Сидя в спущенном до щиколоток комбинезоне, с мокрыми от слез щеками, я пытаюсь повернуть рулон туалетной бумаги в барабане, чтобы ухватить кончик, но ничего не получается. В раздражении я со всей силой бью кулаком по барабану:

– Черт, черт, черт!

И начинаю рыдать – от унижения, от жары, от ярости из-за того, что дошла до такой жизни и вынуждена приходить на подобные собрания. И вдруг кто-то просовывает мне под боковую перегородку пакетик бумажных салфеток.

– Не расстраивайтесь, со мной такое постоянно, – слышу я из-за перегородки женский голос. – Не знаю, кто придумал эти штуки, но ничего хуже я не встречала.

Сдержать удивленный вздох не получается. Заходя в туалет, я была убеждена, что, кроме меня, здесь никого нет.

– Спасибо…

– Вы не могли бы потом передать мне салфетки обратно? У меня тоже бумага застряла.

– О, я… Да, конечно…

Достаю одну салфетку, просовываю пакетик обратно и, вытерев слезы, выхожу одновременно со своей спасительницей.

Она примерно моя ровесница, белокурая, пышная, с длинными локонами и сияющей улыбкой. Настоящая красавица. И я говорю не только о лице: все в ней – от ее задорного взгляда до манеры одеваться – великолепно. У нее большой живот – гораздо больше, чем мой, роскошная грудь, мощные ляжки, но она не побоялась надеть бежевые полотняные брюки с завышенной талией, которые обтягивают бедра, и футболку с золотистым отливом из просвечивающего льна, которая не скрывает ее кружевной бюстгальтер. Образ дополняют малиновая помада, тибетские браслеты на запястьях, крупные серьги-кольца и длинное оригинальное колье, спускающееся на живот и еще больше углубляющее ложбинку между грудями. Она восхитительна. Даже если бы в туалет вошла сотня женщин, я бы видела только ее.

– Все в порядке? – спрашивает она.

Смущенная как ситуацией, так и своим бесцеремонным разглядыванием, я приглаживаю складки по бокам комбинезона, которому очень далеко до ее элегантного наряда. Рядом с ней я чувствую себя серой мышью. «Вилладж Пипл» [7] – и то элегантнее.

– Я… Да, спасибо.

Глаза у меня красные, и она явно это замечает, но у нее хватает такта промолчать.

– Я вас раньше не видела. Первый раз? – спрашивает она и идет мыть руки.

Я делаю то же самое.

– Э-э-э… да. Меня очень уговаривали прийти.

Она улыбается.

– Но вам здесь не весело.

И это не вопрос.

– Признаться, да. Бодипозитив, жалеть себя и все остальное, что под этим подразумевается…

– Скука смертная, да? Слишком далеко от реальности?

У меня вырывается смешок.

– Вот именно!

– И я думаю так же. Меня зовут Фран, – добавляет она, протягивая мне руку. – А вас?

– Марни.

– Рада знакомству, Марни. Вы пришли со своим другом, да? Я видела вас обоих у входа.

– Он просто меня проводил.

– Хорошо. Если наберетесь немного терпения, следующую лекцию прочитаю я. Может быть, вам будет интересно.

Я бледнею.

– О, так вы состоите в ассоциации? Простите…

– Не извиняйтесь, мнения у нас совпадают, и мы такие не одни.

Смутившись, я провожу рукой по волосам.

– Ладно, тогда увидимся позже.

– До скорой встречи!

Фран машет мне рукой, и я ухожу, смущенно улыбаясь.

В очередной раз дала маху…

Девушка, которую я встретила в туалете, входит в зал и сразу поднимается на сцену. Она берет микрофон и представляется:

– Всем привет, меня зовут Фран Бюисоннье, некоторые из вас меня уже знают. Я хочу поговорить немного о другом, но выводы будут те же. Вам всем удобно сидеть?

– Да! – хором отвечает публика.

– Отлично, тогда начнем.

У девушки на сцене сильнейшая аура. Правда, она распространяется не на всех: женщина впереди меня полностью выпала и сидит, уткнувшись в телефон.

– Наше тело – это две стороны одной медали. Для одних оно красиво, для других – уродливо. Сегодня вы его любите, а завтра оно вам противно. На самом деле это довольно здоровый баланс. Я искренне считаю, что концепция нейтральности тела лучше, чем бодипозитив, который обязывает любить себя даже в те дни, когда противно смотреть в зеркало. Все ваши чувства, какими бы они ни были, достойны уважения. Я сама страдаю ожирением и говорю вам то, что знаю: чтобы научиться себя ценить, надо уметь себя ненавидеть.

Готово! Она привлекла к себе внимание зала и в первую очередь – мое.

– Прежде всего, мне кажется, нам пора избавиться от диктата красоты и внешности вообще. Я убеждена, что ключ именно в этом, а не в чем-то еще. Дорогие девушки! Конечно, ответственность за эту ситуацию прежде всего несут социальные сети, глянцевые журналы, конкурсы красоты… но также и вы, все вы, здесь присутствующие, потому что, идеализируя красоту, вы сами питаете общество, которое вас осуждает. Жизни нет дела до того, красив ты или нет, – жизнь нужно жить, ни больше, ни меньше.

Фран Бюисоннье едва успевает закончить свою речь, как все зрительницы собираются вокруг нее, чтобы поздравить. Каждая хочет с ней поговорить, объяснить, какой отклик нашли в душе каждой из них ее слова. И хотя я не делала по этому поводу ставок, все сказанное откликнулось и мне. До сих пор я никогда еще не слышала таких справедливых слов, от которых мгновенно пропадает чувство вины.

Мне бы тоже хотелось немного поговорить с ней, но я умираю от жары, с меня течет буквально ручьем. Я мечтаю скорее добраться до дома и принять основательный душ.