Выяснилось, что квартирант Жигунова — слесарь ЖЭКа Дергачев недавно был крепко поколочен своими же приятелями. Оказывается, все уже покупали червивку, а Дергачев уклонялся. Раз уклонился, второй, а потом получил по шее. Обещал исправиться. Но, видимо, не успел.

— Есть еще более интересное сообщение, — сказал начальник уголовного розыска района Николай Петрович Зобов. — Ребята установили, что восьмого марта Дергачев побирался, выпрашивая у знакомых и незнакомых гривенники.

— За женщин, видимо, хотел выпить, — усмехнулась Засыпкина.

— Возможно, — Зобов был невозмутим, и все почувствовали, что у него есть еще кое-что про запас.

— Давай, Николай, не тяни, — попросил Белоусов.

— Только держитесь крепче за стулья. Восьмого Дергачев выпрашивал гривенники. А девятого продавал золото. Примерно в середине дня.

То ли сказалось напряжение последних часов, то ли слишком уж не вязалось это сообщение с вечно пьяным и вечно побирающимся Дергачевым, но в кабинете раздался общий хохот. Всем действительно пришлось держаться за стулья, чтобы не свалиться. Невозмутимым оставался только Зобов. Он терпеливо ждал, пока все успокоятся, и, скучая, поглядывал в окно.

— Ладно, — сказала Засыпкина. — Посмеялись и хватит. Какое золото он продавал?

— Кулоны, кольца, перстни, часы.

— Кому?

— Всем желающим.

— Кто-нибудь купил?

— А вот этого я не знаю, — наконец улыбнулся Николай Петрович. — Не признаются. Ребята установили два многоквартирных дома, в которых Дергачев кое-что продал. Это совершенно точно. У него видели деньги после того, как он вышел оттуда. Мы обошли все квартиры, поговорили со всеми жильцами...

— Неужели молчат? — удивился Белоусов.

— Отрицают полностью.

— Но они знают, с каким преступлением это связано?

— Всё они знают. И потому молчат. Понимают, что золотишко-то придется выложить.

— Дела, — протянул Кокухин с невеселой улыбкой. — Вот и поработай после этого. Кто живет в этих домах?

— Уважаемые люди. Люди, которые очень уважают себя за какие-то одни им известные достоинства.

Да, в покупке золота у Дергачева так никто и не признался. Дородные дамы, готовые выложить несколько сотен рублей за золотую безделушку, едва только заходил об этом разговор, замолкали, поджимали крашеные губки и каменно, не мигая, смотрели в угол, словно кто-то пытался разжать их наманикюренные пальчики и отнять золотую игрушку. Не признавались, хотя понимали, что кровью попахивают эти игрушки.

Потом уже установили: более десятка золотых вещей продал Дергачев. Причем все покупатели знали, как важно для следствия заполучить хотя бы одну вещицу. По ней можно было узнать, похищена она из магазина или у частного владельца, новая она или уже побывала в чьих-то руках. Можно было даже попытаться узнать, где, у кого и когда она похищена, поскольку ведется учет подобных пропаж. Получив ответы на эти вопросы, можно было приблизительно прикинуть, кто похититель. То есть одна вещица позволила бы наметить целую программу поисков, вполне обоснованную, надежную программу. А так было установлено только одно: сам Дергачев золото похитить не мог, поскольку никуда не отлучался, а в местную милицию заявлений о пропаже золотых вещей не поступало.

Как бы там ни было, но уже в первый день расследования в деле о пожаре на окраине городка неожиданно появилось золото. Оно еще никак не привязывалось к событиям, ничего не объясняло, но теперь становилось ясно, что причина преступления не только в червивке. В глубине событий явственно просматривался блеск золота.

Где-то в середине дня Борисихина обрела способность воспринимать окружающее, и тогда было решено допросить ее. До этого ее показания не имели бы смысла. Молодая женщина на удивление быстро восстановила и цвет лица, и ясность взгляда — здоровьем ее бог не обидел. Однако она сразу заявила, что из случившегося ничего не помнит.

— Скажите, вы были вчера в доме Жигунова? — спросила Засыпкина.

— Была. Это точно. Можете мне верить.

— Зачем вы туда ходили?

— Вас интересуют мои личные дела? Скажу. Выпивали мы там с ребятами. Похоже, перебрали маленько. Ошибка вышла.

— Ну, с ребятами — это, наверно, слишком смело сказано. Некоторым из этих ребят под семьдесят.

— Вы имеете в виду старого Жигунова? Возможно, ему под семьдесят. Но знаете, Галина Анатольевна, это смотря как относиться к ребятам, чего от них хотеть... Старый Жигунов вполне годился для хорошего застолья. Похлеще молодых лакал.

— Кто был кроме вас?

— Кроме меня? Сейчас постараюсь восстановить... Сам Жигунов — это раз. Его сынок был. Это два. Я была. Потом эти... Дергачевы, квартиранты... Вот и все.

— Подумайте, Борисихина, подумайте.

— Да! Чуть не забыла! Его и немудрено забыть. Был какой-то маленький хмырь с голубенькими глазками. Точно. Он сидел у печи: то ли промерз, то ли простуженный... А может, от скромности. Такое тоже бывает. Но когда стакан подносили, не отказывался. Даже в магазин, помню, мотанулся. Справился, всё принес. Путем.