Так что — точно Трубецкой! А может царевна Феодосия? Не-е! Вряд ли такое придумает двадцатилетняя девушка! Она же — красавица!

— Оказывается, мир за пределами дворца так прекрасен. — Никто не хотел бы родиться запертым в клетке. Люди за пределами дворца изо всех сил стараются попасть внутрь. Но, войдя во дворец, они поймут, что пути назад нет!

«История дворца Куньнин», китайская дорама.

Покуда есть на свете дураки, обманом жить нам, стало быть, с руки.

Слова песни из фильма «Буратино».

Место действия: Москва.

Время действия: январь 1612 года.

Феодосия, жена попаданца.

Помню, как мне в декабре зачитали приговор. Высылка в Великий Устюг на постриг навечно под охрану воеводы.

Боже, чем же я так прогневила тебя? Ведь я же не убила никого. Даже Киру я приказывала попугать и постричь в монахини или отправить в ссылку… В ссылку — эхом отозвалось в голове. — Неужели из-за неё? Меня, природную царевну. Дочь царя Фёдора, внучку царя Ивана Грозного… Как они посмели?

А начинался тот декабрь с похорон царицы Варвары. Каким-то образом, перед её смертью вывели из состава Думы канцлера князя Трубецкого и бояр Корелу и Баловня. Самых влиятельных «худородных». Затем в Думе объявили, что весной соберут Земский Собор, чтобы выбрать царю Ивану Дмитриевичу регента, либо нового царя. Я тут же начала собирать вокруг себя бояр и дворян. Это не понравилось набравшим вес в Думе Голицыным, которые объявили о тайном суде над боярином Василием Сицким. На заседание в Думу зачем-то пригласили и меня.

Вскрылось, что царица Варвара перед смертью не поддержала боярина Василия Сицкого в просьбе назначить его десницей-канцлером. У них получилась размолвка на людях. Затем Василий пришёл к царице мирится и от его имени принесли в её покои засахаренные фрукты. Любимое лакомство Варвары. Она съела немного, почувствовала себя плохо и вскоре умерла. Сицкого взяли под стражу и стали пытать. На третий день пыток он сломался и сказал, что это он убил царицу по моему приказанию, а яд взял у католика лекаря в Курляндской слободе.

Так меня там и арестовали. Не пытали. Нет. Только допрашивали. И сплели такую паутину, что я уже и сама почти поверила, что я заказала убийство царицы.

У меня отобрали мою одежду, драгоценности и обрядили в тюремную сермягу.

Я отпиралась на тайном суде, но бояре были непреклонны — «виновна в смерти». Один из дьяков сказал, что и Киру, подругу царицы, на костёр приговорили по моему указанию.

Кричу, взывая к справедливости:

— Нет, я не хотела её смерти. Думала, что её сошлют в ссылку или постригут в монахини.

Боярин князь Голицын сказал в заключение тогда:

— Нет твоим словам веры. На костёр мы тебя отправить не можем, но вот повесить или отправить в ссылку в Пустозёрск вполне можем. Вы как бояре?

Тут князь Прозоровский, заседавший в думе от имени моего мужа Виктора Вайса, вышел из угла и заявил решительно:

— Она не виновна! Я требую для неё домашнего ареста до Земского Собора, а там выборные люди решат как с нею быть. если вы убьёте её или сошлёте на верную смерть на север то третья бригада может взбунтоваться вам это надо? подождите до Собора.

Князь Фёдор Мстиславский ответил:

— Нет, Собора ждать мы не будем. Предлагаю отправить преступницу на вечную ссылку с постригом в Великий Устюг. Князь Себежский вряд ли за тебя попросит — ты же его сестру наречённую на костёр послала! А чтобы свечу перед сном задуть, у князя Дарья Кирова имеется. Бояре загоготали. Все, кроме Прозоровского, проголосовали за ссылку в Великий Устюг.

Целый месяц без остановок меня везли на север. В холодном дырявом возке без окон я чуть не околела от холода.

Как же бедняки живут в своих лачугах зимой?

В Великом Устюге я была пострижена в монахини. У моей крошечной кельи постоянно стоял охранник. У ворот монастыря тоже. Холод, голод, тяжкий труд, молитвы. Казалось, что жизнь моя закончена. Но, тут…

Семён Нагой похоронил отца воеводу и временно исполнял обязанности в Великом Устюге. Уже на третий день после моего пострига тридцатилетний парень заехал в монастырь и был весьма любезен со мной. Сказал, что читал моё дело и там есть пометка — уморить меня до марта месяца. То есть жить мне оставалось меньше двух месяцев. Он предложил мне переехать из монастыря к нему в служебную пристройку. Я согласилась. Он брал меня днём и ночью, хотя и был женат. Здесь я хотя бы в тепле и в накормлена. Не то что в монастыре.