Шрифт:
«Газик» затормозил.
— Пирмин [5] ! — бросил шофер, оставаясь сидеть.
Шивене согнулась — при ее росте не так просто вылезать из низкой дверцы — и вышла первой.
На ней был черный костюм, белая кофточка с кружевным платочком в нагрудном кармане — вечером собиралась на концерт. Сейчас никому, кроме нее самой, не было до этого дела.
Слово «убийство», растрепленное по буквам, казалось, шелестело на тротуаре: «у-б-и-й-с-т-в-о!»
Старший инспектор уголовного розыска — плотный, в кожаном пальто и шляпе майор Репин представил понятых — бухгалтера и референта республиканского правления общества «Знание». Понятые — мужчина и женщина — молча кивнули; бухгалтер, кроме того, приветственно махнул рукой: они где-то встречались.
5
Пирмин (литов.) — вперед.
— Сюда! К лифту!
Человек в короткой куртке, без шапки — хозяин квартиры — вошел в подъезд. Спотыкаясь, стал подниматься. У него был продолговатый, похожий на яйцо череп, вытянутое лицо, чуть сваленный на бок нос, очки с толстыми стеклами. От лба к затылку посредине тянулась узкая лысина со свисающими по обе стороны крутого свода жидкими волосами. На вид ему можно было дать лет сорок.
Шивене двинулась за ним. Следом, по одному, входили в лифт ее помощники: Антоновас [6] — вчерашний стажер, теперь следователь городской прокуратуры, эксперт-криминалист Караева — грузная, рыжеватая, с неожиданными девчоночьими лицом и прической. Последним был бородач Альфонсас, судебно-медицинский эксперт. Он числился в отпуске, но кто-то упросил поехать вместо себя, злоупотребив его покладистым характером и независимым образом жизни холостяка.
6
Все фамилии, кроме Шивене и ее наставника Петраускаса, изменены.
Лифт поднялся на седьмой этаж.
— Здесь, — хозяин квартиры остановился у обитой дерматином двери. — Открывать?
— Откройте.
Вторым рейсом прибыли понятые.
У двери, внизу, Шивене заметила кусок не то пластмассы, не то плексигласа с острыми неровными краями. Она показала находку криминалисту, но Караева уже увидела сама. Подняла, продемонстрировала понятым.
— Похоже на кусок пластмассовой ручки от чайника или утюга, — Караева поднесла ближе к глазам. — Непонятно, как попал сюда.
Хозяин квартиры между тем уже несколько минут безрезультатно манипулировал ключами. По вертикали двери было врезано три замка, похожих на финские.
— Сейчас, гражданин следователь...
Шивене заметила, что он выпивши, хотя старается это скрыть. Дрожащим рукам никак не удавалось попасть ключом в замочную скважину.
«Гражданин» вместо «товарищ» резануло слух. «Случайная обмолвка? — подумала Шивене. — Или привычная формула?»
Он, наконец, открыл дверь, неловко шатнулся в сторону.
— Мне входить?
— Да. Ничего руками не трогайте, — Шивене он не нравился. — Поняли?
— Да.
— Где у вас зажигают свет?
— В прихожей? Справа, у двери. Зажечь?
— Я сама.
Она дернула за шнур выключателя. Вспыхнул свет. Шивене огляделась. Перед нею оказалась штора из нанизанных на нити небольших бамбуковых стаканчиков. Внизу — свеженатертый желтоватый паркет, циновка. Сбоку — тумбочка с телефоном и ящик с обувью. Входя в квартиру, ее обитатели переобувались.
«Кооперативная квартира с улучшенной планировкой...» — подумала Шивене.
Она осторожно отвела штору, стаканчики откликнулись переливчатым ксилофонным звучанием. Впереди — неширокий коридор, соединяющий прихожую с кухней.
— Разреши, Генуте? — коллеги Геновайте пользовались обычно ее коротким уменьшительным именем.
Шивене посторонилась. Караева с фотокамерой выдвинулась вперед, прильнула к видоискателю.
Ослепительная вспышка света в коридоре. Потом они следовали одна за другой. Вид из прихожей на кухню. На комнаты. На двери. На стены. На пол.
Шивене прошла в коридор. Боковым (или верхним?) зрением она мгновенно отметила бурые пятна на стенах. Двери по обе стороны коридора. «В столовую? В детскую?» Еще двери напротив. «В туалет? В ванную?» Раскрытые дверцы антресоли вверху...
Главное же зрение было направлено на то, что лежало на полу, впереди, поперек коридора. Короткое, безжизненное, соединенное затянутым шнуром с ручкой туалета или ванной.
«Мальчик...»
Чуть ближе, рядом с трупом, она увидела кусок пластмассы, такой же острый, с зазубринами, как тот, что валялся у двери. Караева сложила их вместе:
— Это части целого...
Позади послышались переливы бамбуковых стаканчиков — хозяин квартиры схватился за штору.
— Вы первый обнаружили? — Шивене обернулась. — В какое время?
— В половине восьмого... — он, скорее по привычке, поправил очки. — Когда вернулся с работы.
— Когда вы заканчиваете?
— В пятнадцать тридцать.
— Куда-нибудь заходили?
— Так получилось... — пробормотал он невнятно.
— Вы проходили в комнаты? К мальчику? Как его звали?