясистая физиономия побагровела.

– Представь себе, дело обстоит именно так, тупоголовая ведьма! Он и впрямь никогда нам ничего не говорит.

– Во всяком случае, половину уж точно говорит, – заявила Заводь. – Фолибор прав. «Кто здесь представляет Четвертый взвод?» – «Капрал и сержант. Остальные купаются в гребаном нужнике». Не слишком ли дурно это станет попахивать, когда сержанту в ответ на вопрос, где его взвод, ничего не останется, кроме как пожать плечами?

– Знаешь, Заводь, – произнес Перекус, – я с трудом удерживаюсь от смеха.

– Это еще почему?

– У тебя такое невинное выражение на милом личике. Ага, – добавил он, глядя за ее плечо, – а вот и она.

Заводь и Перекус повернулись и увидели Аникс Фро, которая сгорбившись брела в их сторону. Капрал шагнул вперед:

– Аникс! Ко мне, будь ты проклята!

Аникс изо всех сил пыталась идти по прямой, однако не слишком в этом преуспела. Женщина была очень бледной. Правда, она всегда так выглядела, хотя сейчас синяки у нее под глазами были чуть больше обычного. На Аникс Фро лежало проклятие, каковым стало для нее постоянное недомогание.

– Бедняга Аникс, – проговорила Заводь, когда та подошла к ним.

– С чего это я вдруг бедняга? – возразила Аникс. – Что вы все на меня так смотрите?

– Капрал Перекус сказал, что тебя перевели в другой взвод, – объяснил Фолибор.

– Что, правда? Слава богам.

– Нет! – рявкнул Перекус. – Никто тебя никуда не переводил, во имя Худа. Просто ты уже много дней болтаешься неизвестно где.

– Вовсе нет. Лично я знаю, где я была все это время. Что, объявлен общий сбор Зачумленной роты?

– Нам не нравится это прозвище, – заявил Перекус.

– Да неужели? – удивилась Аникс. – А разве мы не сами его придумали? Вот что, капрал…

Их разговор прервал появившийся из штабного шатра сержант Дрючок.

– Все здесь, сержант, – суетливо доложил Перекус. – Не считая Пледа, который срет амулетами в нужнике. В смысле…

– Капрал имеет в виду, – любезно пришла ему на помощь Заводь, – что Плед оказался с головой в дерьме.

– До чего же я тебя люблю, Заводь, – хмыкнул Фолибор. – Всегда найдешь подходящее слово.

– А что я такого сказала? – Она снова повернулась к Дрючку. – Суть в том, сержант, что от отсутствия Пледа собрание ничего не потеряет. Поскольку без своего амулета он и пернуть не в состоянии.

– Вряд ли это впечатлит капитана… – начала Аникс.

Недовольное ворчание сержанта заставило замолчать ее и остальных. Все взгляды устремились на Дрючка, который уставился в почти полностью белое небо. Помедлив, он крепко зажмурил свои карие глаза, сжал пальцами переносицу над громадными ноздрями, развернулся кругом и направился обратно в штабной шатер, едва заметным жестом велев остальным следовать за ним.

Заводь быстро толкнула Перекуса в плечо:

– За ним, идиот. Все хорошо.

В штабном шатре было тесно. Хорошо, что народу немного. Если бы здесь собрались все солдаты Второй роты Четырнадцатого легиона, то было бы вообще не продохнуть. Заводь попыталась представить набившиеся в шатер двенадцать взводов и с трудом подавила улыбку, по привычке прижавшись спиной к парусиновой стене. Вообще-то, прямо скажем, поводов для улыбки не имелось, учитывая жалкое состояние Второй роты: увы, многих знакомых лиц она никогда больше не увидит.