Да, март, весна... И надобно ж такому случиться — обуяли Борисихину весенние чувства. Но попутчик ее оказался человеком непритязательным, все желания его сводились к стаканчику червивки. Март еще не пробрал хромого, и душа его оставалась постыдно равнодушной. Обида толкнула Борисихину в объятия двух загулявших молодцев, которым приглянулась не столько дама, сколько бутылки в ее авоське. Хромой пугливо отпрянул в тень и теперь уже двигался за троицей, прячась по углам, за столбами, припадая за урны, все еще слабо надеясь на справедливость. Печальное и смешное зрелище: два типа, напившись его червивки, тискают его знакомую, а он, трезвый как дурак, промерзший и несчастный, стоит за углом и ждет — не останется ли и на его долю чего-нибудь... Кричат коты на крышах, нахально, душераздирающе и страстно кричат коты, похрустывают лужи под ногами одиноких прохожих. А он, в жидком пальтишке, без денег, дышит на пальцы, переступает разновеликими своими ногами, дергает влажным носом и слушает, как сыто гогочут двое детин, время от времени прикладываясь к бутылке.

Да, и хромого нашли. Оказался он тихим, смирным человеком. Действительно, решил выпить с устатку. Магазины закрыты, а тут как дар божий — Борисихина. Но и винить его нельзя: кто ждет такого коварства? Простой и бесхитростный, он подтвердил алиби Борисихиной примерно до двух часов ночи. А вот что было дальше, где она была потом — несмотря на все усилия, установить не удалось. Сама она на этот вопрос ответила несколько высокомерно:

— Прогуливалась. Была прекрасная погода.

— После двух ночи? — удивилась Засыпкина.

— Ну и что? Галина Анатольевна, вы даже не представляете, каков наш город весенней ночью!

— Красивый?

— Обалденно! — заверила Борисихина. — А кроме того... Я не могла идти домой. Муж начнет скандалить, ругаться... Испортил бы мне все настроение.

— А почему вы решили, что муж был дома?

— Где же ему быть? Он у меня порядочный.

— Значит, вы видели его дома?

— Странные вопросы вы задаете, Галина Анатольевна! Как же я могла его видеть, если в дом не входила, а окна темные? Что я — кошка?

— Как знать... — неопределенно ответила Засыпкина.

Евгений Борисихин вошел в кабинет и остановился у двери, ожидая дальнейших указаний. Среднего роста, чуть сутуловатый, он казался сдержанным, если не угрюмым. Его состояние можно было понять, как и положение: муж спивающейся жены, за которой приходится ходить по самым сомнительным местам городка.

— Садитесь, — Засыпкина показала на стул.

— Спасибо, — Борисихин сел и отвернулся, словно все вопросы он уже знал наперечет и все они порядком ему надоели. В этом он, наверно, был прав, поскольку и отцу, и знакомым, и соседям, а больше всего самому себе постоянно приходилось отвечать на вопросы о жене — ее состоянии, времяпрепровождении и так далее.

— Вчера вы были в доме Жигунова. Что вас туда привело?

— Что привело? — Борисихин хмыкнул. — Жену искал. Мы вдвоем с моим отцом пришли. Он подтвердит, если что... И нашли Зинку в доме. Спала.

— Почему вы говорите, что нашли? Вам пришлось ее искать? Она пряталась от вас? Вам позволили искать ее в чужом доме?

— Хм, — Борисихин, видимо, не знал, на какой вопрос прежде отвечать, и, тяжело вздохнув, посмотрел на свои руки. — Вначале Дергачев сказал, что ее нет в доме. Я ему не поверил, потому что она частенько бывала у Жигунова, компашка там у них подобралась... один другого стоит. А этот парень засмеялся и говорит... Он, наверно, не знал, что я ее муж...

— Что же он сказал?

— Говорит, зря, дескать, я пришел, на эту ночь он берет ее себе... И смеется. Я понял, что он вроде шутит, не стал заводиться. Слегка к нему приложился, чтобы на дороге не стоял... Ткнул его рукой в живот, он и сел. Тогда я прошел в дом. Ну, и во второй половине нашел Зинку... — Борисихин отвернулся к окну и сощурился, будто где-то там, за двойными рамами, видел вчерашнюю картину.

— Теперь об этом парне. Кто он такой?

— Не знаю. Первый раз видел.

— Ваша жена сказала, что она его где-то раньше встречала.

— Возможно. У нее жизнь более насыщенная... — Борисихин помолчал. — В общем, вы меня понимаете.

— Каков он из себя?

— Высокий, выше меня. Черная куртка, кожаная или под кожу. Джинсы. На ногах полусапожки. Возраст... двадцать с небольшим, так примерно.

— Он в доме держался как свой человек?

— Да, наверно, можно так сказать... С Дергачевым он был заодно, перешучивались насчет моей жены. Что-то их связывает... Или давно знакомы, или дела какие-то у них. Знаете, когда люди выпьют, это хорошо чувствуется. Им кажется, что они очень хитрые, предусмотрительные, а трезвому все это сразу в глаза бросается.

Следователь смотрела на Борисихина и невольно прикидывала, насколько можно ему верить. Говорит вроде искренне, не пытается выгораживать себя, хотя знает, что его подозревают. Кстати, он к этому отнесся спокойно. Правда, удивился, передернул плечами, но не стал оправдываться. Дескать, подозреваете и ладно, ваше дело.

— Когда уводили Зинаиду, вас не пытались остановить?

— Нет, посмеялись только. Им тогда все смешным казалось. Прямо сдержаться не могут... И потом, я все-таки с отцом был, а они спешили в магазин... Им было не до нас.