Врач и медсестра сидели в машине притихшие. Шофер ждал указаний старшего лейтенанта. А он и сам находился в замешательстве. Если Карданова так настойчиво уверяет, что родов не было... В конце концов истину мог установить только врач.

— В больницу! — скомандовал Шевацуков.

Машина сорвалась с места.

По дороге инспектор еще раз попытался выяснить у Кардановой, куда она дела ребенка, но та упорно твердила: не рожала, а значит, никуда не девала.

— К Аликовым вы обращались? — спросил инспектор.

— Обращалась.

— Зачем?

— Хотела, чтобы Мхамет отвез меня в больницу. Мне было плохо... Потом стало лучше, и я пошла домой.

— А пеленку просили?

— Нет...

Не добившись от Кардановой признания, Шевацуков поинтересовался, как фамилия подруги, с которой Аминат была вечером, и где та живет.

— Зухра Бехукова, — ответила Карданова. — Зеленый проезд, дом восемнадцать.

Тревожно тянулись минуты. Пока съездили за Биштовой, врачом-гинекологом, пока она осматривала Карданову в своем кабинете, Шевацуков, вышагивая по пустым полутемным коридорам больницы, то и дело посматривал на часы. Итак, по словам Аликовых, ребенок родился после 22 часов. После полуночи Аминат пришла ночевать к подруге. Что она делала эти два часа? Куда девала ребенка? Стрелки показывали три часа сорок минут. Со времени появления ребенка прошло больше трех часов. Где новорожденный?..

Шевацуков позвонил в милицию и попросил дежурного Кунова доставить в РОВД подругу Кардановой — Зухру Бехукову.

Ночные вызовы... Обычно их стараются избегать. Но в исключительных обстоятельствах...

И снова потекли минуты ожидания.

Наконец из кабинета вышла Биштова, а за ней Аминат. Врач была взволнована.

— Эта женщина, — строго указала она на Карданову, — несколько часов назад перенесла роды...

— Не роды, — попыталась возразить Аминат. — Выкидыш...

— Каким родился ребенок? — спросил Шевацуков Биштову.

— Больше чем семимесячный. Младенец должен быть нормальный. Роды прошли без какой-либо патологии...

— Трехмесячный! Я говорю, трехмесячный! — истерически закричала Карданова. — И мертвый! Понимаете, мертвый!

Старший лейтенант понял: без следователя прокуратуры теперь не обойтись. Возможно, тут убийство. А это уже дело прокуратуры.

Он снова набрал номер райотдела милиции и сказал лейтенанту Кунову, чтобы тот доложил о происшествии следователю прокуратуры Чале...

И вот теперь у себя в кабинете, рассказав следователю обо всем, что удалось установить, Шевацуков спросил:

— С чего начнем?

— Продолжим, Аскарбит, — поправил Чале инспектора. — Насколько я понял, ребенок все-таки появился на свет. Аликовы не зря подняли тревогу. Но то, что Карданова отрицает роды, настораживает. Боюсь предполагать самое худшее...

Старший лейтенант молча кивнул. Они оба понимали, о чем идет речь.

— Привести Карданову? — спросил наконец Шевацуков.

— Да. И пусть врач Биштова тоже присутствует.

Конечно, в другое время Кадыр Хамидович сначала поговорил бы с врачом. И подробно. Как чувствует себя женщина после родов? Как вести себя следователю? Он читал, что иногда роженицы находятся в тяжелом психическом состоянии. Но сейчас Чале не мог себе позволить промедления. Им всецело владела одна-единственная мысль: что с новорожденным? Ведь каждая минута может стать в его жизни последней...

От Кадыра Хамидовича не укрылась бледность Кардановой. Казалось, она еле держится на ногах. Наверное, так оно и было.

— Аминат, — обратился к ней следователь, — прежде всего подумайте о том, что вы совершили или хотите совершить. Расскажите, что вы сделали со своим ребенком.

Измученная женщина подняла на него усталые, словно потухшие глаза. И тут же опустила.

— Не было ребенка, — ответила она негромко. — У меня был выкидыш... Трехмесячная беременность...

Возмущенная Биштова хотела что-то возразить, но Чале жестом попросил ее молчать.

— Однако Аликовы своими глазами видели ребенка, — спокойно произнес Кадыр Хамидович. — По какому поводу вы обратились к ним вчера вечером?

— Понимаете, я еще на ферме почувствовала боли в животе, — начала Карданова.

— В котором часу? — уточнил Чале.

Главное — Аминат заговорила.

— Около восьми, на вечерней дойке. Я подняла тяжелый бидон с молоком, меня и схватило...

— Что же вы предприняли? — продолжал допрос следователь.

— Посидела немного. Боль утихла. Я закончила работать и пошла домой, — рассказывала Карданова. — Потом опять начались боли...

— В пояснице? — все-таки не утерпела Биштова.

— Да, — кивнула Аминат.

— Родовые схватки! — воскликнула врач, поворачиваясь к следователю.

— И давно вы заметили, что беременны? — спросил Чале.

— Три месяца, — повторила свою версию допрашиваемая и, подумав, добавила: — Может быть, четыре...

— Это неправда! — опять не удержалась врач-гинеколог. — Неправда!

— Вот видите, — укоризненно покачал головой Чале. — Врач утверждает...

Но Карданова перебила его: