Я не могу с ним согласиться, слыша громкое тиканье часов, но, вероятно, мехалит внутри временной аномалии не может их ощущать. Не удивлюсь, если он является частью аномалии, частью декораций прошлого, и просто не может осознать что-то еще. Вскоре цех остается позади, и мы продолжаем путь по подземелью, в котором кипит жизнь. Вокруг нас будто существует зона, пробуждающая к жизни мехалитов, ленты конвейеров и подъемники, но стоит только отойти, как снова появляется пустота и темнота.

— Как ты смотришь на то, чтобы стать частью Башни Испытаний? — спрашиваю Акила во время подъема по большой лестнице.

— Не знаю, — пожимает плечами инженер. — Думать — это обязанность Коллегии Малеатор.

— Но у тебя же все же должно быть свое мнение?

Акил идет молча, и плащ колеблется вслед шагам. Скорее всего Коллегия Малеатор уже стала в подземелье силой, которой позволено о чем-то думать и мечтать, но проводник неожиданно отвечает:

— Если так подумать, это может дать нам второй шанс. Башня Испытаний уже не одному миру, подвергнувшемуся нападению эпигенов, дала такой выбор. Ходят слухи, что какие-то миры вновь смогли расцвести, но мне это кажется ловушкой.

— В чем по твоему заключается ловушка? Ты можешь говорить открыто, я не буду тебя осуждать.

— Нельзя находиться в Башне Испытаний, не имея определенной роли. Есть администраторы, которые организовывают испытания и следят за исполнением важных законов. Есть представители миров, ставших одним из этажей Башни. Они служат администраторам, и у всех разные условия договора. Есть восходители, что поднимаются по этажам, чтобы стать великими. Есть и более узкоспециализированные роли, вроде богов, великих душ и так далее. Но роль — это ярлык, бирка на изготовленной запчасти. У нее есть своя судьба, начавшаяся еще с момента изготовления чертежа. Мы все больше начинаем походить на штампованные детали: мы не решаем свою судьбу, не решаем, чем хотим заниматься, не видим сны. Я не могу остановить интеграцию в Башню Испытаний, но хотел бы не иметь никакой роли. Хотел бы получить свободу.

Сначала я думал, что не получу никакого ответа, а теперь вдруг слышу очень подробное объяснение. Акил, похоже, действительно не стесняется сказать правду и явно много об этом думал. Мне сложно его понять, так как наши миры все же сильно отличаются, несмотря на общую человеческую природу. Но стремление к свободе я понимаю и принимаю.

— Что же, однажды у мехалитов все же появится шанс выразить свое мнение, даже если оно будет неправильным, — говорю я, намекая на Фракцию Глубин и Ядракрадов.

— В самом деле? Это пророчество? Ты можешь видеть будущее?

— Нет, такого я не умею, но в каком-то роде я действительно видел будущее, хотя пока не знаю, чем закончится акт свободомыслия и борьбы с Коллегией Малеатор.

— Звучит загадочно и неправдоподобно, но я тебе верю. Верю, что появится некто, кто сможет поднять голову и задать вопросы власть имущим, — собеседник останавливается перед дверью. — Мы пришли. За этой дверью секция, в которой хранятся товары и подарки из других миров, что наш народ собирал еще до катастрофы.

— Здесь нет охраны? Дверь заперта?

— Мехалиты не крадут друг у друга, мы ведь винтики одной машины, — кажется, мехалит горько усмехнулся. — Нам не нужны замки или охранники.

— А ловушки против эпигенов? — я точно помню, что мехалиты в «будущем» напичкают подземелье ловушками.

— Если эпигены сюда ворвутся, то никакие ловушки их не остановят, — смеется Акил, а в груди у него словно начал со стрекотом вращаться вал. — А ставить ловушки против самих себя мне кажется глупым. Хотя, если Коллегия Малеатор распорядится, то нам придется это сделать.

— А вдруг я что-то украду?

— Мне кажется, что всё и так скоро станет принадлежать Башне Испытаний, так что не вижу смысла препятствовать члену делегации. К тому же, я инженер, и в мои должностные обязанности не входит охрана помещений и задержание воров. Неожиданный плюс в том, чтобы иметь четко определенную роль, — Акил продолжает посмеиваться. — А теперь мне пора.

— Спасибо, что проводил, — я протягиваю руку, на которую мехалит внимательно смотрит своим визором, а потом протягивает свою механическую.

Неожиданно металл его руки теплый, будто горит внутренний огонь где-то в теле. А еще возникают странные колебания в воздухе, черно-красные линии разрезают пространство, разрушая картину. Я будто просыпаюсь после сна, стоя перед большими дверьми, но Акила рядом нет. Рядом никого нет, только запустение.

«Кажется, я все же вышел из зоны временной аномалии и снова в настоящем», — думаю я.

Выглядит странно и непонятно, но я действительно будто вернулся в настоящее время, выйдя из зоны действия Сбоя Ангренажа и тех часов. Акил же, являясь частью прошлых событий, там и остался. Мне трудно судить о физике или даже метафизике таких манипуляций со временем, так как всегда считал не более чем фантастикой, которая имеет массу парадоксов. А теперь сам стал частью такого парадокса.