Последнее я говорю с горечью. Потому что на самом деле я этого не хочу. Но и препятствовать Алле не могу.

Она качает головой.

— Нет, я не буду.

— Не будете возбуждать уголовное дело? Почему?

— Я не хочу, чтобы тебя таскали по судам, и не хочу заставлять тебя давать показания против людей, которых ты считала родными и любила. А это будет неизбежно. Уголовный процесс — это очень тяжело. Постоянные допросы, дача показаний, давление со стороны следствия, в том числе на свидетелей… Я не хочу подвергать тебя этому.

Я отвожу взгляд в сторону. Я правильно поняла, что Алла не будет возбуждать уголовное дело из-за меня? Чтобы мне не пришлось ходить по судам и давать показания против тети? То есть, Алла… заботится обо мне?

Сглатываю ком в горле.

Алла кладет ладонь мне на голову и проводит по моим волосам. Дернувшись, поворачиваю лицо к ней. Она гладит меня, и впервые за вечер с ее ресниц срывается слезинка.

— Я так мечтала хоть раз обнять тебя.

Последняя ниточка, сдерживающая меня от рыданий, рвется, и слезы крупными градинами вытекают из глаз. Не особо отдавая себе отчета в действиях, подаюсь вперед и обнимаю Аллу. Она тут же сжимает меня в ответ и падает лбом мне на плечо. Моя кофта моментально становится мокрой от ее слез. Я тоже всхлипываю. И сквозь плач пробую сказать одно слово, будто заново учусь его произносить:

— Мама.

Конец ознакомительного фрагмента.